- Ты как? - задал он глупый вопрос.
- Да ничего, - кривясь от боли и пытаясь ощупать ногу, произнесла она. - Жива пока.
Мелина попыталась подняться - но ногу прошибла такая боль, что она едва сдержала крик. Не могло быть и речи идти с такой раной. Но и нести… Так они далеко не уйдут, да и кровавые следы за спиной о многом скажут ищейкам.
Рокетт взъерошил волосы. С каждой секундой становилось все труднее сдерживать панику. Военные вроде ушли, но надолго ли? Не вернутся ли, скажем, с овчарками? И что теперь делать? Правда, они видели его только со спины, так что опознать напарника преступницы будет непросто. У него есть алиби - наверняка обкуренные дымом, мающиеся головами дружки после службы пошли пьянствовать. Значит, стоит ему сказать, что он тоже напился и просидел в подворотне до утра, и ничего уже не докажешь. Если уйти сейчас, ему ничего не будет. А Мелина, даже если доживет до встречи с карателями, его не выдаст…
Но оставить ее в развалинах, наполненных гнилью и смертью, он не мог. И потому, хрипя от натуги, Рокетт поднял красавицу на руки - и понес, молясь и Единому, и прежней богине города, как ее, чтобы нога не угодила на шатающийся камень, и поблизости не обвалилась растрескавшаяся стена. Несмотря на холод весенней ночи, Рокетт быстро взмок, пот катился по лбу, норовя попасть в глаза. Воздуха не хватало, оставленную пулей отметину жгло огнем. Дойдя до ничем не приметного дома, Рокетт свернул. Как ни важно донести девушку до жилых кварталов, Рокетт так больше не мог. Дом был довольно удобный: крыша, конечно, обвалилась, рухнула и задняя стена. Но две смежные стены остались стоять, поддерживая друг друга. За них зацепились остатки перекрытий первого этажа, некоторые балки еще торчали сломанными костями, держа кусок потолка и закрывая небольшое пространство в углу от дождей. Кроме того, уцелела именно фасадная стена, и за ней можно было спрятаться. Увы, костерка тут не развести: даже маленький огонек привлечет чужое внимание, и задача возможной погони облегчится.
Неизвестно, как он повел бы себя один. Но рядом была девушка, с которой он целовался (и притом совершенно не кривя душой) и показать слабость перед ней было бы позором. Отчаянно борясь с паникой, Рокетт достал крошечный и почти бесполезный в драке, дозволенный школярам перочинный ножичек, кое-как откромсал от рукава кусок почище. Теперь остановить бы кровь, а как это делается? А как и туго перетянуть разорванные жилы, и не причинить боль? И не занести бы в рану заразу… Ни разу в жизни Рокетт не имел дела с мушкетными пулями. Но, видимо, у него была счастливая рука: плотная повязка остановила кровь, и, насколько можно понять в кромешной мгле, кровавая капель прекратилась. Мелина побледнела - видно даже в звездном свете - и закусила чувственную губку, чтобы не стонать от боли.
- Они выставят в воротах караулы, - наконец собралась с силами Мелина. - И будут задерживать все.
- Ты откуда знаешь? - Рокетт и сам догадывался, что так просто их не выпустят. Наверняка ворота в крепостных стенах или закрыты, или ведется досмотр. Наверняка кого-то поставили и в воротах внешней стены: ведь Новый город когда-то тоже был укреплен, и ворота все еще целы. А эти вояки, скорее всего, стоят там. У них нет еды, а в руинах ничего съедобного и ничего ценного, воды, и той днем с огнем не найдешь: за века запустения все колодцы или обвалились, или замусорены, или из них ушла вода. Рано или поздно придется выбираться - тут-то посты в воротах и пригодятся, это куда проще, чем прочесывать бескрайние руины, да и безопаснее. Сама-то стена все еще непреодолима, по крайней мере без полной экипировки горнострелковых полков. Был бы шанс уйти до облавы, не будь она ранена, но сейчас время уже упущено.
- Просто… Леруа, я бы так поступила на их месте…
- Я тоже. Ну, и что будем делать?
