Достав телефон набрал номер скорой. Диспетчер ответил спустя пару секунд:

   - Слушаю, скорая.

   - Парк Вагоностроителей, центральная аллея. Нападение на девушку. Травма головы, побои и перелом левой руки. Сейчас находится без сознаний.

   - Возраст, фамилия имя, адрес проживания?

   - Около двадцати шести лет, Чаруш Надежда, адреса точного не знаю, - Максим отвечал кратко, н е вдаваясь в подробности. Он удерживал голову девушки на весу, машинально поглаживая щёку, старательно избегая прикосновений к повреждённой коже. Периодически поглядывал в сторону нападавшего. Тот не шевелился, испуганно смотря на мужчину.

   "Чует, что попал по крупному" - неприятно усмехнулся Краснов.

   - Ждите, выезжаем, - отчеканил диспетчер и повесил трубку.

   - Будем надеяться, что приедут действительно быстро, - тихо прошептал блондин и набрал другой номер. Правоохранительным органам тоже надо периодически вытряхивать свои разжиревшие задницы из кресел и работать на земле.

   - Дежурная часть, слушаю. - мужской голос вернул его к неприятным размышлениям о работе полиции.

   - Нападение на девушку, преступник задержан на месте. Парк Вагоностроителей, центральная аллея. Приезжайте побыстрее, пожалуйста, - последнее слово всплыло в разговоре без его участия, мысли Максима витали вокруг Нади, всё ещё не пришедшей в себя. Он никогда не признался бы, но сейчас впервые в жизни так переживал за человека, который, в общем-то ничего для него не значит.

   Наверное, он в этом сильно заблуждался, когда думал, что Надежда так, мимолётное увлечение. А может, просто стал куда более человечным, чем был.

   Его внимание привлекла бумажка, белеющая на зелени травы. Осторожно опустив голову девушки на землю, стараясь не потревожить рану, Максим дотянулся до клочка листа с неровно оборванными краями и расправил его. Чёрно-белое изображение, отпечатанное на лазерном принтере с трудом, но сложилось в фотографию, где были изображены Надя и Юля. Вместе. А ещё внизу имелась подпись, сделанная явно мужским почерком.

   "Я причиню тебе боль... Даже через тех, кто для тебя не дорог. Боль окутает тебя со всех сторон. И ты вернёшься. Моя маленькая жертва..."

   Ругательство вырвалось сквозь зубы неприятным шипением, напоминающим змеиное. Не понять, кто автор этих строчек, мог только идиот, а Макс себя таковым не считал. Сложив записку, Краснов убрал её в карман и вернулся к Наде. Вдали слышалась сирена скорой помощи. Значит, всё образуется.

   А Горецкий теперь станет не только проблемой Соколовой, но и его личной. Ненадолго, правда. Ровно до того момента, пока такой человек существует.

   Холодная усмешка скользнула по губам блондина. Паренёк вздрогнул от страха при виде неё.

   Юлия.

   Паршивый вечер плавно перетёк в одинокую ночь, наполненную духотой и неприятными ощущениями в душе. Утром мы молча позавтракали и разошлись по своим делам. Прибыв на работу, привычно погрузилась в пучину бумаг, документов и счетов, тем самым отключившись от событий, происходящих вокруг меня и в моей собственной жизни. К тому же, Женя так и не появилась, прислав короткое сообщение о том, что ей нужно побыть в одиночестве. Пожав плечами, ответила, что это её право и снова вернулась к делам.

   Волков звонить не прекратил. Каждый час справлялся о моём самочувствие, но искреннюю заботу в голосе сменила вежливость с оттенком холодности. От такого сочетания по моей спине пробегали липкие неприятные мурашки, заставлявшие отвечать скомкано и невнятно, стараясь поскорее свести разговор на нет.

   Обида, разгоревшаяся вчера в душе, никуда не делась. Воспоминания об его изменах, так же выдранные из памяти во время скандала, лежали неприятной тяжестью на сердце. И хотя разум понимал бесплотность попыток придумать, что было бы если, перед мысленным взором то и дело проскальзывали визуализированные пути исхода той или иной ситуации. В том числе и вчерашней, когда Алексей попытался свети всё к привычному способу примирения.

   Вздохнув, отодвинула в сторону надкушенное яблоко и, откинувшись на спинку кресла, прикрыла глаза. Возможно, стоило согласиться на такое развитие событий, но...

