День выдался суматошный. Народ в контору шел и шел, словно сговорившись; в коридоре и в бухгалтерии гвалд, ждали обещанную зарплату, новости обсуждали: утром возле Бараньковского моста в ручей трактор свалился, ночью обокрали батюшку Спасской церкви, мука в магазине подорожала чуть не вдвое, а хозяйственное мыло исчезло из продажи, какая-то Надешка выходит замуж в Савелово за спекулянта с большим кошельком, а какая-то Наташка, наоборот, развелась с мужем, уехала на Севера. Тут кассирша позвонила из банка: денег нет. Поднялся ещё больший шум, каждый чего-то требовал, пусть не от неё, бухгалтера, а больше от председателя Акимова: Ольга едва выпроводила посторонних людей из своей комнаты.

За неделю, пока она отсутствовала, в бухгалтерии накопилось столько дел!.. Прислали новые формы отчетности, в которых поди-ка разберись, а сроки все уж вышли, спешить надо. Она звонила в город, Акимов то и дело требовал ее к себе, к нему какие-то хитрые коммерсанты пришли, потом инспектор по налогам явился.

Обедала Ольга чаем с мятными пряниками за своим столом, заваленным бумагами. Вспомнила, что корову придется нынче забрать от тетки Вали, а как теперь успевать с домашними делами? Когда покупала корову, тетка Валя обещалась: «Ничего, я буду доить!» А теперь вот болеет, того и гляди, помрет еще.

Уже в темноте отправилась она в свою деревню, только теперь вспомнив вчерашнего попутчика, ставшего ее гостем и даже — о, Боже! — любовником! Дай Бог, чтоб никто не узнал, и дай Бог самой поскорее забыть, выбросить из памяти насовсем. Не было этого, не было.

С чего у них началось-то? В Новгороде оказались рядом на сидении, на выезде из города автобус приостановился, а как раз напротив их окна шел по улице мужик, пьян-пьянехонек. Шатало его из стороны в сторону, чуть не упал и сел на грязную кучу снега, бессмысленно глядя на лица пассажиров в окнах.

— Эх, болезный, — вздохнула Ольга. — С утра пораньше. Когда успел набраться?

А сосед в ответ ей:

— Много их, таких Иванов, на святой Руси. Каждый выпьет сто стаканов, только подноси.

Ольга рассмеялась, сказала:

— Теперь таких Иванов спонсорами зовут. Скажут: вон спонсор валяется.

— Суть юмора в подмене понятий, — объяснил он как бы сам себе.

По началу разговора, серьезного и неспешного, она поняла, что сосед ее — человек солидный, образованный, с таким отчего и не поговорить. Одет хорошо: в куртке на меху и в бобровой шапке. Шапку эту он держал на коленях, поглаживая, как кошку, зарываясь пальцами в мех.

Ольга вспомнила недобрым словом Володю Окаяннова — рассказала про этого «спонсора» незнакомому человеку.

— Мельчает наш брат, — согласился он. — Есть тому объективные причины! Качество среды обитания ухудшается, а мужик — создание хлипкое.

Она ему в тон:

— Что верно, то верно: мужик нынче пошел мелкий, суетливый, ни на что не годный — пьяница, табашник, разбойник и матерщинник.

— Алкаш, бузотер и бабник, — подсказал он.

— Кабы бабник! — отвечала Ольга ему сквозь смех. — А то ведь, ребенка сочинить не могут.

— А что, у вас с этим проблемы? — спросил он прямо-таки заботливо, чем еще больше рассмешил ее.

Лет ему она определила за сорок, старый уже да и солидного вида, так что пошлого ухаживания можно не опасаться, отчего и не пошутить. Да и вообще он как-то располагал к себе: мужественное лицо, внимательные глаза, спокойный голос. Будь он киноактером, небось, исполнял бы роли любящих отцов да заботливых начальников.

— Да хоть бы и у меня, — сказала она.

— А муж на что?

Ольга поняла вопрос так: он хочет знать, замужем ли она.

— Был муж, вот такой же спонсор.

— Куда же вы его дели?

— Сам делся. Ну, помогла, кулаком в загорбок, коленом под зад.

Этого собеседник ее не одобрил.

— Нехорошо, — сказал он очень серьезно, но глаза улыбались. — Мужа надо холить и лелеять, воспитывать терпеливо и любовно, вовремя кормить, водить в баню, причесывать, утирать слезы, если заплачет. Не умеете вы, женщины, обращаться с такой нежной структурой, как мужик.

