На пути к следующей клиентке Ви попросила Нину открыть секрет ее успешной торговли.

— Да никаких секретов! — хихикнула Нина.

— Но вы учились этому?

— Фокус несложный. Три правила. Первое — проникнуть в дом. Второе — польстить клиентке. Если она страшна как смертный грех, то хвали ее умение варить кофе, ее мебель, ее канарейку. Третье — воспользоваться ее некомпетентностью и внушить ей то, что ты хочешь.

— Как это?

— Ну, например, ты говоришь, что у нее нежная кожа, но ее совершенно необходимо подпитывать увлажняющим кремом. И небрежно сообщаешь, что фирма только что выпустила крем именно для такой кожи, как у нее.

— Ну и что?

— Обычно срабатывает, — улыбнулась Нина. — Почти все клиентки обнаруживают, что никогда не пользовались лучшим кремом, и заказывают его снова.

— Что-нибудь еще? — настойчиво расспрашивала Ви.

— Подожди, подумаю, — сказала Нина и вдруг прыснула.

— Ну что?

— Понимаешь, бэби, — Нина с трудом сдерживала смех, — мы на этой работе начинаем чувствовать себя врачами, которые обходят больных со своими чемоданчиками и волшебными средствами и возвращают им здоровье и бодрость духа. Они сами внушают нам это! — Нина снова залилась смехом.

— Как странно!

— Я не знаю, почему, но это так. В общем-то было забавно делать эти «врачебные обходы». Да, утомительное лето, но хорошее. Приятно будет вспоминать, — закончила Нина, словно подводя итог. Она уже не смеялась, на ее лице появилось задумчивое, даже печальное выражение.

В следующем доме их окутал властный запах кэрри [13], в котором Ви различила едкость кардамона и остроту кориандра. Их приветствовала темнокожая женщина из Вест-Индии в белом халате медсестры. Нина спросила, как себя чувствует ее больной.

— Не так уж плохо, — бодро ответила та. — Из комнаты не выходит, но кушает исправно. Давайте и мы съедим по кусочку бананового кекса — я испекла к чаю.

— Вы снова за свое, Наоми! — запротестовала Нина. — Сколько раз я говорила, что безобразно толстею.

Толстые люди веселее, возразила та, отправляясь на кухню. Пока Наоми была на кухне, Нина приготовила для нее набор косметики. — Она любит голубой и синий цвета, — объяснила она Ви, раскладывая на столике аквамариновые тени для век, синюю краску для ресниц и карандаш для бровей под названием «Синее небо».

— Какая прелесть! — воскликнула Наоми, вышедшая с подносом. Она поставила на стол кекс и чайник, схватила косметику и, накинув пеньюар, стала краситься перед зеркалом. — Ну, как? — повернулась она к Нине.

— Чудесно!

— Я беру все это, — сказала Наоми, — а теперь выпьем по чашечке чая.

За чаем Ви наблюдала, как, восхищаясь кексом, Нина сумела убедить креолку купить румяна, губную помаду и тени «Мерцание ночи» к вечернему платью.

Глядя на покупательницу, Ви пыталась вообразить, на какой вечер Наоми наденет голубое вечернее платье и наложит косметику, для каких мужчин.

Когда они вышли из дома с пакетиками с банановым кексом, которые Наоми заставила их взять с собой, Нина посмотрела на Ви и сказала. — Я попытаюсь объяснить. Каждая женщина, к которой мы приходим, живет мечтой. У нее тяжелая жизнь, муж, который ведет себя с ней как скотина или не обращает на нее внимания. Она не может справиться со своими детьми. Каждый день одно и то же, и у нее начинает ныть сердце. Она спрашивает себя. «Что же это со мной?»

И тут прихожу я со своим набором фокусов и что-то ей предлагаю. Я оказываю ей внимание, любуюсь, уверяю: «Попробуйте вот это, и вы станете совсем другой женщиной!» В глубине души я не верю, что сумею ее убедить, но она сама хочет мне поверить, потому что ей нужно на что-то надеяться. Наоми живет с паралитиком, а муж миссис Макколи алкоголик.

— Никто не может жить без надежды, — закончила Нина задумчиво.

Они снова входили в обшарпанные двери, сидели в мрачных гостиных или пахнущих прогорклой пищей кухнях. Иногда женщина говорила, что у нее еще не кончился запас косметики, но обычно они покупали.

