Офис первой крупной компании поставщиков парфюмерного сырья «Д энд Г», куда она, наконец, попала, поразил Ви строгой холодной роскошью. Пройдя через холл, облицованный голубовато-серым, словно лед, мрамором, Ви вошла в приемную и храбро подошла к конторке секретарши, дамы с выкрашенной в голубоватый, в тон комнате, цвет сединой, которая посмотрела на девушку с некоторым удивлением.

— Что вам угодно, мисс? — Ви перечислила. — В каких количествах?

Узнав, что нужны небольшие дозы каждого состава, женщина покачала головой.

— Нет, дорогая, боюсь, что вы обратились не по адресу. Мы продаем только фунтами и килограммами. Оптовая продажа.

— Спасибо, — прошептала Ви и выбежала из офиса.

Опыт «виндзорских леди» дал Ви некоторую закалку — она привыкла с улыбкой выслушивать отказы. И теперь ее только сначала подавляло холодное великолепие офисов, с отделанными мрамором холлами, гигантскими приемными, холеными секретаршами. Потом все это скорее раздражало, чем подавляло Ви. В офисе компании «Отто» в Квинсе Ви встретилась с администратором, разговаривавшим с нею приторно любезным тоном и с раздевающим взглядом; мужчины с притворным отеческим добродушием, посмеиваясь, беседовали с ней и в других офисах. Ви, скрывая гнев, держалась холодно, как английская леди, и нередко собеседник менял тон. Но ответ всюду был один: «Только оптовая продажа». Если же где-нибудь соглашались продать небольшие количества, то цены были недосягаемыми для Ви. Все-таки она нередко встречала участие, и ей давали адреса других фирм, где стоит попытаться.

Две недели тщетных поисков почти полностью деморализовали девушку. Отдав Френсис Мэрфи все свои доходы от «виндзорских леди», она заручилась разрешением оставить за собой квартиру до апреля, обещая в дальнейшем платить регулярно и ликвидировать задолженность.

«Никогда нам не расплатиться», — мрачно думала Ви, направляясь в понедельник по очередному адресу через деловой центр города в сутолоке прохожих.

На Тридцать Седьмой улице, расположенной между Пятой и Шестой Авеню, Ви нашла дощечку фирмы «По сути дела» и открыла васильково-синюю дверь. В маленькой комнате со стенами, обитыми полосатой льняной тканью, у нее замерло сердце: она будто попала в волшебную страну ароматов. На полках вдоль стен тесно стояли флаконы с синими, фиолетовыми, оранжевыми, желтыми, зелеными, коричнево-золотистыми жидкостями, радующими глаз радугой чистого цвета и волнующими обоняние многообразным хором ароматов, сильных и томительных. Вспомнив стерильный воздух мраморных холлов и полированных приемных крупных парфюмерных фирм, Ви почувствовала, что сегодня она, наконец, нашла то, что искала. Душу ее наполнил восторг, который она испытывала в детстве в кондитерской лавке мистера Бэйкера рядом со своим домом, где конфеты из жженного сахара, палочки лакрицы, финики и инжир, специи и шоколадные куколки наполняли воздух веселыми ароматами, в которых почти невозможно было различить составные части. В этой волшебной лавке, доставившей Ви много часов радости в те годы, она купила как-то в подарок Нине большую красную коробку в форме сердца с шоколадными конфетами.

— Чем я могу вам помочь, юная леди? — раздался за ее спиной мягкий голос.

Она обернулась и встретила взгляд таких темных глаз, что зрачок почти сливался с радужкой.

— Я хотела бы купить эссенции.

Высокий худой человек приветливо улыбнулся. У него была снежно-белая шевелюра и кожа цвета свежего среза сосны.

— Чандра Гханникар, к вашим услугам, — сказал он, слегка поклонившись. В его голосе было мягкое вибрирование, словно плавное колыхание волн в спокойном море. Его чарующий и значительный облик напомнил Ви виденные ею изображения Махатмы Ганди.

— Мое имя Ви Нувель. — Она достала из кармана лист и протянула незнакомцу. — Вот список материалов, которые нужны моему отцу.

Он внимательно прочитал список, затем кивнул. — Я думаю, что смогу исполнить ваш заказ, мисс Нувель.

Она улыбнулась, но тотчас спохватилась. — А сколько это будет стоить? — спросила она, вспомнив, что средства ее весьма ограничены, а цена может оказаться непомерной, и ее снова постигнет разочарование.