— Нежные, верно, — кивнула Ольга. — Не спят, не работают — только пьют.

— Казалось бы, вот телевизор — если его кулаком по темечку да коленом под донышко, разве он лучше станет? — продолжал рассуждать сосед. — Мигнет прощально и заглохнет навеки. Как это вы, женщины, не понимаете, что муж — необходимая вещь в хозяйстве, а электроника и телемеханика в нем посложнее. Следовательно, бережней с ним надо обращаться, бережней!

— Ой, я ли не холила да не лелеяла! — стала оправдываться Ольга. — Авось, думаю, от ласкового обхождения возьмется за ум. Ан, вижу: не в коня корм. Теперь вот об одном жалею: хоть бы ребенок остался, все повеселей было бы. А в другой раз подумаю: слава богу, что не сумел, пьяница несчастный!

— Где ж ему суметь при такой решительной жене! — хмыкнул собеседник. — Он оробел, небось. Не знал, как и подступиться.

— Ну, а робкому-то нечего было и жениться!

— Что верно, то верно, — сказал ей Соломатин. — Это как в анекдоте: пришел мужик в публичный дом, а там все коридоры, коридоры, на каждом указатель: «для сильных», «для решительных», «для уверенных в себе», мужику все не подходит. Дошел до последнего коридора, а там написано: «Выход в город».

Ольга засмеялась.

— Вот-вот, и мой был такой же. В город и уехал.

Тут впереди заскандалили двое, мужчина и женщина: кому сидеть у окна.

— Вот они, мужики-то нынче, — сказала Ольга. — Защитнички наши, заботнички, ухажеры — места не уступят женщине.

— Да откуда нынче настоящему-то мужику взяться! — сказал сосед, словно оправдываясь. — Климат суровый, а женщины круты на расправу. Эва что: мужа в шею. Давно это случилось?

— Давно. Уж забыла, как и кашляет.

— Пять лет назад, — определил он.

— Не меньше.

Они и дальше вели разговор этак же непринужденно, полушутливо-полусерьезно. Он сказал о себе, что работает на военном заводе и должность хорошая, имеет даже степень кандидата каких-то наук, но завод остановился, почти всех отправили в отпуск без сохранения зарплаты. Теперь вот хоть мухоморами на улице торгуй!

— Почему именно мухоморами? — спросила она, готовая засмеяться.

— Говорят, прибыльное дело.

— Странно, — сказала она, отсмеявшись. — Вы же человек с головой, и вдруг не нужны. Как же так?

— Государство заплошало, — объяснил он. — Нынче и доктора наук отхожим промыслом занялись: двери квартир утепляют, полы циклюют, на рынке луком торгуют. Ну, а вы чем заняты?

Она сказала о себе: и как зовут, и где работает, и что ездила к сестре в Новгород отпраздновать Новый год.

Так вот и беседовали.

6

Ехать им предстояло долго. Во время продолжительной остановки в Валдае, Соломатин вышел размяться, и она, глядя на него из окна, думала, что вот же бывают нормальные мужики: не красавец, не больно складен фигурой и уж годами немолод, но что-то есть в нем такое — спокойное, уверенное, истинно мужское; о таких говорят: за ним, как за каменной стеной. И пошутить с ним можно, и серьезно поговорить. Ведь когда она бухнула: не с кем, мол, ребенка сочинить, он не ответил глупостью и хохотком, а воспринял это очень по-простому, с пониманием, что опять-таки понравилось ей.

«Кому достаются такие мужики? — и тогда, в автобусе, и теперь, шагая в свою деревню, думала Ольга с непонятной для себя обидой. — Небось, дура какая-нибудь владеет, не понимая, как ей повезло. Спокойный такой, серьезный, рассудительный. Да и непьющий, небось! От таких и детишки-то разумные да здоровые получаются».

У старшей сестры, живущей в Новгороде, парнишечка растет, он уже двух с половиной лет, толстенький, румяный, баловник и затейник, зовут Шуриком. А теперь вот сестра второго родила, Максимку, — этот совсем еще младенчик. Пока гостила, Ольга без конца тетешкалась с ним, кормила из сосочки, подгузнички меняла, пеленала снова и снова, без конца гулюкала. Сестра Вера не выдержала, сказала: