Такое в самом деле однажды случилось, и когда мама вес высказала туристической компании, ее президент на коленях умолял в знак примирения принять путевки в круиз на Карибы на двоих – или хотя бы заказы на питание всех его туристических групп в Новой Аркадии, сделанные заблаговременно.Она выбрала последнее, и теперь туристическая компания «Вокруг Света» (президента зовут Бенджамин Сиско, но, готова поклясться, родился он с другим именем, и стоит увидеть логотип на их автобусах) – один из лучших наших клиентов. Мы практически могли бы закрыться и жить на те деньги, которые получали от них в августе. И мы приучили их постоянных тур-лидеров вести группу в Музей Других пешком. После этого водители автобусов тоже нас полюбили.
Городской совет не предполагал этого, когда сходил с ума от перспективы увидеть Новую Аркадию на новых, послевоенных, картах, но именно из-за Музея Других автобусные туристы, обратившиеся в компанию «Вокруг Света», теперь приезжают в Новую Аркадию. Публичные экспонаты до сих пор хуже некуда, но теперь их стало больше, а симулятор «Нападение Вурдалаков», должно быть, особенно хорош – я бы сказала, жуть как хорош. Еще у нас действительно стало больше сливолицых академиков с крошечным жалованьем, которые снимают комнаты в Старом городе, но все не так плохо, как я опасалась. Рабочий класс снова победил. Ха!
Чарли вернулся от двери и сел на табурет в углу. День был не настолько палящим, чтобы мы умерли от жары в пекарне с включенными печами и закрытой дверью – по крайней мере, в течение ближайших десяти минут.
– Из-за недавней ночи, – сказала я, – ребята из ООД хотят, чтобы я стала… неофициальным сотрудником ООД.
Чарли осторожно сказал:
– Я не думал, что кухонный нож… обычное оружие. Я вздохнула:
– А что ты думал, когда последовал за мной той ночью? Просто, что я сошла с ума?
Чарли обдумал это, прежде чем ответить.
– Нет, не с ума. С накатанной дорожки – да. Но у меня было немного времени на раздумья. Когда я туда добежал, все уже кончилось. И, думается, я тогда понял, что я… что мы все это время неправильно понимали… про кухонные ножи.
– С тех пор, как я исчезла на пару дней.
– Да. Ты наверняка столкнулась с Другими, так или иначе. Извини. Просто… мы видели, как ты… ты не хотела говорить с любыми копами, но особенносторонилась оодовцев.
А я и не думала, что это так заметно!
– Со всеми остальными в «Кофейне Чарли» ты нормально вела себя, с нами-людьми, и не только с нами,но и с незнакомцами тоже. Нервно, как будто случилось что-то действительно плохое, – о чем мы уже знали, – но нормально. Со всеми, понимаешь, человеками.
Кроме телерепортеров. Если, конечно, они – люди.
– Это были не оборотни, потому что после ты, как обычно, была здесь и в полнолуния. А они обычно не выходят кусать людей, кроме как в полнолуния.
И, как бы беспокойно и возбужденно я себя ни чувствовала в начале всей этой истории, я поехала к озеру не в полнолуние. Там естьоборотни. Да и в Старом городе есть несколько оборотней. Более чем несколько. Не составляет особого труда вести себя с ними нормально: остальные двадцать девять дней они ведут себя пристойно. В отличие от кровопийц, предпочитающих городские декорации, оборотни, которых действительно следует избегать, в большинстве своем околачиваются в дикой местности.
– И – прости – поскольку на вид у тебя все части тела на месте, это не могли быть зомби или вурдалаки.
В «Кофейне Чарли» именно я была экспертом по Другим. Большая часть персонала не хотела ничего знать, как не хотела знать большая часть человеческого населения, а наши оодовцы воспринимались просто как клиенты, которые носят слишком много хаки. Мэл говорил, что от историй про Других у него чешутся татуировки.
– Мы с Сэди подумали, что тут, должно быть, замешаны какие-нибудь демоны. Сэди… ну, Сэди поговорила с парой специалистов-психиатров, с которыми ты общаться не хотела, и они сказали, что такая встреча могла иметь как раз такие травматические последствия, и что тебя нужно оставить в покое, если ты не хочешь рассказывать.
Хорошо бы это оказалось единственной причиной заговоров и необычной сдержанности. Может, так оно и было. Или, возможно, я могла сделать так, чтобы на том и кончилось. В конце концов, я дочь своей матери, даже если во мне и скрываются неизведанные бездны аттило-гуннства.
