В том, что он нервничает, находясь поблизости от взрывчатки, Штырь никогда бы не признался. Когдато, во время службы в армии, он знал одного парня, со скуки решившего поиграть с "лимонкой". Гранате подобная фамильярность не понравилась, и она отправила нахала, а с ним и еще двух некстати подвернувшихся солдат на тот свет. Осколок "лимонки" на излете попал Штырю в пах, едва не лишив его главного предмета мужской гордости. С тех пор Штырь предпочитал находиться как можно дальше от эксплозивных материалов.

Волкодав, в отличие от Штыря, обожал на досуге мастерить миниатюрные бомбочки, маскируя их под самые невинные предметы. Это было у него нечто вроде хобби. Кроме того, такие игрушки помогали доходчиво объяснять чересчур упрямым бизнесменам, что гораздо выгоднее платить "крыше", чем остаться без крыши над головой, а то и над плечами.

– Этот козел надолго нас запомнит, – мстительно произнес Волкодав, подразумевая под "козлом" Василия Стародыбова. – До конца своих дней.

– Но у нас даже нет его адреса, – заметил Штырь.

– Ну и что? Барселона – маленький город, – пожал плечами Волкодав. – Печенкой чую, что мы его встретим, и очень даже скоро.

* * *

В этот день Василию Стародыбову решительно не везло. В пяти метрах от книжного магазина под колеса его "сеата" бросился рахитичный арапчонок, выскочивший на проезжую часть за укатившимся мячом.

Тамбовский Красавчик резко ударил по тормозам и до отказа вывернул руль. Ударившись шиной о бордюр тротуара, машина остановилась в нескольких сантиметрах от ребенка. Сплющенный колесом злополучный мячик лопнул с грохотом разорвавшейся гранаты. Лишившись любимой игрушки, юный мавр заорал во всю мочь своих легких.

На скрип тормозов и отчаянный детский вопль на улицу высыпали марокканские эмигранты. Не разобравшись в чем дело, они дружно набросились на тореро. От расправы его спасло лишь своевременное появление полицейского.

Убедившись, что пострадал только мячик, представитель закона развел враждующие стороны.

"БенЛаданцы чертовы, ваххабиты недорезанные, – ворчал, входя в книжный магазин, преисполнившийся антимусульманских настроений Стародыбов. – Дай им волю, они не только Манхеттен разрушат – весь мир с землей сравняют. Понаехали к нам в Испанию и размножаются, как кролики, хреновы эмигранты."

Злой на весь мир, Тамбовский Красавчик не заметил, что к ребру подошвы его ботинка приклеился кусочек лейкопластыря с радиомаяком, отвалившийся от днища автомобиля во время удара о бордюр.

– Вам повезло, что полиция оказалась поблизости, – заметил Барков. – Вообщето арабы тихие, но если шлея под хвост попадет, идут вразнос.

– Поневоле расистом станешь, – буркнул Василий. – Вобла почем?

– Полтора евро штука, – ответил Кирилл.

– Вы что, с ума сошли? – вылупился на продавца тореадор. – Да за такие деньги я в России осетра себе куплю.

– Дело хозяйское. Отправляйтесь в Россию и покупайте там осетра.

– Может, скидку земляку сделаете? Как насчет евро за рыбку?

– Постойтека! – прищурился Барков. – Чтото ваше лицо мне кажется знакомым. Где же я мог вас видеть? Точно! Вспомнил! Тамбовский Красавчик, первый русский тореро. Отрывок из вашей корриды в новостях показывали. Комментатор еще сказал, что вы являетесь живым напоминанием о том, что некогда Советский Союз держал пальму первенства в области балета.

Лицо тореадора залилось краской. Вдобавок Стародыбов испугался, что, выяснив, кто он такой, продавец из вредности взвинтит цену, как минимум, вдвое.

– Это не я! Никакой я не тореро! – топнул ногой вконец расстроившийся Василий. – Я турист, понятно? А корриду я вообще на дух не переношу.

– Ладно, турист так турист, – не стал спорить Барков. – Я мог и обознаться – слишком уж вы на него похожи.

Склонившись над ящиком с таранкой, отставной майор принялся деловито перебирать рыбешек, выбирая самых увесистых.

