– Гарри, сядь, пожалуйста, на кровать позади тебя, – мягко попросила Гермиона.
Юноша беспрекословно подчинился, усаживаясь на белую больничную койку. Помфри, выйдя из ступора, начала обследование. Гарри не реагировал. Девушка со вздохом попросила его лечь, и снова молодой человек беспрекословно подчинился.
– Он делает все, о чем Вы попросите? – нахмурился Дамблдор.
– Мне кажется, что он послушает любого, вздохнула Гермиона. – Думаю, это шок, и он сейчас не воспринимает реальность нормально. Он ни с кем не разговаривает, но делает все, что попросят. И если нам не удастся вытянуть его из этого состояния, станет намного хуже.
– Мы не позволим случиться ничему такому, мисс Грейнжер, – уверил её Дамблдор.
– Как Вы могли допустить, чтобы он поехал к Дурслям? – внезапно взревел Рон. – Вы знали, как они обращаются с ним! Мы твердили Вам об этом, а Вы все равно заставляли его жить с ними. Вы знали, насколько уязвим он был после смерти Сириуса, но запретили нам даже говорить с ним. Вы допустили, чтобы это случилось!
– Я всего лишь человек, мистер Уизли, – отрывисто сказал Дамблдор. – Я и понятия не имел, что его семья настолько злоупотребляет своей властью. Я думал, что дальше оскорблений и пренебрежения дело не зайдет. И считал, что это лучше, чем смерть.
– Иногда слова могут причинить боль более сильную, нежели побои, – раздался от двери шелковистый голос. У входа, опираясь на косяк, стоял профессор Снейп. Он находился там с тех пор, как они появились в больничном крыле, и был свидетелем всего происшедшего.
Его лицо было абсолютно бесстрастно, и оба Гриффиндорца с удивлением уставились на зельевара. Они привыкли к выражению гнева, насмешки, отвращения на лице этого человека. И увидев сейчас перед собой абсолютно пустое, непроницаемое лицо, напоминающее маску, они почувствовали страх. Дамблдор, казалось, не был удивлен его присутствием и облегченно выдохнул.
– Северус, мой мальчик…
– Вы постоянно уверяли нас, сэр, что Поттер живет в прекрасных условиях!
– Министерство приказало бы тогда сменить ему жилье, – голос Дамблдора прозвучал жалко.
– Может быть, у них были бы на это причины? – Северус шагнул к мальчику, лежащему на кровати. После помощи, оказанной мадам Помфри, раны немного затянулись. – Вы должны были, не взирая ни на что, поставить в известность хотя бы Орден. Мы могли бы что-нибудь предпринять. Он получил бы нашу помощь, и никто не посмел бы нанести ущерба его здоровью, но вместо этого мы заседали, пребывая в счастливом неведении, и тем самым способствовали всему этому!
– В неведении! – издевательски рассмеялся Рон, глаза его полыхали гневом. – Кто бы говорил! Все знают, что Вы при любой возможности издевались над Гарри! Вы никогда не прекращали оскорблять его!
– Рон, – Гермиона осторожно тронула его за руку, и он притих.
– Мои действия никогда не сделали бы из заносчивого мальчишки безумца. Не больше, чем ваши, мистер Уизли. В мои планы никогда не входило причинить серьезный эмоциональный вред. Я – шпион. И должен быть резок и груб по отношению к спасителю волшебного мира. Дети Пожирателей Смерти учатся на моем факультете и докладывают обо всем происходящем родителям. Я должен поддерживать свою репутацию, если я хочу спасти чьи – то жизни. И рано или поздно, я рассказал бы об этом мистеру Поттеру. Я уже сделал бы это, если бы знал о подоплеке его оскорбительного поведения. И Вам это было известно, Альбус.
– Я думал, что у него все в порядке. Он – очень сильный человек, и никогда не жаловался, и сдерживал эмоции, голос Дамблдора был глух, на глазах показались слезы. – Я не знал, что это было настолько серьезно…
Гермиона печально вздохнула: – Даже мы не знали, что все зашло так далеко. Мы не представляли, что он настолько близок к отчаянию, что он на грани… Гарри всегда хорошо скрывал свои сомнения и слабости.
Северус недоверчиво уставился на неё, и Рон зло фыркнул.
– Это правда, Снейп, – сказал он с горькой улыбкой. – В этом отношении он не Гриффиндорец, скорее, настоящий Слизеринец.