— Сегодня самый удачный день! Ты — моя «волшебная палочка»! — сказала Нина Ви после двенадцатой продажи. Обслужив еще двух клиенток, она решительно заявила:

— Пора заканчивать! Надо отмстить этот день!

Взяв Ви под руку, она повела ее в кафе «Ленни», где в неоновой вывеске не горела буква «е». Ви ни разу в жизни не была в кафе или ресторане.

— Знаешь, Нина, — сказала Ви, — ты делаешь то же, что папа. Когда он делал духи в Париже и продавал их, он говорил, что женщины приходят к нему покупать мечты.

— Не совсем…

— Ну да, это были другие женщины, знаменитые актрисы, герцогини и тому подобное, но все они хотели купить волшебное средство. Не что-то реальное, подобно куску сыра или ботинкам. В аромате духов они обретали магию, делавшую их другими. То же чувствуют и твои клиентки.

— Ты — дочь своего отца, — сказала Нина, сжимая ее ладонь. — Ты добьешься своего.

— Когда-нибудь я буду дарить волшебство людям.

— Конечно.

— Я добьюсь, Нина! Люди будут себя чувствовать счастливыми и богатыми, словно нашли золотой клад.

— Конечно добьешься! Ты поймаешь солнечный зайчик, — ласково подтвердила Нина, подтолкнула Ви к дверям кафе и вошла вслед за ней.

Ви волновалась, потому что никогда еще не пила крепких напитков и не знала, как они могут подействовать.

— Две «Розовых леди»! — распорядилась Нина, и официант отошел от их столика со скучающим видом, как будто и не расслышал ее слов. Но он сразу вернулся с двумя коктейлями, и Ви осторожно сделала первый глоток. — Колоссально! — сказала она с широкой улыбкой. Вкус был нежный и сладкий, как у крем-соды с мороженым, только лучше.

Нина смотрела на нее, наклонив голову к плечу и словно медлила начать разговор.

— Ну, ты, кажется, хочешь принять у меня эстафету! — спросила она.

— Да, я хотела бы заняться этим делом Оно мне нравится. — Ви посмотрела на серьезное лицо Нины и спросила: — А как же ты?

— Я хочу покончить с этим.

— С «виндзорскими леди»? — спросила Ви, предчувствуя худшее.

— Не только. Не знаю, как сказать. Я люблю тебя, очень люблю. Ты это знаешь, Ви. Но моя жизнь, — она остановилась, у нее перехватило горло, — моя жизнь лишилась смысла. Арман и я любили друг друга, но теперь он меня не замечает. Хотя я стала вдвое толще, — горько пошутила она.

— Ты хочешь бросить нас, — спокойным голосом сказала Ви. Она начала дрожать.

— Ви, через месяц тебе исполнится семнадцать. Ты закончишь школу и сможешь приехать ко мне.

— Никогда!

— Бэби… Постарайся понять меня Я не хочу уезжать от вас, но без личной жизни я через год превращусь в толстую старуху. Будущее закроется для меня… Мне будет сорок, и что тогда? Уже не смогу завести семью, детей…

— Детей?.. — повторила Ви, словно не веря.

— Я даже не знаю, хочу ли я иметь ребенка. Но чувствую, что не имею права упустить шанс, пока еще не состарилась…

— Понимаю! — сказала Ви ледяным тоном и вдруг, вскочив из-за стола, выбежала на улицу. Нина побежала вслед за ней и в вечернем сумраке, прижавшись к ней, прошептала. — Я умру, если не уеду… — Но Ви как будто не слышала.

Нина позвала официанта, расплатилась и потащилась домой, не оглядываясь на Ви, чувствуя себя старой и бесконечно усталой.

Дойдя до дома и вынимая из сумочки ключ, она увидела, что Ви стоит рядом.

— Бэби? — спросила она неуверенно. Ви обвила ее шею руками, отчаянно плача, как в тот день, когда погиб котенок Джуэл и Нина стала жить вместе с ними. — Я люблю тебя, — рыдала она, — я не хочу… не могу понять.

Со сжавшимся сердцем Нина порывисто прижала к себе девочку. Закусив губы, чтобы сдержать рыдания, и зажмурившись. Открыв глаза, она увидела на втором этаже слепое неосвещенное окно спальни, которую делила с Арманом, и поняла, что должна уехать.

— Где бы я ни жила, Ви, там твой дом.

Ви начала приходить в себя.

— Спасибо, — выдохнула она, — спасибо тебе за все. — Она отвела руки Нины и отступила. — Теперь я понимаю: женщина не может жить без мечты.