   Ничего это, чёрт возьми, не решит и не исправит. Сомнения станут только более сильными и приобретут свою особенную горечь.

   Да ещё звонок Максима. Синдром жертвы. Ну да, в какой-то степени это, пожалуй, верное определение. Со стороны, наверняка, кажется, что я безропотно подчиняюсь ситуации и даже не пытаюсь сделать полпытки выбраться из неё. В случае с Владом такое проскальзывало, самой себе можно не врать.

   Но тогда отношения с мужчинами были для меня ещё в новинку и разобраться в том, что будет дальше, не получалось. Всё ухудшалось состоянием влюблённости и впервые встретившимся человеком, который мог понять мою вечную "маску" и даже заглянуть за неё. Он слушал меня и слышал, понимал и поддерживал. Рассмотреть в нём то, кем Влад стал потом, тогда я не могла. Скорее всего, предпосылки безумия, мелькающего в нём сейчас, уже тогда были в Горецком, только...

   Я не видела. Я влюбилась. И сама же напоролось на эти грабли, получив не слабый удар по самой себе.

   Хмыкнув, крутанулась на стуле, прижимая руки к животу. Всё познаётся в сравнении. Тогда мне казалось, что я и Влад - это идеальная пара, эта та самая сказочная любовь, которую ждут все девочки.

   Встретив Алексея, поняла, что любви идеальной не существует. Зато есть просто любовь. И даже сейчас, после всех высказанных упрёков, это хрупкое чувство окутывает меня своим теплом. Не смотря на горечь обид и сломанное доверие.

   - Что же нам делать, малыш? - тихо шепнула, поглаживая живот. Кто бы знал, чего мне стоило даже подумать о возможном аборте. Хватит, один раз прошла через это, но во второй раз ломать себя и убивать невинного ребёнка не собираюсь. Он часть меня, и я люблю его в любом случае, не смотря на то, будем мы с его отцом вместе или нет.

   Нахмурившись, потёрла лоб. Есть у меня подозрения, что пока Волков не попробует собственного лекарства, так и будет считать, что измены - это обычное дело. Особенно в открытую и ставя в известность меня. Ненавижу ложь, но в данной ситуации она явно была бы во спасение. Но, видимо, Лёша думал в первую очередь о себе, не догадываясь, какую можно причинить боль таким поведением.

   Потерев виски, взяла со стола трубку стационарного телефона и набрала внутренний номер. Ответили спустя пару гудков:

   - Ась?

   - Лиза там? - поинтересовалась, даже не пытаясь угадать, кто это. Связь искажала голоса порой до неузнаваемости.

   - Я была там, но могу оказаться и тут. Юль тиы чего? Не узнала что ли? - рассмеялась в трубку Комиссарова. - Знать, быть мне богатой.

   - По-моему, ты и так не бедствуешь. Если понимаешь о чём я, - усмехнувшись, осторожно спросила. - Мы можем поговорить?

   - Сейчас?

   - Желательно. Потому что потом я на этот разговор могу не решится, - устало вздохнув, отправила подготовленные документы на печать и закрыла все файлы. Выключив компьютер, отъехала от стола, насколько позволял провод и уставилась невидящим взглядом в окно.

   Молчание затягивалось, так что пришлось окликнуть подругу:

   - Лиз?

   - Тут я, - на мои плечи легли тёплые руки и слегка помассировали. - Не думаю, что этот разговор из категории тех, который можно озвучивать всем присутствующим в торговом зале.

   Телефон у меня отобрали и вернули на стол, после чего, Комиссарова пододвинула ко мне ещё один стул и устроилась на нём, внимательно вглядываясь в моё лицо:

   - Итак? Есть что-то ещё, чего я пока не знаю?

   - Я хочу отомстить, - помолчав немного, ответила, опустив взгляд. - Я хочу, что бы он почувствовал ту же боль, что и я.

   - Юль, ревность не самое лучшее чувство, - Лиза вздохнула и погладила меня по руке, вцепившейся в подлокотник. - Я понимаю... Хотя о чём я? Ни черта я не понимаю. Мне такое переживать не приходилось, хотя не могу сказать, что мой Серый был образцом любимого человека. Но всё же считаю, что бить его же оружием как-то... Не подходяще, что ли?