– Она рассказала им о моем отце? – осторожно спросила я.
Чарли покачал головой.
– Я сам практически забыл о твоем отце – до недавней ночи. Мне никогда всерьез не приходило на ум, что случившееся с тобой как-то связано с вампирами. Мнэ-э-э… люди от вампиров не уходят. Как и не избавляются от кровопийц с помощью кухонного ножа.
Это знал даже Чарли.
– Да. Вот и оодовцы; так же говорили.
Чарли на минуту замолк. Я думала: если Чарли забыл о моем отце, то он не может быть добровольным помощником Службы спасения. Мать никогда не рассказывала ему о прапратетушке Маргарет, которая хромала, потому что ее левая нога была короткой, ороговевшей и с копытом. Или кем там прапратетушка Маргарет была, и кровь каких демонов текла в ее жилах. Короче, мама держала свои страхи при себе. Я уже говорила, что она храбрая: сперва позволила своим родителям выгнать ее, чтобы выйти замуж за отца, потом в одиночку бросила вызов Блейзам, когда ушла от него. Любая здравомыслящая женщина, которая в прошлой жизни не была гунном Аттилой, нашла бы много причин оставить меня на попечение семье моего отца. И они приняли бы: пойди мое развитие плохо, они, возможно, стали бы отрицать, что я – их родня, но они заботилисьбы. И, пойди я в плохую сторону, они хотели быбыть рядом, чтобы сдерживать меня – ради себя, если не ради меня. Так что она была вдвойне смела – или безрассудна. Блейзов было, наверно, немного и до войны, но они были грозны.
Бывают оченьсильные демоны. Сильнее любого человека. Хотя сильные демоны, как правило, глупы.
– Что ты собираешься делать? – спросил Чарли.
– Продолжать печь булочки с корицей, – немедленно ответила я.
Чарли едва заметно улыбнулся:
– Это, конечно, я и хотел услышать…
– Это ли? – осведомилась я. – Ты хочешь, чтобы кто-то такой… – так очевидно… – не просто слабенький магодел, но кто-то… ну, в общем, с вампирами…И ты хочешь, чтобы кто-то вроде этого – вроде меня – пек здесь булочки с корицей?
– Да, – кивнул Чарли. – Да. Ты делаешь лучшие булочки с корицей, вероятно, в мировой истории. Остальное не имеет значения. Мы платим налоги, чтобы ООД заботилось о Других. Тынужна нам здесь. Если ты хочешь быть здесь. Мне все равно, кто твой папа. Или что еще ты можешь делать с кухонным ножом.
Я посмотрела на него. У него были все права хоть пинком меня вышвырнуть – люди не любят, когда в штате их ресторанов состоят странные магоделы. Но я была членом этой семьи, этого клана, членом причудливого сообщества, каким была «Кофейня Чарли». Даже ключевым членом. Моим долгомпо отношению к этим людям было не сойти с ума. С топором или без.
И остаться в живых.
«Кофейня Чарли»: странный крошечный факел Старого Города в сгущающейся тьме.
Интересная перспектива в свете текущих событий.
– Тогда все в порядке, – сказала я.
– Хорошо. – Чарли открыл дверь снова и неторопливо вышел.
Той ночью я опять легла в кровать в джинсах и фланелевой рубашке. Проснулась в полночь и ощупью направилась в туалет, по пути споткнувшись о порог. Вернулась в постель и немедленно заснула опять. Тревога прозвучала в три сорок пять.
Он не пришел.
Вчерашнее чувство возмущения – абсурдное, как обида подростка, которого не пустили на вечеринку – исчезло, будто свечу задули. Я волновалась.
Тот факт, что последние четыре дня – с тех пор как Константин сказал мне об отраве – рана горела так, будто к моей коже спичку поднесли, воспринимался как нечто второстепенное. Будто теперь, когда диагноз был поставлен, не имело значения, каков он: самого знания было достаточно. На несколько дней. Рана так кровоточила, что мне приходилось не только держать ее забинтованной, но и менять тампон хотя бы раз в день. Мне было все равно. Я делала это, не думая. Тяжелое, непроходящее чувство усталости делало процесс легче, чем если бы я была энергична и внимательна. Единственная проблема – найти на коже участок, еще не воспаленный от лейкопластыря, и прилепить его туда. Можно было купить хирургический пластырь, который при снятии не отдирает кожу – но это означало признать существование проблемы. Я ничего подобного не признавала. Поэтому кожа вокруг разреза выглядела ободранной.
