Дело даже не в том, что в большинстве своём все они пытаются научить меня правильно жить. Вся проблема в том, что не было того, кого хотелось увидеть на самом деле. Не смотря на то, что наших отношений уже и не существует, в общем-то, я всё равно хочу, что бы он пришёл ко мне. Возможно, тогда нам удалось бы поговорить хотя бы.

   Иголка сорвалась и больно воткнулась в палец. Капля крови медленно проявилась, становясь всё больше и больше. Вздохнув, взяла с тумбочки платок и осторожно обмотала пострадавшую конечность. Десятый раз за пять минут. Либо мне не помогает музыка и такое занятие, либо сегодня я просто не могу на чём-то одном сосредоточиться.

   Или ещё какой-то там вариант, который предусматривает пластичная женская психика.

   Отложив канву в сторону и убрав нитки с коленей, спустила ноги с кровати и встала. Слабости не было. Неделя в палате, на лекарствах, витаминах, хорошем питании и при отсутствии каких бы то ни было стрессов, помогла восстановить израсходованные силы и привести состояние своего здоровье в определённую и необходимую норму. Жаль, но того же нельзя сказать о душевном состоянии.

   В первые три дня после случившейся истерики, мо состояние напоминала коматозное. Мир вокруг перестал существовать, остались только ошмётки чувств и ощущений внутри меня, осколки воспоминаний и разодранные нервы. На этом и сосредоточилось всё моё внимание, заставляя изрядно нервничать как врачей, так и друзей и семью. Они хотели привести ко мне психолога, но отец остановил их попытки взять ситуацию под контроль. Сказал, что мне нужно самой выплыть из этого состояния, а им всем просто наблюдать, чтобы не случилось чего-то непредвиденного.

   Тогда я поняла, насколько его люблю, и насколько он верит в меня. Это помогло, немного, но всё же привело в себя. Настолько, что бы отпустить все бушевавшие эмоции на волю, в теперь уже беззвучной истерике, состоящей из слёз и закушенных до крови губ, искривлённых в усмешке. После этого стало легче.

   Чуть-чуть и всё же здорово, что у меня есть такой отец.

   Хмыкнув, подошла к окну и опёрлась ладонями об подоконник, прижавшись, как в детстве, носом к холодному стеклу. Неделя, как я в больнице. Неделя, как за окном исчезло солнечное лето, сменившись первыми признаками осени - хмурое небо, серые, свинцового оттенка облака и дожди, порой кажущиеся бесконечными.

   Из открытого окна пахло свежестью и веяло прохладой, взывая толпы мурашек по коже. Прикрыв глаза, вдохнула полной грудью. Музыка продолжала звучать, сменилась только песня, но не её тон. Новые слова когда-то невероятно популярной песни обостряли притупившиеся, было, чувства. После повторной истерики коматозное состояние прошло. Зато вернулись резкие перепады в настроении и состоянии души. Из крайности в крайность, что не говори.

   "Я пытался уйти от любви... Я брал острую бритву и правил себя... Я укрылся в подвале, я резал... Кожаные ремни, стянувшие слабую грудь... Я хочу быть с тобой... Я хочу быть с тобо-о-о-ой... Я так хочу быть с тобой!... Я хочу быть с тобой и буду с тобой"

   Голос пел, красиво и завораживающе. Он пел о ценных чувствах, о настоящих чувствах, хотя сомневаюсь, что кто-то резал бы себя или правил. Но метафоры сильная вещь, если их правильно понимать. Ассоциации, аллегории... Или что там ещё?

   "Твоё имя давно стало другим... Глаза навсегда потеряли свой цвет... Пьяный врач мне сказал, тебя больше нет... Пожарный выдал мне справку, что дом твой сгорел..."

   Раздражённо передёрнув плечами, вытащила наушники и бросила плеер на кровать. Меланхолия меланхолией, но до депрессии довести себя можно не только самокопанием.

   В дверь постучали. Повернувшись, удивлённо бросила взгляд на часы. Осмотр уже был, процедуры тоже, завтрак я благополучно проспала, объяснив это тем, что меня и так закармливают как на убой. Медсёстры посмеялись и попросили больше так не делать. Так что посетителей не предвещалось.

