Зазвенел звонок, возвещая конец утренней перемены. Ребята бросились к школе — небольшому кирпичному зданию.

— Хэлло, миссис Макконнел!

— Хэлло, Билли.

— Здрасьте, миссис Макконнел.

— Здравствуйте, девочки.

Через пару минут двор опустел. У Крис сейчас не было урока, и она решила не возвращаться в учительскую, а побыть в опустевшем школьном дворе.

Она села на качели. Ветер гонял по двору опавшие листья. Крис поддала лист ногой. День был ветреный и пасмурный. Хорошо, что она надела сегодня пальто! Крис прикрыла глаза и стала раскачиваться, подняв лицо к небу. Пахло яблоками. Это напомнило ей, что скоро День Благодарения. Где-то она будет его встречать на будущий год?

— Хэлло, миссис Макконнел.

Сердце подскочило, потом забилось быстро-быстро. Она подняла голову — и увидела знакомые глаза цвета морской воды. Морщинки у глаз и на лбу как будто слегка разгладились — наверное, от холода. И выражение лица у Ивена было теперь другое. Не такое замкнутое.

Одет он был как обычно: линялые джинсы, высокие ботинки. Поверх тенниски была наброшена ветровка нараспашку — единственная уступка погоде. Волосы, как всегда, нестриженые, еще более длинные и лохматые, чем обычно. И, разумеется, он был все так же великолепен и привлекателен.

Сердце неистово колотилось, ей показалось, что его удары слышны далеко вокруг, как набат. Крис попыталась унять возбуждение, охватившее ее при виде Ивена.

— Нельзя же так пугать человека! — улыбнулась она. — А если бы я свалилась?

— Ничего, дети каждый день падают с качелей. Большинство остаются в живых.

— У них упругие кости.

— Давай проверим, какие они у тебя!

И она надеялась забыть этого человека? Какая же она дура!

— Чур, не пищать! — лукаво усмехнулся Ивен и зашел сзади. — Держись!

Он отвел качели назад и толкнул. Крис взвизгнула. Ивен снова толкнул ее и раскачал высоко-высоко, как в детстве.

— Марла в фильме снимается, — рассказывал Ивен, раскачивая качели. — В кино, а не на телевидении. Она играет Гвен во «Втором порыве».

Крис раскачивалась все выше и выше, охваченная ощущением свободы и восторга.

— Я читала эту книгу. Книга так себе, но роль для нее вполне подходит.

— Она тоже так думает. — Ивен говорил громко, а то бы она его не расслышала: в ушах свистел ветер. — Она прямо стонет от счастья!

— Ага, даже здесь слышно!

Ивен подошел к качелям сбоку, оперся рукой на металлическую опору и смотрел, как Крис качается.

— Я закончил сценарий.

— Как быстро! — Крис громко рассмеялась, пролетая мимо него. «Еще чуть повыше — и я взлечу!» — подумала она.

— Но снимать его не будут.

— Это почему? — Крис перестала раскачиваться, и движение качелей замедлилось.

— Понимаешь, для большинства актеров работа на телевидении — это что-то второстепенное. Они все стараются прорваться в настоящий кинематограф. Марла прорвалась, так что теперь ей не до твоей истории. А к тому времени, когда закончатся съемки этого фильма, пройдет уже год и твоя история устареет.

Крис остановила качели. Странно, но новости Ивена почему-то вызвали в ней противоречивые чувства.

Ивен присел на качели рядом с ней.

— Я думал, ты обрадуешься.

— Да нет, я рада, конечно. Я с самого начала не хотела, чтобы обо мне снимали фильм. А деньги я все равно уже получила. Но ведь на это потрачено столько времени… Ты писал, старался, а теперь все это коту под хвост.

— В первый раз, что ли! — пожал плечами Ивен. — А сценарий вышел хороший. Я тебе как-нибудь дам почитать.

— Спасибо.

— Я думал, ты вздохнешь с облегчением. Ты ведь так боялась, что кто-нибудь докопается до твоего прошлого…

— Ты знаешь, я уже не боюсь. Я, конечно, натворила много глупостей, ну и что? Я ведь тогда была еще девчонкой. — Она улыбнулась. — Ты знаешь, я наконец успокоилась.

— Ну и слава Богу. А Брайану с Лизой ты рассказывала?

— Кое-что. То, что они могут понять. Подрастут — расскажу остальное.

