- Смогла найти эту ухоронку. Сможешь и обойти.
- Я предпочитаю увидеть, как ты умрешь.
- Сначала ты увидишь, как умрут твои дружки. Ребята, сперва перережьте им глотки!
- Нет! - испугалась Мелина. - Я покажу… К колодцу можно выйти другим путем.
- Прекрасно. А пока вы расстреливаете их отсюда, мы с ребятами зайдем с тыла. И не вырвется ни один…
Мелина и три головореза скрылись в черноте обходного пути. Вскоре погасли и отблески факелов. А еще чуть попозже у поворота грохнули первые выстрелы - и могильная тишина разбилась вдребезги, дохнуло тухлой пороховой гарью, а в подземелье впервые за последние триста лет появились новые трупы. Когда стихли первые выстрелы, раздались отзвуки нового боя - он разгорелся за поворотом, чуть ближе к выходу. План Дорстага удался.
Пользуясь тем, что их оставили без присмотра, Вантер попытался шевелить руками. Тщетно: связали их на совесть. И тут его взгляд упал на нечто острое в куче железа и золота - то ли парадный меч, то ли жертвенный нож для каких-то языческих ритуалов. Если подобраться поближе…
Вантер потянулся к куче железа, золота и бриллиантов. Бесполезно, трофеи мародеров близко, а все равно не дотянешься. А что, если перекатиться? Так, и еще раз… И еще…
Но первым освободился Рокетт. Его явно привязали халатнее, не ожидая от мальчишки пакостей.
- Нож! - негромко, так, чтобы услышал только он, скомандовал Вантер. Паренек поняла. Поднял из кучи сокровищ тесак, и потянулся к Вантеру. Оставляя кровоточащий порез, стальное лезвие (“И как не заржавело за три-то века!” - подумал ствангарец) рассекло веревки. Ствангарец вскочил, выхватив из груды трофеев еще один старинный меч. Рокетт последовал его примеру - ему достался старинный, украшенный филигранью клинок. По сравнению с нынешними шпагами - тяжеловатый и неуклюжий, но в умелых руках достаточно грозный. Умелых рук, исключая уже вооруженного Вантера, поблизости не было и, видимо, ствангарец это понял.
- Идем за ними, сначала освобождаем Мелину.
Маркиан очень жалел - не о том, конечно, что вообще пошел в бой за веру - что такое физическая смерть по сравнению с вечным блаженством? Жалел он о том, что не прихватил с собой роту из Восемнадцатого Драгунского. Да, конечно, драгуны вели бой в Новом городе, очищая его от бандитов. Но что такое бандиты по сравнению с язычниками? Что мальчишка-хулиган рядом с каторжанином-рецидивистом… Пуладжи вполне могут подождать, им все равно не выбраться из развалин. А поскольку в гиблых кварталах ни воды, ни еды, их не обязательно даже вылавливать. Оголодают - и придут сдаваться. Разве что ради мести за погибших ночью, но месть вполне может подождать.
А теперь оставалось лишь отстреливаться из прихваченного в оружейке пистоля. Хорошо хоть, тут, в подземелье, мушкет, пистоль и арбалет в одной цене. Увы, и для бандитов тоже. А главное, пуль и пороха вояки Гольвезе захватили по караульной норме. Теперь Маркиан вовсе не был уверен, что этого хватит.
- Залечь за трупами! - скомандовал Маркиан и сам выполнил команду первым. Бруствер ему достался знатный: сам толстопузый лейтенант. Гольвезе по-глупому словил пулю в самом начале, когда из-за угла в упор загремели мушкеты. Здоровенная, с грецкий орех величиной, пуля разворотила все пузо и сбила толстяка с ног. Мушкет - страшная штука, особенно когда стреляет в упор. Сейчас запачканный кровавой рвотой, с мокрыми от крови штанами и форменным камзолом, толстяк еще дышал, но вовсе не надо быть полковым лекарем, чтобы понять, что он не жилец. Промучается до ночи, а то и до завтрашнего утра. А так, глядишь, и получит быструю смерть. Парочка пуль в упор сойдут за обезболивающее.
Так и получилось, что главным стал святой отец. В юности - тогда еще, впрочем, и не Маркиан, а Луиджи Мерритани - он послужил Темесе мечом и мушкетом, съел немало солдатских галет в Двадцать Шестом Пикинерском полку. Теперь, когда свинцовая смерть вновь завизжала над головой, старые навыки проснулись.
- Бить только наверняка! - если патроны кончатся, их перещелкают по одному, как в тире.
Пуля взвизгнула над головой, обдав ветром, ударила в стену сзади. Еще одна ударила Гольвезе под ребра. Лейтенант вздрогнул, вытянулся - и затих. Что ж, и это не плохо, корчащийся в агонии “бруствер” мог подставить Маркиана под пули в самый неподходящий момент. Кто-то из подчиненных Гольвезе чуть приподнялся, стреляя на взблеск пламени. Точнее, не на сам взблеск - язычники очень удачно выбрали позицию, их прикрывал угол стены - а в стену, надеясь, что пуля достанет кого-то в рикошете. Судя по вскрику, там кого-то зацепило. Убит? Ранен? В любом случае, далеко не достаточная плата за добрую треть взвода, уже полегшую под пулями.
