Даже будучи близкими людьми, которые имеют общую цель и смотрят в одном направлении, мы умудряемся идти к той самой цели каждый по своей траектории и смотреть в том самом направлении под другим углом. Инь и ян, которые находят общие точки соприкосновения, но так и не будут никогда одним целым. Иногда ловишь себя на мысли, что наше совместное существование на планете – это вынужденная мера, словно кто-то в наказание за наши грехи обрек на вечные страдания. За долгие столетия мы научились уважать и любить друг друга, но никогда до конца не сможем понять.

– В конце концов, лучше горькая правда, чем красивая ложь, – неожиданно для самой себя произнесла я вслух.

– Я не вижу в этой правде ничего горького, – упрямо ответил Антон, лишь подтверждая мою теорию.

Я тяжело вздохнула и демонстративно недовольно поджала губы.

– Душенька моя, – неожиданно ласково произнес Антон. – Похоже, что скоро дождь закончится, поэтому предлагаю прогуляться. Я так понимаю, ты без меня дальше территории гостиницы не выходила?

– Почему же? Вчера вечером я прошлась по Корсо Витториа Колонна, – вспомнив о ворохе вещей, все еще томящихся в пакетах после плодотворного похода по магазинам, призналась я.

– Ах да! Магазины – это же святое. Если тоскливо и грустно, то шопинг-терапия всегда приходит на помощь. Я прав? – весело улыбнулся Антон.

Я не удержалась и рассмеялась в ответ.

– Что купила? – зная мою страсть рассказывать о покупках, из вежливости спросил Антон.

– Разве тебе это интересно?

– Очень.

Даже почувствовав в его голосе неискренние нотки, я все равно с маниакальным упорством ринулась перечислять все обновки.

– После твоего променада магазины еще работают? – спросил Антон.

– Что? – не сразу поняла я, к чему он клонит.

– Разве ты не все скупила?

– Нет, не все! – громко хохотнула я.

– Что-то отложила до следующего похода по магазинам? – продолжал улыбаться Антон.

– Нет, решила оставить что-нибудь для других покупателей.

– Как это благородно с твоей стороны – думать и заботиться о ближних своих. За твою добродетельность я тебя и полюбил.

– Антон, не надо, пожалуйста, перегибать палку, – сдвинув брови, попросила я.

– Ну конечно! Я и забыл, что своими атеистическими словами оскорбляю твои возвышенные чувства.

– Сейчас ударю, – пригрозила я.

– А как же «не убий ближнего своего»? – хитро спросил Антон.

– Я не убью, а просто покалечу, – как можно более серьезно заявила я.

– Сдаюсь, – хохоча во весь голос и подняв руки, прокричал Антон.

– Ну ладно. Сегодня тебя помилую, но только потому, что очень соскучилась.

– Спасибо, о добрейшая и щедрейшая моя, – склонив голову в поклоне, произнес Антон.

– Кончай ломать комедию, – отмахнулась я.

– Слушаюсь, – отсалютовал Антон и, увидев мое свирепое лицо, крепко прижал к себе. – Варвара, и я по тебе сильно соскучился. Ты сделала меня сумасшедшим. Даже на переговорах я думаю о тебе. Меня это пугает.

Слова Антона делали меня бесконечно счастливой. Кто бы что ни говорил, но женскую душу греют не бриллианты, а добрые, ласковые слова любимого. Хотя, конечно, первого никто не отменял.

– Что тебя пугает? – крепче прижавшись к Антону, спросила я.

– Что я вскоре совсем перестану думать о чем-либо, кроме тебя, и постепенно превращусь в овощ.

– Удручающая перспектива. Хотя то, что ты думаешь только о моей персоне, мне нравится.

– Кстати, пока я летел, думал, чем бы порадовать твою душеньку. И совсем не зря спросил тебя, чем ты здесь занималась.

Я подняла голову и с любопытством посмотрела на Антона:

– Вся в предвкушении…

Антон задумчиво поглядел на небо:

– Думаю, скоро выглянет солнце, поэтому предлагаю небольшую пешую прогулку.

Я была немного разочарована. Слова Антона меня заинтриговали, и я ждала чего-то неординарного, а тут просто прогулка, да еще в промозглую погоду. Терпеть не могу сырость и холод!