Она прислонилась головой к цепи, на которой были подвешены качели, и посмотрела на Ивена. Господи, как же хорошо, что он приехал!

— Ну ладно, что это мы все обо мне да обо мне, — сказала она. — Та сам-то как?

— Одиноко мне.

— Да, я понимаю.

Он улыбнулся ей — не как обычно, словно нехотя, а открыто, почти по-детски. Раньше с ним такого не бывало.

— Здравствуй, — тихо сказал он.

— Здравствуй.

Ивен протянул руку и погладил Крис по щеке, потом снова уронил руку на колени. Кожа у нее была нежная, как персик.

— Ты знаешь, пока я писал сценарий, со мной начали твориться странные вещи.

— Какие?

— Что-то вроде… Преображения, что ли. Понимаешь, я писал историю запуганной, одинокой женщины, которая при этом была невероятно храброй. Я имею в виду не тот вечер, когда ей приставили дуло к виску, — это началось раньше. У нее не было ничего — совсем ничего: ни имени, ни семьи, ни помощи, ни любви, — и ей все же удалось стать замечательным человеком. Она окончила колледж, нашла хорошую работу, родила двоих детей. У нее есть свои принципы и ценности, чувство чести и собственного достоинства и неугасимая жизнерадостность. Вот эта женщина и стала моим героем.

Крис покраснела, замахала руками.

— Ивен, замолчи, не надо!

Но Ивен молчать не собирался. Это было слишком важно, чтобы заботиться о ложной скромности.

— И я тогда подумал: черт возьми, если она смогла выбраться из всего этого, почему я не могу? И когда я подумал об этом, со мной начало твориться нечто. Это было что-то вроде мысленной связи с тобой. Ты делилась со мной своим мужеством, своим оптимизмом. Не очень щедро, — усмехнулся он, — но достаточно, чтобы мир выглядел не таким мрачным. Мой герой… Кстати, это ничего, что я говорю «герой», а не «героиня»?

— Да нет, но…

Он взялся за цепь и принялся легонько раскачивать качели.

— На самом деле для меня ты действительно герой, но это ничего не меняет в наших отношениях.

— Знаешь, я всегда считала героем тебя, — сказала Крис, устремив на него большие серые глаза. — Ты спас меня от Марлы и от толпы на ярмарке. Ты выслушал меня, когда мне было плохо. Теперь у меня есть кому рассказать все тайны. Рядом с тобой я могу быть честной. Господи, Ивен, если кто из нас герой, так это ты!

Ивен пристально посмотрел на нее, потом кивнул.

— Мы с тобой оба люди незаурядные, не так ли?

— Видимо, да.

Они еще некоторое время смотрели в глаза друг другу, и Крис почувствовала, что тяжесть в груди — свинцовая тяжесть, которая мучила ее целый месяц, — растаяла. Она даже не заметила, как это произошло. Порыв ветра принес запах горящих листьев.

Ивен нарушил молчание первым.

— Кстати, привет тебе от Бастера.

— Да, как там Бастер? Как твой дом? Как Лос-Анджелес?

— Да все по-старому.

— Испорченный и развращенный?

— В Лос-Анджелесе живут люди. И плохие, и хорошие — как некогда убеждал меня некий философ в юбке.

— Понятно. Рада это слышать.

Ивен сунул руку в задний карман и достал оттуда помявшийся сверточек.

— Держи, это тебе.

Сердце у Крис снова забилось. Она развернула тоненькую бумажку. Внутри оказалось великолепное старинное кольцо, золотое, с бриллиантами и жемчугом. Она принялась разглядывать его сквозь набежавшие слезы.

— Какая красота!

— Я надеюсь, ты будешь его носить. У меня тут появились кое-какие планы. Тебе интересно их выслушать?

— Расскажи.

— Я, пожалуй, немного поживу здесь.

— В Лоумане?

— Ну да. Познакомлюсь с детьми, приручу их, приручу тебя, женюсь на тебе…

Крис только ахнула — сказать она ничего не могла.

— Медовый месяц мы проведем там, где ты захочешь — хоть на Северном полюсе! Потом ты соберешься и переедешь ко мне. Места там всем хватит.

— И Доре тоже?

Лицо у Ивена вытянулось.

— А без нее нельзя?

Крис фыркнула.

— Да нет, я шучу. Она отсюда никуда не поедет. Но она ведь захочет нас навещать.