А еще Маркиан жалел, что не отстранил Гольвезе от командования сразу же. Надо же было додуматься - идти в подземелье, где спрятались вооруженные язычники, без охранения и разведки, будто на прогулку. И мушкетный залп в упор, сваливший Гольвезе и факельщика, стал полной неожиданностью. Никогда не воевавшие по-настоящему рекруты заметались, и следующая пара стрелков свалила еще двоих. Потом так же успешно отстрелялись следующие - в этот раз одна из пуль, пройдя навылет горло высокого солдата, ударила в висок оказавшегося сзади сержанта. Только после этого горе-вояки открыли ответный огонь, да что толку? Язычники прятались за поворотом, высовывались только чтобы выстрелить, а солдатам спрятаться было негде: как раз здесь тоннель был прям, как ствол мушкета.
Выстрелить. Пачкаясь в натекшей крови и вырванных пулями внутренностях, залечь за тушей Гольвезе. Вытянуть из кармашка на мушкетерской перевязи перевязи заряд, забить в пистоль. Вытащить из другого кармашка пулю. Забить. Выставить оружие из-за тела. Поднести к запальному отверстию фитиль. И быстро - ведь там, во мгле, бьют на каждый проблеск во тьме - выстрелить туда, где последний раз видел вспышку выстрела или отблеск пламени фитиля. Залечь за тушей, переждать шлепающие в труп или звенящие о камни ответные пули. Вытянуть из кармана новый заряд… Старина Арколе, седоусый, отмеченный куче шрамов и наград сержант Двадцать Шестого полка, когда-то матом и кулаками забил в головы рекрутов последовательность действий. Маркиан так и не сосчитал, сколько раз эта премудрость спасла ему жизнь. Сейчас руки все делали сами, а голова обдумывала, как спасти хотя бы тех, кто остался. Вытребовать у командования полка батальон - и выжечь гнездо неверных дотла! Так, чтобы те, кто попадет в плен, стали завидовать мертвым. Но для этого следует уйти отсюда хотя бы одному.
Вообще-то умнее всего было бы после первых потерь отступить, дождаться подмоги - и зачистить подземелья по-настоящему. Это Маркиан и попытался сделать. Но когда вожделенный угол был совсем недалеко, в спины отходящим ударили сразу три мушкета. Даже не мушкеты -кремневые ружья, какие всего несколько лет как додумались делать в Кешере. К ним не надо было подносить фитили, выстрел можно определить, только когда пуля вылетает из ствола - да и стреляли они точнее. Наверное, лет через десять они сменят громоздкие мушкеты. Но сейчас, в подземном бою, ружья давали немалое преимущество. Трое подвернувшихся под пули так и не поняли, откуда пришла смерть…
Вот теперь стало по-настоящему плохо. Не в числе дело - даже теперь их наверняка было больше, чем врагов. Но в узком коридоре, знал Маркиан, несколько хороших стрелков могут сдерживать хоть роту, хоть полк - хватило бы пуль и пороха. Вражеские пули визжали над головами - и, увы, гораздо чаще, чем их собственные, находили цель.
Маркиан высунулся из-за трупа, прицелился. Как раз вовремя: один из бандитов, как раз заметив, что темесец высунулся из-за покойника, навскидку выстрелил из-за стены. Новая порция пороховой гари поплыла по подземелью - и солдат, не вскрикнув, повалился на недавно живой “бруствер”. Пуля превратила лоб в кровавое месиво, а затылок и вовсе вынесла. Разглядывая дело своих рук, убийца промедлил: всего на мгновение, но Маркиану хватило. Бахнул пистоль - и противник повалился на пол, корчась и воя. Маркиан зловеще оскалился: пуля ударила в живот. Только вот он не будет столь милосерден, как добивший Гольвезе бандит. Мерзавец заплатит за все, если только не добьют свои. Однако допустил ошибку и Маркиан. Он не заметил напарника. А тот не высадил пулю сразу же, а подождал, пока хоть кто-нибудь приподнимется выстрелить. Сперва Маркиан даже не почувствовал боли, только что-то чиркнуло по руке. Только почувствовав, как быстро намокает рукав от крови, а рука повисла плетью, священник понял: это конец. Пистоль не зарядишь одной рукой, не нацелишь, не поднесешь фитиль. Мушкет - тем более. А стрелки сзади уже выбрали жертву - Маркиан едва успел откатиться прочь, во тьму, когда рядом с трупом высекла искры пуля. А убийцы сзади спокойно перезаряжают оружие, выбирая новые жертвы. И не бросишься в рукопашную - и потому, что с раненой рукой это все равно смерть, и потому, что у язычников могут быть и штыки, а то и алебарды. Тогда не будет шансов и у еще целых бойцов.