Видимо, на моем лице отразилась вся гамма чувств, потому что Антон поспешно добавил:

– Но в конце нашей прогулки тебя ждет сюрприз.

От удовольствия я непроизвольно заулыбалась.

– Ты сущий ребенок! Стоило подразнить игрушкой, как настроение моментально улучшилось. – Антон на секунду задумался, а потом вполне серьезно спросил: – Варя, а может, нам родить ребенка?

Вопрос поставил меня в тупик. Я всегда любила детей. До отъезда в Италию искренне, без всякой корысти я пыталась помогать больным детишкам в Центре гематологии в Москве. Я старалась делать для них все возможное, жила их бедами и проблемами. Переезд в Рим лишил меня возможности продолжить это благородное дело, но я всегда верила и надеялась, что это лишь временный перерыв, что рано или поздно я найду средства и возможности для возобновления своей помощи им.

Однако, как это ни парадоксально, я никогда не горела желанием иметь собственных детей. Не то чтобы я не хотела детей вообще. Просто не была к этому готова. Может, это звучит эгоистично, но я не стремилась менять свой образ жизни, особенно сейчас, когда нам так хорошо вдвоем с Антоном. Ведь если родится ребенок, то все кардинально изменится. Вся жизнь будет подчинена ему – этому ребенку. А мне так хотелось наслаждаться жизнью и купаться в любви и внимании! Быть одной-единственной и неповторимой.

Я стеснялась своих мыслей и никому не говорила о них, тем более Антону. Ведь нормальной женщине не пристало бояться материнства. Даже в наше время общество порицает подобных женщин. А я вовсе не стремилась быть прогрессивной свободомыслящей феминисткой, я хотела быть как все. Хотя бы казаться такой. Вот и сейчас вопрос Антона меня обескуражил. Я не была готова признаться ему в своих искренних чувствах. Может, это моя ошибка, но я очень боялась увидеть в глазах Антона разочарование, что не оправдала его надежд. Поэтому слукавила:

– Давай вначале поженимся. Не хочу, чтобы наш ребенок был незаконнорожденным, – как можно более убедительно произнесла я.

Антон погрузился в себя и через некоторое время ответил:

– Ты права. Вот только разберусь с делами, и мы сразу поженимся.

Меня обожгло изнутри, а затем боль резанула по сердцу так сильно, что я ничего не смогла ответить. Не знаю, почувствовал ли Антон подвох в моих словах, зато я ясно услышала в его фразе неискренность.

Этот человек несколько месяцев уговаривал меня приехать к нему в Италию. Обещал золотые горы, лишь бы я была с ним. Я поверила и приехала. Правда, если быть до конца честной самой с собой, то приехала во многом из жалости к нему. После того как Антону отказали во въезде в Россию, не продлив визу, после того как он лишился работы и его обвинили в немыслимом количестве грехов, включая шпионаж, я искренне пожалела его, думая, что он страдает из-за произошедшего. Я чувствовала себя предательницей, которая бросила любимого в трудный момент его жизни. Поэтому, забыв обо всем, я улетела к нему. Однако я жила в Италии уже третий месяц, но мы до сих пор оставались женихом и невестой, а речи о свадьбе даже не заходило. Я чувствовала, что Антон просто-напросто боялся жениться, а принудить его к этому я не могла, да и не хотела. Первое время он ссылался на занятость, затем вообще перестал придумывать какие-либо отговорки. И вот вновь я услышала прежнюю песню. Антона все устраивало в его жизни, все было очень комфортно. Меня же, как женщину, бросившую ради него все, это просто оскорбляло.

Антон словно почувствовал надвигающуюся бурю, поэтому поспешно добавил:

– Варечка, думаю, мы можем смело планировать свадьбу на сентябрь. Сейчас лето, все в отпусках. А осенью вернутся, к тому же у тебя будет в запасе три месяца, чтобы все как следует организовать.

Я непроизвольно проглотила наживку. И хотя не считала себя глупой женщиной, но как же не поддаться чарам своего любимого? Боль притупилась и постепенно уступила место светлой надежде.

– Ну что, ты готова,? – весело, как ни в чем не бывало спросил Антон.