– Вот эти две, – сказал он, протягивая воблины продавцу. – Так как насчет скидки?

Кирилл был непреклонен.

Пока тореро, недовольно ворча, выуживал из кошелька монеты, художниккреативист Жан Лисичкин, зашедший поболтать с Кириллом, изучал лицо Василия опытным взглядом профессионала.

– Если вы не Тамбовский Красавчик, то как минимум его братблизнец, – подытожил он. – Кстати, я присутствовал на той корриде. Печальное было зрелище, если не сказать большего.

Швырнув деньги на прилавок, Василий схватил пакет с рыбой и, преисполненный ярости, ринулся к двери. Уйти ему, впрочем, не удалось.

Выход из магазина закрывал своим телом огромный, как КингКонг, мужчина с диковатым блуждающим взглядом. Пальцы гиганта вцепились в плечи тореро. Безумные желтые глаза приблизились почти вплотную к его лицу.

– Мне!!! Срочно!!! Нужна!!! Ядерная!!! Боеголовка!!! – неестественным, лишенным интонаций голосом по слогам проорал сумасшедший монстр.

Это последнее испытание оказалось непосильным для измотанных за день нервов Тамбовского Красавчика.

Упершись руками в грудь амбала он дико, попоросячьи завизжал.

Василий не слышал, как Кирилл Барков, прикосновением привлекший внимание гиганта, объясняет ему, что ядерные боеголовки сегодня не завезли, и ближайшее их поступление ожидается не раньше осени. Как только пальцы глухого ослабили свою хватку, тореро присел и, ужом проскользнув, между его широко расставленных ног, оказался на воле.

Под недоброжелательными взглядами мусульман он гигантскими скачками помчался к своему автомобилю, ввалился внутрь и, газанув, сорвался с места с такой поспешностью, словно его преследовал дьявол.

В отличие от Василия Стародыбова, Жан Лисичкин при виде любителя ядерного оружия испытал прилив креативнохудожественного вдохновения.

– Какой типаж! Боже мой, какой типаж! – восхищенно бормотал он, описывая круги вокруг глухого. – А фактура! В жизни не видел столь потрясающей фактуры! Он прямо просится на холст.

Уяснив, что Жан тоже не продает ядерные боеголовки, гигант потерял к художнику всякий интерес. Искусство его не интересовало.

Минут через десять разочарованный амбал покинул магазин, категорически отказавшись позировать для портрета. Уходя, он наступил каблуком на отлепившийся от ботинка Стародыбова радиомаяк. Деликатный прибор не выдержал столь тяжкого испытания на прочность. Тихо хрумкнув, он послал в космос последний короткий импульс и умолк навсегда.

* * *

В восемь двадцать пять Пабло Монтолио вошел в книжный магазин. Он был одет в элегантный белый костюм. Свеженаложенный грим и темные очки успешно скрывали ущерб, нанесенный физиономии агента. Учитывая предыдущие ошибки, лейтенант прикрепил на лодыжку кобуру с малогабаритным "браунингом".

Кирилл с удивлением посмотрел на испанца.

– В этом наряде ты напоминаешь Джемса Бонда, – заметил он. – Не хватает только сигары, стреляющей ручки и взрывающихся часов.

– Думаешь, надо было одеться попроще? – забеспокоился Пабло.

– Форма одежды – любая – от смокинга до набедренной повязки, – успокоил его Барков. – Главное для Ебаньков – состояние духа, а не костюм.

– Не возражаешь, если я останусь? – обратился к Кириллу Жан Лисичкин. – Хотел коечто посмотреть в Интернете, а дома у меня компьютера нет.

– Никаких проблем, – пожал плечами Барков. – Ключи от магазина у тебя есть. Главное – перед уходом не забудь включить сигнализацию.

Выйдя вместе с Пабло на улицу, Кирилл на две трети опустил закрывающую вход железную штору. Теперь покупатели будут знать, что магазин закрыт, и в то же время в лишенное окон и вентиляции помещение будет поступать воздух.

Падающий изпод шторы электрический свет вычертил на темном асфальте бледнозолотистый прямоугольник.

* * *