Лукас обрадовался. Оказывается, его не передавали на попечение Виртудес. Ориана была больна! Он удивился, почему никто не сообщил им о том, что девушку временно отстранили от работы из-за болезни. В течение всего этого периода он обдумал множество вариантов и версий того, что могло случиться.

— Хорошо, хорошо. Возвращаюсь в зону изоляции, — сказала Виртудес и ушла, ни с кем не попрощавшись.

— Ты болела? — спросил Лукас.

— Подхватила какой-то вирус, который свалил меня в постель на пару дней. Думаю, что у меня немного ослабли защитные функции организма, в больнице чего только не наберешься. Поэтому несколько дней тебе придется походить в маске, хорошо? Ты ни в коем случае не должен заболеть. Мы будем хорошо за тобой ухаживать! — ответила Ориана, искоса поглядывая на юношу. Она смотрела более прямо на его родителей и маленького Луиса.

Лукас понял, какой была позиция больницы: он являлся пациентом, а она — медсестрой. Ориана вела себя как специалист высокого уровня, но не удостаивала юношу ни единым взглядом. Было ясно: он должен воспринимать ее только как медсестру. Ничего больше. Возможно, что развитию фантазий Лукаса способствовал также Марио Герадо, его бывший сосед по палате. Некоторое время юноша провел в задумчивости, не говоря ни слова.

Новая палата была очень светлой. Огромное окно выходило на улицу, и он мог видеть, что происходит за пределами больницы. Кровать стояла в центре палаты. Имелся также диван-кровать, на тот случай, если кто-то захочет остаться с пациентом на ночь, было и кресло для посетителей. Телевизор находился как раз напротив кровати больного. У Лукаса был только один соперник в борьбе за пульт дистанционного управления — его брат. Именно мальчик пошел с Хавьером за карточкой, которая позволяла включить телевизор.

Прежде чем покинуть палату, Ориана предупредила их о том, что, если в чем-то возникнет потребность, нужно только нажать кнопку звонка. Через несколько минут, когда Пилар с сыном остались наедине, кто-то робко постучал в дверь.

— Можно я войти… — донесся голос молодого человека, говорившего с иностранным акцентом.

— Да, входите! — ответили они одновременно.

На пороге появился Брэд, журналист, который с первого дня пристально следил за всеми новостями. Пилар очень удивилась.

— Что вы здесь делаете? Сюда запрещен вход представителям прессы, — раздраженно сказала она.

— Я пришел лишь затем, чтобы поинтересоваться здоровьем вашего сына, — ответил женщине Брэд и улыбнулся, приветствуя Лукаса.

Этот молодой человек произвел на юношу очень приятное впечатление. В нем чувствовалось нечто такое, что делало его почти родственником. Он не пропустил ни дня. Внимательно следил за всеми передвижениями Лукаса. Вдруг Брэд по-дружески протянул юноше руку. Лукас пожал ее. В тот же момент Лукас погрузился в состояние, напоминавшее потрясение, которое на несколько секунд вырвало его из реального мира. Со всей ясностью возникли те же видения, которые посещали Лукаса ранее. Двое молодых людей идут по улице. Один из них слышит крики и останавливается, прислушиваясь. Второй доходит до тротуара и видит, как машина наезжает на его друга. Теперь Лукас отчетливо видит лицо этого второго пешехода. Это Брэд, молодой человек, только что ворвавшийся в его палату. Юноша резко отдернул руку и задумался.

— Чего ты от меня хочешь? — напрямую спросил Лукас, глядя Брэду в глаза.

— Я хочу всего лишь узнать, не произошло ли что-то странное, когда ты пожал мою руку, — ответил Брэд, хотя, судя по выражению его лица, он не сомневался, что именно так и было.

— Почему ты спрашиваешь об этом у моего сына? — удивленная вопросом посетителя, вмешалась Пилар.

— Мне необходимо это знать. Я ничего не хочу публиковать, даю слово чести, — ответил Брэд, подняв правую руку так, как если бы давал клятву.

— Возможно, со мной происходит нечто, чего я не могу объяснить. Ты можешь мне помочь? — с любопытством спросил его Лукас. Интуитивно юноша чувствовал, что этот парень со знакомым лицом мог развеять многие из его сомнений.

Пилар слушала их беседу, но совсем не понимала того, о чем °ни говорят.

