В 1317 году на Тверь напала объединенная татаро-московская рать. Тверские полки в битве у Бертенева одержали первую решительную победу. Но вскоре тверской князь Михаил был вызван в Орду и там зверски убит. В 1327 году в Твери вспыхнуло народное восстание против завоевателей. Последовавший за ним разгром города и княжества усилил роль Москвы. Тверь жила, боролась, но поднимался город, который станет столицей Руси, ее государственным и духовным средоточием.
«В то время как все русские окраины страдали от внешних врагов, маленькое срединное Московское княжество оставалось безопасным, и со всех краев Русской земли потянулись туда бояре и простые люди. Московские князьки, братья Юрий и Иван Калита, смело, без оглядки и раздумья, пуская против врагов все доступные средства, ставя в игру все, что могли поставить, вступили в борьбу со старшими и сильнейшими княжествами за первенство, за старшее Владимирское княжение и при содействии самой Орды отбили его у соперников… По смерти Калиты Русь долго вспоминала его княжение, когда ей впервые за сто лет рабства удалось вздохнуть свободно, и любила украшать память этого князя благодарной легендой…» (В. О. Ключевский).
Сын осторожного, домовитого Калиты звался уже Симеоном Гордым. В княжение Калиты произошло событие, которое сделало Москву церковным центром Руси. В 1326 году сюда переехал из Владимира митрополит Петр, который перед смертью завещал похоронить себя в строящемся Успенском соборе Кремля. «Именно в маленькой Москве, — напишет историк, — Петр прозрел тот центр, который объединит земли русские, покончит с междоусобицами и братоубийственными войнами…» По преданию, записанному древним книжником — автором жития Петра, митрополит сказал Ивану Калите: «Град сей славен будет во всех градах русских, и святители поживут в нем…» Уже во времена Рублева эти слова звучали как сбывшееся пророчество. Московские митрополиты, особенно старший современник художника — Алексей, много способствовали впоследствии объединению Руси вокруг Москвы. Здесь вызрели и определились силы для будущего освобождения от иноземного владычества.
Будущий великий художник родился в годы трудные, но усилия нескольких поколений русских людей во многом изменили жизнь той эпохи, положили основание грядущим историческим переменам. Многозначительным свидетельством подъема народной жизни во всех областях — нравственной, культурной, государственной — стало духовное движение, которое, и это тоже не случайно, возникло в московских «пределах».
Внимание к личности человека, к «внутреннему деланию», серьезные культурные интересы, идеал нестяжания, суровая трудовая жизнь делали участников этого движения учителями жизни. Высокий авторитет и уважение народа позволили многим из них стать «властителями дум» не одного поколения русских людей и внести исключительно важный вклад в общенародное дело. Именно из этой среды выйдет и великий художник Андрей Рублев.
…В молчании истории об отдельных человеческих судьбах есть своя закономерность. Мировоззрение тех времен ставило в судьбе человека слиянность и сопричастность общности несравненно выше частного. Поэтому личное неизбежно оказывалось погруженным в общее, и в многовековую жизнь народа, и в судьбу поколения.
Со времен крещения Руси, не прерываясь и в самые тяжкие лета ее истории, столетиями, из года в год, велось у нас по монастырям, по княжеским и епископским дворам, а иногда просто при приходских церквах летописание. Из записей, копившихся веками, составлялись летописные своды. При чтении их происходит воскрешение из небытия живой жизни давно ушедших поколений, звучит их подлинный голос…
В год, принятый теперь за дату рождения Рублева, московский летописец писал о событии, которое будет иметь существенное значение в жизни художника, так как именно «в лето 6868 (1360) прииде из Кыева на Москву преосвященный митрополит Алексей». В этот же год митрополит Алексей положил основание подмосковному Спасскому монастырю, где Рублеву суждено будет монашествовать, писать иконы и фрески, умереть и здесь же быть погребенным.
