— Даю слово, — кивнул он.

Девушка просияла, почувствовав прилив счастья. Она загорелась надеждой: — И вы думаете, что мой отец знает все, о чем вы мне рассказываете?

— Уверен в этом. Отдайте ему это. — Чандра протянул ей ящичек. — Но, прежде чем вы уйдете, вы должны мне что-то пообещать.

— Что именно? — Ви смотрела выжидательно.

— Каждые две недели вы будете приходить сюда на чай.

— О! — Ви готова была обнять его, но не могла — она уже взяла в руки тяжелый ящичек. Она покраснела от радости и подумала, что Чандра — самый замечательный человек в мире.

— Он тебя соблазнил? — вскричал Арман. — Этим ты с ним расплатилась?

У Ви от гнева побелели губы; она смотрела на отца с ненавистью.

Арман и сам знал, что ведет себя отвратительно, но не мог с собой справиться. Вид бутылочек с экстрактами привел его в ужас. Он обманул Ви, чтобы умиротворить ее, когда обещал ей начать делать духи, — он был уверен, что это никогда не произойдет. Он думал, что она не достанет материалов и ему не придется повторять бесплодную попытку. Но ящичек с душистыми маслами и фиксаторами стоял перед ним, и он неистово набросился на Ви, обвиняя Чандру, чтобы под этим предлогом вернуть ему материалы. Ему хотелось, чтобы они исчезли, как будто их никогда не было — и с ними исчезло бы новое мучительное напоминание об утерянном даре, о погибшем гении парфюмера.

— Если ты скажешь еще хоть слово о нем, ты меня никогда больше не увидишь, — твердо сказала Ви.

Арман прочел в ее глазах решимость и опомнился. Дочь добилась невозможного и сделала это для него. А теперь она стоит, застывшая, в другом конце комнаты, а он бранит ее.

Арман открыл ящик и начал его распаковывать, читая наклейки: — Сандаловое дерево… Пачули… Лимонник… Цивитин… Роза Отто…

Не глядя на дочь, Арман произнес дрогнувшим голосом: — Прости меня, Ви. Ты ангел. Я обидел тебя.

— Не только меня, — сказала девушка сухо. Хотя Ви поняла, что гнев отца не направлен против нее, она не в силах была сразу простить его.

Он осквернил счастливейшие часы ее жизни, оскорбил человека, которого она боготворила. Здесь были материалы, которые она не могла вернуть Чандре, — тогда она потеряла бы его уважение. К тому же эти материалы стоят несколько сот долларов. Когда Арман распаковал их, Ви подошла к нему и сказала: — А теперь давай книгу. — И он принес книгу формул в черном кожаном переплете.

Они сели рядом за кухонный стол и стали листать пожелтевшие, местами изорванные страницы с выцветшими записями. — А здесь, — сказал Арман, указывая на белый пропуск, — я нарочно не записал часть формулы, чтобы никто не мог ее украсть.

— И ты забыл ее?! Но ты постараешься вспомнить? — Она увидела опустошенный, испуганный взгляд.

— В голове словно туман, Ви…

— Пожалуйста, постарайся вспомнить!

Ответом было подавленное молчание.

Следующие недели Арман провел в работе, переходя от отчаяния к надежде. Он работал только в те часы, когда дома не было Мартины. Ви знала, что отец выкинул Мартину из своей жизни и запер за ней дверь. Ви он впустил в свою душу, но иногда дочь думала, как много скрыто от нее в душе отца — словно запертые комнаты Синей Бороды. Он поставил крест на своем прошлом, и это делало его загадочным и недоступным. Ви теперь начала понимать, что Нина рядом с ним испытывала одиночество и подавленность.

Марти после памятной ожесточенной стычки жила, как и прежде, в стороне. С отцом она практически не говорила, с Ви была холодна и враждебна.

Во второй половине дня Марти всегда уходила, и Ви работала вместе с Арманом. Он сделал ее своим подмастерьем и ученицей, сообщая ей важнейшие сведения о парфюмерии, которые она уже слышала от Чандры.

— Надо классифицировать запахи, — говорил он, отмеряя пипеткой несколько капель сандалового масла, — чтобы описать их. Вариантов очень много. Сейчас мы говорим о классификации по основным, определяющим свойствам. А были среди них и очень разветвленные. Так, датский химик Заардемакер создал свою систему на основе двадцати пяти категорий. Припоминаю некоторые из них: фруктовый, восковой, камфарный запахи… что еще? Запах фекалий, рыбный… Нет, больше не могу вспомнить.