– Объяснитесь, – это прозвучало как приказ.
– Я не знаю наверняка, но, когда Хагрид приехал за ним, чтобы отвезти первый раз в школу, он рассказал Гарри о его родителях и о том, что он волшебник, – начала Гермиона. – Гарри ничего о них не знал. Он думал, что его родители погибли в автомобильной катастрофе. Он думал, что он – ненормален, урод, потому что с ним всегда случалось что-то странное, происходили необычные вещи. И он был безумно счастлив вырваться из дома Дурслей и жить в таком месте, где он мог чувствовать себя нормальным. Когда ему сказали, что темный волшебник убил его родителей, и что он уничтожил Темного Лорда, Гарри был потрясен. А после этого ему сказали, что все темные волшебники учились в Слизерине…
– И он встретил Малфоя, – добавил Рон.
– … и тогда, во время распределения, он, несмотря на все уговоры шляпы выбрать Слизерин, попросил отправить его в Гриффиндор. Он не хотел опозорить родителей, погибших защищая его. Гарри не хотел стать Темным магом. Он хотел быть хорошим, хотел, чтобы его все принимали.
– Затем он столкнулся с известностью и манипуляцией, – пробормотал Северус. – И начал сопротивляться, потому что был в отчаянии.
– Гарри чувствовал себя виноватым, – Гермиона заплакала. – Он, действительно, никогда не говорил об этих вещах. Рон и я должны были многое предвидеть, догадаться, что действительность совсем не такая, как он говорит, но одно мы знаем наверняка – он думает, что это все из- за него. Что все те, кого убил Вольдеморт, умерли по его вине: его крестный отец, его родители и, особенно, Седрик. Он был близок к самоубийству после Тремудрго турнира, единственная причина, почему он не сделал этого – он знал, что должен остановить Вольдеморта.
– Я думал, что ему льстит внимание и известность, – мрачно признался Рон, – и только после турнира до меня дошло то, что Миона знала всегда – он ненавидел это. У него есть чувство собственного достоинства, но его самоуважение, уверенность подавляются постоянным чувством вины, ведь каждый считает своим долгом напоминать ему, какую великую надежду возлагает на него магический мир.
– Гарри все время был на грани срыва, – согласилась Гермиона, вытирая слезы. – Но в то же время, он всегда был необыкновенно сильный. Он, действительно, был счастлив здесь. Он называет Хогвартс домом. И он любит нас и Ремуса. Но потеря Сириуса…
– Мы говорили Вам! Мы говорили, что нужны ему, – обвиняюще бросил Рон Дамблдору.
– Я должен был вас послушать, – Дамблдор устало смотрел на них, и они видели страдание в его глазах. – Волшебный мир, теперь, когда они знают, что Вольдеморт вернулся, может попробовать добраться до Гарри. А Пожиратели Смерти отчаянно желают найти и убить его. Я не видел иного пути, и только теперь понял, как ошибался. Что мы можем сделать, Северус?
– Почему Вы спрашиваете его? – разозлился Рон. – Гарри от него помощи не принял бы!
– Северус, будучи шпионом, стал прекрасным психологом. Он помогает жертвам Пожирателей Смерти. Он много знает о плохом отношении, страданиях, злоупотреблениях, надругательствах и – единственный, кого я знаю, кто умеет лечить душевные раны, – объяснил директор. – Из тех, кто способен помочь Гарри, он – лучший.
Гриффиндорцы вытаращились на него, широко открытыми глазами.
– Я должен знать точно, что случилось, заговорил, наконец, Северус. – И ничего не смогу сделать, пока не получу полную информацию о том, что произошло. Иначе ему можно нанести еще больший вред. Мне нужно увидеть все своими глазами.
– Я могу подменить… – начал Дамблдор.
– Нет, исключено. Я не могу позволить себе пропустить встречу со своими студентами и тем более не поприветствовать первокурсников, которых распределят на мой факультет, – перебил Мастер Зелий. – Я отправлюсь в Суррей, когда все уснут, и покопаюсь в воспоминаниях того дома.
– Хорошо, – кивнул Дамблдор.
– Я погружу его в лечебный сон, раз пока мы не готовы помочь ему, – сказала Помфри и взмахнула палочкой. Ресницы Гарри затрепетали, и веки медленно опустились. Рон и Гермиона с болью смотрели на него. – Ран слишком много. Будет лучше, если они заживут во время сна.