— Сейчас я сделаю расчеты, — серьезно ответил он, держа ее листок в руке, и Ви подумала, что никогда не видела таких поразительно тонких и длинных пальцев, сужающихся к ногтю. Пальцев, с которых должна была бы стекать музыка.

— Сейчас время чая, — сказал он, улыбаясь. — Не согласитесь ли вы выпить со мной чашечку? За чаем мы и обсудим наши проблемы лучше, чем стоя здесь, в выставочном салоне.

Она кивнула в знак согласия и последовала за ним в небольшую, изысканно убранную комнату, где был накрыт к чаю маленький круглый столик, покрытый скатертью камчатного полотна, светились хрупкие чашки китайского фарфора с узором из бирюзовых цветов на фоне цвета слоновой кости, мерцало серебро.

— У меня всегда накрыто к чаю на двоих, — с улыбкой сказал мистер Чандра, — быть в этот час одному неприятно. Так что даже в компании пустого прибора я чувствую себя бодрее, — все же это лучше, чем ничего. Тем более я восхищен, что вы приняли мое приглашение. — За маленьким столиком в небольшой столовой он казался еще выше ростом.

— Как здесь мило! — Ви развернула белоснежную салфетку, и мистер Чандра протянул ей под-носик с усыпанными кунжутом печеньицами. Она улыбнулась, почувствовав себя Алисой в Стране Чудес на чаепитии у Шляпника и Плотника.

— Это «Граф Грэй», — сказал Чандра, наливая чай. — В моей стране любят этот сорт чая, мы унаследовали английские вкусы.

— Вы давно покинули Индию? — вежливо спросила Ви, беря в руки тонкую, как яичная скорлупа, чашечку, которая, казалось, могла треснуть от малейшего прикосновения.

— Мне пришлось уехать в 1956, когда Керала, моя родина, стала независимым штатом. Это печальная история, и я не хочу, чтобы ваши ясные глазки затуманились от грусти.

Слушая живую мелодичную речь, девушка любовалась его словно танцующими руками, которые плавно двигались в воздухе, поднимая чайник и подвигая чашки. Его лицо под белыми волосами, удлиненное и заостренное к подбородку, словно миндалина, поражало тонкостью черт.

— А я думала, что все индийцы — темнокожие, — вырвалось у Ви. Она запнулась и опустила голову, чтобы скрыть замешательство.

— Да, так и есть — большинство. Но у миллионов индийцев тысячи разных оттенков кожи, есть и горсточка светлокожих, как я. Вы читали Киплинга? Ну и хорошо, что не читали. Англичане, которые несли свое «бремя белых» в Индии, внушали нам, что править должны те, у кого кожа светлее. Хотя мы не очень-то нуждались в уроках расизма — задолго до прихода англичан в Индии веками практиковалась дискриминация. Мой отец был махараджа, и я унаследовал от него благородную бледность кожи. Но я незаконный сын и не наследник его владений, поэтому я правлю только в этом крошечном царстве, которое могли обозреть ваши прекрасные глаза, — закончил он с чудесной улыбкой. Он все больше нравился Ви, поэтому она сидела молча, опасаясь выдать свое смущение. Этот человек с мягким голосом и матовыми шоколадными глазами был обаятельнее всех, с кем ей доводилось встречаться.

— Ну, возьмите еще печенье, — ласково сказал он, протягивая серебряный подносик, — и расскажите мне о себе. Вы занимаетесь парфюмерией?

Ви отвечала односложно, но потом, успокоенная приветливостью и добротой Чандры, почти все рассказала ему. Она сказала, что отец ее был известным французским парфюмером, но его изгнали нацисты. — Чандра сочувственно кивнул. — У нее нет матери, и она живет с отцом и младшей сестрой.

Девушка сказала о своей работе «виндзорской леди», о Нине, о том, что после ее отъезда им стало трудно с деньгами и они задолжали за квартиру. Она не рассказала только о книге формул в черном кожаном переплете, листок из которой принесла ему для заказа материалов.

— А почему с заказом пришли вы, а не ваш отец? — мягко спросил Чандра.

Прежде чем ответить, Ви взглянула ему в лицо. Он был иностранцем, чужим, но она почему-то рассказала ему так много о своей жизни. Он выглядел достойным, добрым, даже мудрым, — она чувствовала, что может ему довериться.