- Я не пропаду, Леруа, - произнесла Мелина. - А вот тебе стоило бы поберечься. Попробуй выбраться к Темесским воротам. Может, их еще не перекрыли…
- И как ты тут будешь лежать? Без еды, воды, если не можешь ходить? - ехидно поинтересовался Рокетт. Возможно, куда резче, чем следует возражать на совет друга, но одна девчонка пропадет. И все-таки, откуда такая смелость? Полчаса назад, по дороге сюда, девчонка боялась любого чиха, просила провести через руины. И он поверил - а как было не поверить, если ночью в развалинах нешуточно жутко? А вот теперь выясняется, что она в этом кошмаре, как у себя дома, что она способна соображать, когда раненую ногу жжет огнем, а все выходы наверняка уже перекрыты. Единый всезнающий, да кто же она такая?
Рокетт тихонько ахнул и едва не хлопнул себя по лбу. Как вообще может вылететь из головы дневная служба в церкви и жутковатая исповедь Дорстага. Не преступница, точнее, не просто преступница - с точки зрения Церкви любой убийца и насильник стоит выше язычника, поклоняющегося проклятым демонам, приносящий им жертвы и злейший враг любого из Обращенных. А еще она наверняка ненавидит Темесу - ибо именно там проникла в Семиградье истинная вера. Демонское отродье, право и долг любого Обращенного - сдать ее властям для суда и заслуженного возмездия. После того, как убили святого Криата Эрхавенского, допустимо изнасиловать ее по-настоящему, ограбить или убить: если известно, что она язычница, за это не осудят, а наградят. А им известно…
Только об этом Рокетт даже не подумал. Сейчас перед ним была не язычница, а красивая девушка, которой ни за что, ни про что изуродовали ногу. Вон, наспех примотанный рукав уже насквозь пропитался кровью, и как ее остановить - неведомо. А ближайший лекарь - не ближайший, который согласится помочь бесплатно, а потом не болтать, просто ближайший - за неприступной стеной, в военном городке Восемнадцатого Драгунского, на высотах за речкой Асивилд. И пусть его, Леруа Рокетта, никто не назовет мужчиной, если он не вытащит девчонку из мертвых развалин. А еще - может быть, впервые в жизни - Рокетт задумался, к добру ли то, что уже три века Эрхавен живет под властью Темесы.
- Леруа, - нарушила тягостное молчание девушка. - А скажи честно… Дорстаг был прав? Ты… ну, эта? Ну, ты поняла…
Почему-то Рокетту казалось, что, назвав вещи своими именами, он ее смертельно оскорбит. И в самом деле, не было для Обращенного худшего оскорбления, чем “язычник”. Но Мелина не обиделась.
- Тебе я могу сказать, - превозмогая боль, она растянула губы в бледной улыбке. - Да, я та, кого ваши называют язычниками. Что вам говорил ваш отец Маркиан в школе? В чем отличие язычников от Обращенных?
- Ну, как в чем? - удивился Рокетт. - Вы поклоняетесь множеству божеств, то есть никому, а Единый-и-Единственный может быть только один.
- Запамятовала. А как церковь в Эрхавене называется?
- Церковь Святого Криата.
- А в Темесе есть церковь святых Вейверна и Геста, святой Камиллы и Шарраны. А в Ствангаре - святых императоров Валианда, Плацидии, Иовиана, Герриса - и многих других. Кстати, а вспомни, как на ваших иконах рисуют Плацидию.
- Святую Плацидию, - поправил Рокетт.
- Хороша святая, отравившая мужа и императора, как крысу, перебившая его соратников и утопившая страну в крови! Что, вам о таком не рассказывали?
- Рассказывали. Но говорили…
- Что это и следовало сделать? Тогда представь, что тебе подсыпает яду твоя жена, которую ты любишь. Только потому, что ей нашептал так какой-то поп. Теперь понял? Ничего-то ты не понял. И мы когда-то не поняли, потому и проиграли. Такой войны мы не ждали.
- Ладно, это дело давнее, ты о деле говори.
- Я и говорю. Так чем церковь Криата от Храма Исмины отличается?
- Ладно, а как насчет идолов? Вы же идолов себе делаете и им поклоняетесь!
- Идолов? Ну, а что тогда ваши иконы, фрески, гробницы святых, к которым приносят цветочки?
- Так в чем же разница? - спросил Рокетт.
Мелина задумалась, но вскоре нашла ответ:
- Мы верим в Мир, он сам по себе - храм. Мир - не собственность Богов, с которой они что хотят, то и делают, - стараясь формулировать мысли просто и в то же время точно, продолжала Мелина. Получалось, но не всегда. - А Их проявление, как бы Их тело. Это плод Их дел и мыслей, Их любви. Поэтому все вокруг - горы, реки, моря, леса - свято, ибо сотворено Ими. Наша любовь к Богам выражается в любви к этому Миру и жизни в нем.
