была храмовой территорией. А толпа не решалась двинуться с места, ее словно
пригвоздили к земле поднятые мушкеты солдат. Правда, из ворот храма высунулся
старый жрец и попытался спорить. Сперва Фанцетти хотел было отдать приказ "пли!"
и указать на жреца. Но решил, что расстреливать идолопоклонников пока рано, а
вот посрамить его в публичном споре было бы неплохо.
Так и случилось: жрец оказался на редкость косноязычен, видно, его лучшие
деньки давным-давно прошли. Он постоянно запинался, боязливо косился на
взведенные мушкеты, и не мог сказать ничего такого, на что у него, второго в
своем выпуске, не нашлось бы убедительного ответа. Может быть, тут-то у Фанцетти
и появились бы первые последователи, а служба в языческом капище оказалась бы
непоправимо сорвана, если бы сквозь толпу не протиснулся молодой солдат и
симпатичная девушка. Солдату было лет двадцать, черные, как смоль, усы лихо
закручены. Девушка совсем молоденькая. Девушка? Как ни мало провел Фанцетти в
этом диком краю, здешние знаки замужества он уже знал. Наверное, жена этого
воина...
- Я не жрец, но и ему не позволю оскорблять нашу веру! - громко, на всю
площадь, произнес мужчина.
- Кто ты, сын мой? - спросил Фанцетти для начала. "Надо будет пожаловаться
радже и его брату на бунтовщиков из числа стражи. Пусть примут меры..."
- Я - джайсалмерец, - предусмотрительно произнес воин. - Этого достаточно. По
хорошему говорю: уходите. Вы здесь чужие.
- Неужели? - ехидно спрашивает Фанцетти. - Я поставлен Церковью руководить
Джайсалмерским диоцезом. За соответствие жизни верующих заветам Единого отвечаю
я.
- Неужели? - точно таким же тоном поинтересовался стражник. Жена пытается
утянуть его назад, в толпу, но стражник высвободил рукав и произнес: - Нет,
погоди, я должен сказать. - И вновь обратился к Фанцетти: - Мы вас об этом
просили?
- Церковь и Темеса, - произнес Фанцетти и тут же понял, что совершил ошибку. К
Церкви в этих краях пока еще относились безразлично - но Темесу ненавидели. И за
то, что она оказалась сильнее, и за унизительные условия мира, навсегда лишившие
Джайсалмер могущества, да и достатка, и, конечно, за вынужденную жестокость в
ходе войны. - А главное - сам Единый-и-Единственный.
- Но разве ваш Архипрелат уже правит в Джайсалмере? - спросил воин. И,
возвысив голос, обратился к толпе: - Как называется тот, кто тянет руки к
чужому? Вор? Вот и Церковь ваша не может спокойно смотреть на чужое.
- Мир принадлежит Единому-и-Единственному! - уцепился за последний (не считая,
конечно, залпа мушкетов) аргумент Фанцетти. - И все, что в Мире, Он вправе
отдать избранному Им народу. Что Он и сделал: посмотрите на Аркот, только ваш
город еще не покорен Темесой. Да и это недолго продлится. Те же, кто Ему
противостоят, гибнут на этом свете, и их ждет вечная мука на том.
- А почему Он распоряжается нашим Миром, как заблагорассудится? - не смутился
воин. - Он его купил? В кости выиграл?
Открыла рот девчонка-жена, и темесец не мог не признать - голос у нее что
надо, будто серебряный колокольчик.
- Наш Мир сотворили Боги, и это правда, которой вы боитесь, - на лице засияла
дерзкая улыбка. - Ну, жрец, возрази мне!
Да и сама она... Темесец скользил по ее фигуре откровенно оценивающим
взглядом. Под взглядом Фанцетти юная женщина смутилась, пониже опустила край
покрывала и спряталась за спину мужа.
- Только не залпом своих псов, - добавил муж. - Мушкеты подтвердят нашу
правоту.
- Арестуйте их! - приказал Фанцетти.
- Не выдавайте единоверцев! - прозвучал дребезжащий голос жреца. Сейчас старик
не напоминал себя самого минутой раньше. В глазах читались и ум, и воля - Пратап
словно поделился со стариком молодостью и силой. - Если уступите, потеряете и
свою землю, и свою веру, и свою честь!
Толпа, вначале растерявшаяся от наглости темесца, оправилась от изумления. К
звездному небу поднимался возмущенный ропот, люди придвинулись на шаг, потом еще
на шаг, и еще... Миг Фанцетти еще колебался, не стоит ли отступить. "Никогда
темесец не отступит перед этими дикарями!" - решил он и скомандовал:
- Залпом, пли! - когда-то он был сержантом темесской армии, и умел выбрать
момент лучше, чем особы сугубо духовные.
На барельефах заплясали отблески пламени, вырвавшегося из дул мушкетов. Ночную
тишину и негромкие звуки песнопений, доносившиеся из храма, разорвал грохот
выстрелов. Кто-то рухнул мешком, кто-то вцепился в стену храма и теперь медленно
сползал по ним, окрашивая кровью выбитые в камне древние письмена.
- Пли! - командует второй залп уже лейтенант Монтини. И снова - грохот
выстрелов, взблески пламени, каменное крошево от разбитых барельефов и обломки
священных ворот. Выстрелив, первый ряд мушкетеров опустился на колено, позволяя
второму ряду стрелять через голову. Выстрелив, мушкетеры второго ряда опустились
на колено, торопливо перезаряжая оружие. Когда выстрелит и третье отделение,
первое будет уже готово. Конечно, куда страшнее был бы одновременный залп всех
сорока мушкетов, но тогда толпа смогла бы растерзать взвод, пока мушкетеры
перезаряжают оружие. Фанцетти и Монтини предпочли не рисковать.