Вошел Хавьер в сопровождении Луиса, который сжимал в руке карточку для включения телевизора. Увидев Брэда в палате, он мрачно произнес:

— Я позову медсестер. Сюда не должны входить журналисты. Мой сын не готов к тому, чтобы делать какие-либо заявления для прессы.

— Папа, — остановил его Лукас, — он здесь вовсе не как журналист. Он пришел просто для того, чтобы навестить меня. Вы не могли бы оставить нас одних?

— Но, сын, в больнице могут выразить недовольство… — настаивал Хавьер.

— Я хочу поговорить с ним, пожалуйста! — Лукас нуждался в сведениях, которые мог сообщить ему Брэд.

— Хорошо, хорошо… Пилар, Луис, пойдемте в кафе, выпьем кофе. Это совсем рядом… — Затем Хавьер торжественно обратился к старшему сыну: — Лукас, ты уже знаешь, что нет большего секрета, чем тот, который не рассказывают.

— Я хочу остаться с ними, — пробормотал Луис, поправляя очки.

— Нет, ты пойдешь с нами, — твердо заявил отец и, взяв мальчика за руку, вывел его из палаты.

Брэд и Лукас продолжали смотреть друг на друга, не говоря ни слова. Первый удовлетворенно улыбался. Лукас, напротив, был очень серьезен. Он спрашивал себя о том, сможет ли этот молодой иностранец объяснить ему, что с ним, Лукасом, происходит. Как только дверь закрылась, Лукас нарушил молчание:

— Что со мной творится?

— Прежде всего ты должен подробно рассказать мне о том, что ощущаешь, — ответил Брэд, который продолжал стоять у постели Лукаса.

— Я вижу и чувствую то, о чем никогда не знал до операции по пересадке.

— Что именно? — спросил Брэд, проявляя все больше и больше любопытства.

— Образы, пейзажи, горы, скачущих лошадей, орла, смуглую девушку… Видел прощание со мной одного больного, который, кажется, умер… Видел это, когда дотронулся до палочки, о которой тебе известно, и вот сейчас, когда пожал твою руку. Я видел, как ты переходишь улицу в компании другого молодого человека, аварию…

— Oh, my God! — Брэд схватился за спинку кровати, чтобы не упасть.

— Что с тобой? — Лукас был заинтригован реакцией своего собеседника.

— Это трудно объяснить. Не знаю, с чего начать.

— С самого начала. Ну давай же!

— Твое новое сердце, как бы это сказать… не совсем обычное.

— Что ты имеешь в виду? — Лукас сел на постели. Он сгорал от нетерпения узнать тайну, окружавшую орган, который ему совсем недавно пересадили.

— Это сердце человека, которого я очень любил. В нас текла одна кровь, но он был совсем другим. В действительности он всегда отличался от всех. Он обладал качествами избранных.

— О чем ты говоришь?

— Он относился к кроу, одному из племен группы апсалоке.

— Что это? О чем ты говоришь?

— Кендаль, как и я, — человек с красной кожей, индеец!

— Ты хочешь сказать, что мое сердце принадлежало индейцу? Твоему другу Кендалю?

— Да, именно так, но он был мне не другом, а братом. Здесь сказали бы двоюродным братом, но у меня на родине все, в ком течет одна и та же кровь, считаются братьями. Кендаль был особенным человеком. Думаю, что сейчас в тебе есть что-то от него. Мне хотелось бы выяснить, насколько много от Кендаля сохранилось в тебе, понимаешь?

Лукас задумался. Потрясенный, он был не в состоянии даже пошевелиться. Юноша слушал биение своего сердца, чувствовал четкий сердечный ритм.

— Зачем ты так поступаешь со мной? Не понимаю, чего ты от меня хочешь.

— Мне необходимо знать, что мой брат не умер полностью. В какой-то мере он продолжает жить в тебе. Для меня Кендаль сейчас с тобой. Я уверен, что он передал тебе все свои способности.

— О каких способностях ты говоришь?

— Я уже сказал тебе, что Кендаль не был обычным человеком. Он обладал качествами, которых лишено большинство людей. Кендаль мог контролировать время, вызывать дождь или солнце, лечить болезни примитивными способами, избавлять людей от опасных внутренних недугов. Несмотря на молодость, он был духовным лидером. Кендаль умел концентрироваться и слушать разговоры, которые вели на больших расстояниях от того места, где он находился. Лишь прикоснувшись к человеку, он знал, что с тем происходит, притягивал к себе животных, казалось, разговаривал с ними…