— Да и не надо, — сказала Ви.

Он улыбнулся. — Ты права, малышка. Каждый из нас, парфюмеров, создаст свою систему, каким-то эмоционально значащим для себя словом закрепляя запах в памяти. Твоя мать для меня воплощала запах лаванды и свежей травы, — эти запахи я называю «Анна». Образ Коко Шанель закреплен в моей памяти ее духами «Шанель № 5», а запах своего отца я не могу выразить в двух словах. Неприятный запах. Запах табака и немытого тела. — Этот запах памятен с детства… — Он растерянно замолк.

— А твой запах — запах книги в кожаном переплете, — бодро сказала Ви.

— Из которой сыплются страницы…

— Нет. Она крепко склеена. И я чувствую запах хорошего клея.

Он взял мензурку и посмотрел на свет. — Ты придаешь мне силы, малышка. Может быть, я вспомню формулу.

Были у них и стычки. Арман нервничал, истратив слишком много масла «Розового Отто», — которого уже почти не оставалось.

— Замени его чем-нибудь, — сказала Ви. Отец взорвался: — Зачем я тебя учу, ты, видно, и не слушаешь! Ничего не способна запомнить!

— Я стараюсь, — кротко ответила она.

— Уходи, не раздражай меня своей тупостью!

Обидевшись, она вышла из комнаты. Отец не появился на кухне и к обеду, и она принесла ему бутерброд, но он даже головы не повернул.

Ночью Ви разбудил громкий шепот. Она очнулась от сна и увидела над собой смутные очертания фигуры отца.

— Идем же, скорее, — шептал он ей на ухо. Она пошла следом за ним, и в своей спальне он поднес к ее лицу листок промокательной бумаги, пропитанной запахом духов. — Я думаю, — еле выговорил он осевшим голосом, — мне кажется… Я восстановил формулу «Души»!

— Папа, ты все-таки добился! — воскликнула Ви, с упоением вдыхая аромат.

Он радостно засмеялся, но потом оживление сошло с его лица, и он сказал: — Материалов осталось на двадцать… ну, на двадцать пять флаконов по одной унции. Назначим цену тридцать долларов за унцию.

Она посчитала: можно будет отдать квартирную плату и выплатить большую часть долга Чандре. Но материалы для дальнейшего выпуска «Души» придется брать в кредит.

— Сколько в них ингредиентов?

— Семьдесят один.

— Так много?

Он кивнул с извиняющейся улыбкой.

— Ничего, мы их достанем. — Надо, чтобы отец сохранил радость победы! — Мы добились своего, мой большой папа! Ты сделал волшебный эликсир, который пообещал мне в детстве…

В субботу Ви капнула «Душу на грудь, за ушами, слегка подушила ноги под коленями. Покупательницы обратили внимание…

— Чем это ты пахнешь, детка? Замечательные духи!

Она достала из сумки флакончик: — Это «Душа».

— Сколько стоят?

— Тридцать долларов за унцию? — воскликнула миссис Макколи. — Ты сошла с ума, детка.

— Запах очень стойкий. Он романтичен.

— Мой муж, — хихикнула миссис Макколи, — в молодости считал, что «романтика» — это напиться и залезть под юбку девчонке. Когда он залез ко мне, вдруг ввалилась его мать и стала меня честить, — ну уж тогда я и задала ей, старой шлюхе!

— Это сделает вас счастливее, — настаивала Ви, — вы будете довольны собой…

— За тридцать баксов, — возразила миссис Макколи, — я могу побывать в ресторане в Манхэттене, там на крыше небоскреба танцуют — вид будь здоров! А ты говоришь «романтические духи». — Миссис Макколи засмеялась. — Нет, я уж лучше куплю ночной крем.

Ви продала ей ночной крем за два доллара и продолжила обход своих клиенток.

Другие женщины реагировали не так эмоционально, как миссис Макколи, но тоже сочли абсурдом идею, что женщина может купить себе духи за тридцать долларов. Ви не могла этого больше выносить. В три часа она села на метро и поехала к мистеру Чандре — единственному человеку, который мог ей помочь. Он был занят с покупателями и попросил ее подождать в чайной комнате. Через несколько минут он вошел и сказал, улыбаясь: — Ваши духи великолепны, дорогая Ви. Старинный, классический, изысканный аромат. Потрясающе!