В 1360 году на Руси неспокойно, и это неспокойствие происходит по случаю «замятии» — беспорядков в Золотой Орде. Ханы воюют между собой за право первенства в ордынском «царстве». Смена «царей» порождает княжеские смуты на Руси, ибо великокняжеский титул и с ним право владения престольным городом Владимиром князья Северо-Восточной Руси должны каждый раз заново получать у недолговечных ордынских властителей. Весной того же года «прииде на царство Волжское некий царь с востока именем Хидырь, седе на царство и дасть княжение великое князю Дмитрию Констянтиновичу Суздальскому… не по отчине, ни по дедине…». Это событие предвещает войну суздальцев с юным московским князем Дмитрием Ивановичем, имеющим родовое право на великое княжение. Люди ждут бедствий и разорений, которыми всегда сопровождаются усобицы. Дважды за этот год летописец отмечает небесные явления. Ранней весной «огнены зари явишася от востока, ходяши чрез небо к западу». А перед этим, в декабре, вспоминает книжник, воспитанный на символическом толковании разных природных явлений, был другой недобрый знак — луна соделалась «аки темною кровью покровена на чистом небе»…
Нелегкий год для рождения великого русского художника избрали позднейшие исследователи. Но не меньше ли скорбели бы и тревожились родители за судьбу беззащитного, крохотного существа, появись он на свет несколькими годами раньше? Однако и в 1350-х годах при благополучных отношениях русских «с добрым царем Чжанибеком» великая была «истома» от законных и самозваных ордынских «послов» и внутренних неустроений…
В 1361 году записано в летописях: «Велика замятия в Орде!» Хан убит своим сыном, который на четвертый день после убийства «сел на царство», а на седьмой день его царствования военачальник Мамай поднял мятеж и ушел едва ли не со всей Ордой за Волгу. Появился самозванец именем Кальдибек, выдававший себя за сына царя Чжанибека. В ордынских улусах начался страшный голод. Русские князья, бывшие в Орде по вызову тамошних властителей, ограблены и едва успели бежать на Русь. На следующий год московскому князю Дмитрию удалось получить Владимирское великое княжение, но, чтобы вступить во Владимир, ему пришлось готовиться к войне с суздальцами.
В 1362 году в местах, где жили родители Рублева, шла подготовка к военным действиям. Московское войско подступило к Переславлю, а затем ко Владимиру. К счастью, на этот раз усобица кончилась без кровопролития — Дмитрий Константинович, не приняв боя, оставил столицу и отошел к Суздалю.
После двухлетних тревог наступило время относительно спокойное, но в 1364 году разразилась страшная беда — в Нижнем Новгороде, а потом в Переславле, Коломне и на Москве началась чума. «Прииде сея казнь, — с чувством скорби повествует летопись, — и такое множество было мертвых, что не успевали живые погребать их», «был мор велик и страшен, везде бо мертвии в градах и в селах, в домах и у церквей. И туга и скорбь и плачь неутишим, мало было живых, но вси мертвии… дворы многи пусты быша, а в иных один остался или два, ли женеск пол, ли мужеск, или отроча мало…»
Какая сила сохранила тогда «малое отроча» — будущую славу русской культуры? Миновала ли смертная язва его родной дом, или малым ребенком пережил он смерть близких, нам уже никогда не узнать. Из летописей известно только, что в следующем, 1365 году в сильную засуху сгорела дотла вся Москва, за два часа «по-горе весь город — без остатка», а наступившее лето 1366-е отмечено еще одним великим мором — чумой «во граде Москве и во всех пределах его».
В конце 1360-х — начале 1370-х годов резко обострились давние враждебные отношения Московского и Тверского княжеств. Кровопролитные распри сопровождались разорениями, пожарами городов и сел, убийствами, захватом в полон мирных жителей. Взаимные обиды были столь велики, что эта междоусобица отмечена редкой жестокостью.
В начале зимы 1368 года в сторону московских владений двинулись ратью объединенные войска всех литовских князей: «Ольгерд собра силу многу и приде к Москве в силе тяжце», ибо к нему присоединились тверские и смоленские полки.
