Он без приключений добрался до мусорного контейнера и швырнул в него ведро вместе с содержимым, не переворачивая.

«Вот подарок кому-то… — думал Воронков, возвращаясь. — На полигоне твердых бытовых отходов, а попросту на свалке, тоже ведь свои смотрители есть!»

Возвращаться с улицы домой оказалось не менее неприятно, чем выходить.

Остановившись на секунду перед дверью, Сашка понял, что боится входить: а вдруг там окажется еще какой-нибудь…

Наблюдатель.

И заставить себя повернуть ключ в по-прежнему упирающемся замке оказалось непросто. В какую-то секунду Воронков уже был готов повернуться к двери спиной и сбежать, но в квартире радостно залаял все еще запертый в ванной Джой, и Сашка понял, что нет там сейчас никого, кроме четвероногого узника совмещенного санузла.

Вихрем вырвавшись из ванной, Джой прежде всего кинулся в комнату и обнюхал пятно на паркете, а затем осмотрел телевизор с продырявленным кинескопом.

Запахи псу не понравились — но и только. Ни рычать, ни лаять он не стал, и Сашка уверился в том, что опасность, какой бы она ни была, миновала. По крайней мере на ближайшее время.

— Ну и славненько… — пробормотал он и отправился к холодильнику.

Маленькая стеклянная баночка с пробой жижи стояла в морозилке, завернутая в три слоя парникового полиэтилена, но сейчас Сашку интересовала не она.

Достав с нижней полки початую бутылку «Столичной», Воронков на глазок отмерил в граненый стакан сто граммов, потом подумал и добавил еще почти столько же.

Поставленный для страховки на девять утра будильник зазвонил на пять минут раньше, но Сашке от этого ни лучше, ни хуже не стало: он давно уже встал. Несмотря на профилактические меры, его опять всю ночь мучили кошмары, и, в конце концов, так и не выспавшись как следует, он полез сначала в душ, а потом взялся за стирку.

Сразу после будильника раздался еще один звонок — Козя сообщил, что он уже на работе и что если Вороненку настолько приспичило, что он ночью людей будит, так пусть теперь мухой летит и выкладывает свои беды. Сашка обещал подойти через часок и, положив трубку, пошел на кухню.

Дверцу морозилки он открывал, готовый увидеть все что угодно — начиная от бесследного исчезновения «баночки с анализом» и до большой и красивой дырки, проеденной шипящей и пенящейся гадостью в поддоне. Но все оказалось на удивление нормально — ком полиэтилена, скрывавший в себе стекляшку с пробой жижи, целый и невредимый лежал себе в уголке. А когда они с Джоем вышли на лестничную площадку и увидели услужливо стоящий на этом же этаже лифт, настроение Воронкова окончательно поднялось.

— Может, действительно у меня вчера личная пятница тринадцатое было, а? Мало ли что по календарю вторник! — сообщил он Джою. Пес не ответил, а побежал вниз по лестнице.

«Во дурень-то!» — усмехнулся про себя Сашка и, зайдя в лифт, нажал на кнопку первого этажа. Над головой гулко щелкнуло реле, кабина дернулась — и только.

— Та-а-ак… Суббота четырнадцатое, значит, да? — протянул Воронков, стараясь держать себя в руках. От веселости не осталось и следа. Осторожно, стараясь не делать лишних движений, он распахнул створки кабины и попробовал открыть внешнюю дверь. Само собой, без толку — лифт все же успел сдвинуться на несколько сантиметров.

— Сука! — прошипел Сашка и, не сдержавшись, врезал кулаком в стенку, коротко, но сильно — так, как он бил бы живого врага. Хилая фанерка проломилась, и рука по локоть ушла в пустоту. Боль в костяшках пальцев и вид раздолбанной стенки несколько отрезвили Воронкова, и он, несколько раз глубоко вздохнув для спокойствия, принялся жать кнопку «вызов».

Как ни странно, диспетчер откликнулся и пообещал прислать ремонтников в течение часа, но дожидаться их Сашке не пришлось. Джой, вернувшийся на пятый этаж, поднял такой лай и скулеж, что к лифту вылезла бабка-соседка, и по ее инструкциям Сашка куда-то просунул руку, что-то где-то оттянул, чем-то что-то зацепил, и дверь распахнулась.