   Стук повторился. Значит, не знакомые, друзья или члены семьи, те бы просто открыли дверь и уже просочились бы в палату, ругая меня на все лады за медлительность.

   - Войдите, - сдалась, когда постучали в третий раз. Как бы мне не хотелось обратного, гость не собирался разворачиваться, для ухода.

   Дверь открылась. На пороге стоял невысокий, полноватый мужчина, лет сорока пяти. С залысинами, в очках и с криво повязанным галстуком. По моим личным наблюдениям, это придавало Георгию Артуровичу Даритскому определённую харизматичность и точно не обделяло обаянием. К тому же, он умел располагать к себе людей.

   - Добрый день, Юлия Валерьевна, - мужчина вежливо склонил голову и прошёл к стулу, стоящему у кровати. Невольно смутилась, вспомнив, что сейчас на мне простые спортивные штаны и растянутая футболка. Не лучшая одежда для встречи с генеральным директором "Дома книги".

   Любопытно, что он здесь забыл?

   - Добрый, Георгий Артурович, - слегка улыбнулась и приветственно кивнула головой, повернувшись к окну спиной. - Чем обязана вашему визиту?

   - Ваши друзья недвусмысленно намекнули на возможность продажи доли в магазине, - без каких-либо предисловий, перешёл к сути своего прихода Даритский, устроившись на стуле и положив портфель себе на колени. С интересом посмотрел на не оконченную вышивку, на платок с красными пятнышками и хмыкнул. - Вижу, вы не теряете время зря. Всё-таки в вас велика творческая сторона личности. Но я, собственно, не это хотел сказать, просто слегка волнуюсь.

   - Не волнуйтесь, - улыбнулась, старательно успокаивая себя мысленно тем, что сама этого хотела, так что разговор в принципе неизбежен был. И даже хорошо то, что он сам пришёл, времени на подготовку документов уйдёт меньше. - И да. Я действительно хочу продать свою долю. Если не секрет, кто вам рассказал о моём решении?

   - Ваша компаньонка, - Георгий Артурович поправил галстук, чем только усугубил ситуацию. - Я думал, она вам сказала о нашем разговоре.

   - Мне в последнее время мало удаётся поговорить о делах. Скорее о личном. Так что вы думаете по поводу продажи доли? - сложив руки на груди, вопросительно изогнула бровь. - Предполагаю, что вы в этом заинтересованы гораздо больше, чем кто-то ещё, учитывая уже имеющиеся общие направления работы.

   - Ваше предложение? - Георгий Артурович смотрел на меня прямо, цепким взглядом. - Мы, в принципе, согласны на любые условия.

   - У меня их несколько, - времени, что бы обдумать всё, было достаточно. Неделя в комнате, без права уехать куда-нибудь подальше, заставляет размышлять и планировать, занимая свой разум хоть чем-то более или менее существенным. - Цену согласуем с вашими экономистами. Думаю, они в состоянии оценить стоимость такого вложения. Это первое. Второе - магазин сохраняет своё название и прежнюю независимость, конечно же, относительную. Но теперь у вас будет половина выручки, а не процент с продаж. И третье. Никто не будет знать о том, что я продала долю. Даже ваши партнёры.

   - Интересно, - задумчиво почесал затылок мужчина и вздохнул. - Почему именно так? Нет, с первыми двумя условиями я вполне могу согласиться. В них нет ничего удивительного и всё достаточно логично, в том числе и ваше утверждение о моей выгоде. А почему вы хотеть, чтобы никто не знал? Зачем?

   - Это не имеет принципиального значения, - мило улыбнулась и пожала плечами. - Никакого. Просто я хочу, что бы никто об этом не знал. Точнее, что бы об этом знало как можно меньше народу, вот и всё.

   - Хорошо, - Георгий Артурович кивнул головой и встал, снова поправив несчастный галстук, и прокашлялся. - Мы подготовим все необходимые бумаги. Когда вы сможете их подписать?

   - В любое удобное для вас время. Спасибо за понимание.

   - Приятно сотрудничать с умными людьми, Юлия Валерьевна. Мне жаль, что наше сотрудничество на этом закончатся, - подойдя и пожав мне руку, мужчина удалился, аккуратно закрыв за собой дверь.