— Я в этом лифте сто раз застревала, уж приспособилась… — пояснила свои знания бабуся и, не слушая благодарностей, ушла к себе, а Воронков направился вниз.

До Козиного НИИ, как и до бывшего Сашкиного завода, можно было добраться либо за полчаса троллейбусом, либо за сорок минут пешком — если знать, как пройти через территорию теплоцентрали, вокруг которой троллейбусная линия делала порядочный крюк. Правда, с нынешними интервалами движения транспорта разница во времени практически съедалась временем ожидания. Еще можно было бы нацепить роликовые коньки и изобразить богатенького тинейджера, но освоенные еще в институтские годы ролики Сашка давно отнес на «Южную», чтобы на обходах экономить время для работы в мастерской.

Поначалу фигура, весело катящаяся по бетонным дорожкам вдоль отстойников, вызывала насмешки среди остального немногочисленного персонала, но Воронков в ус не дул, и к этому привыкли. А после очередного сокращения и насмехаться-то стало почти некому: то и дело получалось так, что Сашка дежурил вообще один на всю станцию.

Словом, ждать троллейбуса Воронков не стал: пустая остановка свидетельствовала, что «рогатый» только что ушел и новая машина появится не скоро. Дорога была знакомой, и даже, повинуясь вдруг вспомнившейся привычке, он на минутку задержался и купил в ларьке газету, так же, как делал это в старые времена.

«Вот интересно, — думал он, пригибаясь и протискиваясь в знакомую дыру в заборе, за которым маячили силуэты угольных гор. — По идее я сейчас должен шарахаться от каждого куста и уж тем более избегать всяческих стремных мест типа этой натоптанной тропинки вдоль турбинного зала ТЭЦ».

Плюющиеся паром трубопроводы, груды ржавой арматуры — как декорации для фильма ужасов или дешевого боевика в стиле вчерашнего «Нападения».

«А мне почему-то не страшно, — решил подбодрить себя Воронков. — По крайней мере, уже не страшнее, чем было вчера на людной улице. И правильно: дорожка-то знакомая, а морок на двух колесах сюда если и попробует забраться, так сначала десять шин пропорет, а потом в грязи завязнет».

Позвонив в лабораторию из проходной, Сашка выбрал в скверике напротив лавочку поцелее и по-студенчески уселся на спинку, поставив ноги на сиденье — лавка от этого все равно грязнее не станет, а брюки надо бы и поберечь.

Небо продолжало хмуриться, но дождя с утра не было, так что лавка оставалась сухой.

Джой принялся деятельно обнюхивать деревья.

Воронков развернул газету и принялся читать все подряд. Вскоре на соседней лавочке обосновался седой пенсионер с радиоприемником, который бубнил не переставая. Шел получасовой выпуск городских известий.

Невнятное бормотание не то что бы мешало, но раздражало здорово.

«Может, попросить деда звук прибрать?» — Сашка прислушался и вдруг уловил знакомое название. Как бы уловив интерес соседа, пенсионер сделал погромче, и по скверику разнеслась профессиональная скороговорка ведущего:

— …К сегодняшнему утру количество обратившихся за помощью достигло сорока восьми человек, из которых тридцать два госпитализированы с наиболее тяжелыми отравлениями. Это не первый случай в нашем городе, когда недоброкачественная работа предприятий общественного питания становится причиной массовых отравлений. В кафе «Ромашка» сейчас работает комиссия санэпиднадзора, и, скорее всего, будет возбуждено уголовное дело. Продолжаем наш выпуск. Концерты группы «На-на», анонсированные на следующую пятницу…

Воронков ошарашено опустил газету.

«Значит, кафе „Ромашка“? Хорошенький ужин мог бы получиться! Оказывается, вчерашний день не был таким уж и неудачным — по крайней мере „Скорую помощь“ не пришлось вызывать… Хотя вон Козя топает. Сейчас я ему про свои приключения расскажу, и вполне возможно, что он ко мне все-таки закажет санитаров».

Сашка слез со скамейки и пошел навстречу другу.