И про обувь не слушайте никого. Вы правильно об этом написали, это очень важно, и это не о «шмотках». У меня в детстве были только одни туфли и всегда на размер меньше. Мне тоже было больно ходить, но при этом я боялась, что с ними что-то случится, в этом случае я не смогу пойти в школу (комплекс отличницы). Ненавидела и боялась за них. У меня развилось паническое отношение к обуви. Я до сих пор покупаю обувь на размер больше и ношу с собой запасную пару. Мне часто снятся сны, что я иду босиком по снегу в школу, люди настороженно оглядываются на меня, а мне очень холодно и я не знаю, как мне дальше жить. Так что обувь очень сильно может повлиять на психику.

Вы правильно сделали, что высказались. Я очень надеюсь, что это станет большой подмогой вам в вашем выздоровлении. Я тоже ходила к психотерапевту (очень хорошему), но даже ей я стеснялась рассказать всю правду о матери. Мне стыдно рассказывать такие вещи, что я, успешный человек, слышу от матери (которая в это время жила у меня и с моей помощью) слова «тварь», «сволочь», «проститутка». Даю ей денег – я тварь, потому что хочу оскорбить ее своими деньгами, подачками с барского плеча (это, например, оплата ее отдыха на море), не даю денег – я тварь, деньги лопатой гребу, а матери помочь не хочу. Про мой «красный» диплом в академии она злобно прошипела: «Ну что от тебя еще можно было ожидать!» Она ненавидит меня за то, что у нее рано умерли родители, за то, что у нее нет высшего образования, а у меня их два, за все мои успехи и даже за то, что я моложе.

Извините за длинное письмо. Я понимаю, что вам было необходимо это написать, еще раз повторюсь, хотя бы для меня… Здоровья вам и счастья!

Прочитав это письмо, я расплакалась. Вспомнились всякие трюизмы типа «Если ты смог помочь хотя бы одному человеку, то прожил жизнь не зря» и тому подобное. Неужели моя работа смогла кому-то реально принести пользу? Неужели я помогла не только себе, но и еще одной или двум страдающим душам? Какое же это счастье!

Читатели, запомните Алевтину! Я расскажу вам ее историю, которая драматично продолжается по сей день. На мой взгляд, это готовый сценарий для интереснейшего кинофильма. В общем, продолжение следует…

Потом письма посыпались на меня, как из рога изобилия…

Г:

Огромное спасибо вам за очень откровенную книгу. Она помогла мне разобраться в себе. Моя мама очень во многом походила в поведении на вашу, но до депрессии, слава богу, не дошло. Рядом были всегда любящие бабушка и отец. Вот папе, на мой взгляд, эти конфликты жизнь укоротили. Да и мне судьбу, думаю, по причине той же гиперответственности перед всеми, слегка изменили. Наши мамы очень похожи, хотя моя простой работник. Я думаю, их винить не стоит, стоит винить время, в котором они жили. Думаю, они тоже очень сильно от этого страдают.

Еще раз огромное спасибо за книгу. Она помогла мне снова родиться.

И хотя я не согласилась с автором письма, что виновато время, а не матери, я с теплотой и огромной благодарностью восприняла этот отклик.

Вероника (имя изменено):

Огромное спасибо вам за книгу!

Читала и понимала… Читаю о себе. Мама – директор школы. Брат закончил медицинский институт. Только он не на восемь, как у вас, а на девять лет старше меня. И вместо отца у меня отчим, который регулярно насиловал меня с тех пор, как мне исполнилось восемь лет. Говорить об этом маме я боялась до 12 лет. А когда сказала, то получила в ответ: «Ты же понимаешь, что я не могу эту историю никому рассказать. Я ведь член партии и директор школы. Если его посадят, то меня уволят с работы. Выгонят из партии. Ты терпи уж…» Жить не хотела. Домой каждый день шла с ощущением неописуемого ужаса.

Те же двойные стандарты морали. Прекрасные, идейные доклады на партийных собраниях. И ненависть к власти и строю дома.

Помню ее презрение. Когда я, золотая медалистка, не поступила сразу после школы в институт. Поступала в Москве. Там, где уже учился мой брат. В день свадьбы моего брата меня посадили на поезд. Отправили назад, в тот провинциальный город, откуда я приехала в столицу, – им стыдно было показать меня новым родственникам, ведь у моей мамы не должно быть такой неудавшейся дочери, как я. Только прекрасный, подающий огромные надежды сын.

Но вопреки мнению мамы по поводу полной моей никчемности я поступила в медицинский институт и с отличием окончила его. За годы учебы мне из дома никто не прислал и копейки. Я училась и работала. Вся помощь предназначалась только старшему брату и его семье.

Прекрасно понимаю, нет, не понимаю, чувствую на животном уровне, описанный вами страх. Мне уже много лет. Никто из окружающих даже не догадывается, с каким страхом я вступаю в каждый новый день. Точно так же как и вас, меня смог частично адаптировать к этому миру мой муж. Он иностранец. У него прекрасные любящие родители. И ему неведом этот панический страх.

У вас с детства развилась вегетососудистая дистония, возможно, депрессия. А я от насилия спряталась за огромное количество лишних килограммов. Именно с восьми лет я начала катастрофически набирать вес. К 12 годам я весила 120 килограммов. Как еще маленький ребенок мог защитить себя от психологического и физического насилия? Защитить себя сам? Вы точно заметили: «Жила-была девочка – сама виновата…»

Правда, сейчас я научилась справляться и с лишним весом, и с беспокойством, страхом. Но чего это мне стоило!

Десять лет я не общаюсь с мамой. Вернее, она не общается со мной. Когда родилась моя младшая дочь, она не смогла это пережить. Просто перестала мне писать и отвечать на телефонные звонки.

Огромное спасибо вам за то, что вы не лицемерили. За то, что от лица всех нас, таких похожих на вас, не испугались рассказать этому миру правду. За то, что разрушили миф о «святости» тех, кто до сих пор чувствует себя совершенно правым. Они уже вряд ли что-то поймут, эти «идеальные, непогрешимые» матери.

Главное, что, возможно, задумается какая-то другая мама, у которой сейчас растет ребенок. Узнает себя. Поймет весь ужас того, что она творит. И изменится. Я так хочу в это верить!

Я читала эту исповедь, сжавшись в болезненный комок. Все страхи нахлынули на меня снова: каждой клеточкой своего тела я чувствовала боль той маленькой Вероники, ее отчаяние и ужас. Бедная девочка! Бедная уже взрослая женщина, у которой и по сей день душа болит так, что хочется кричать! Ну, может быть, сейчас хоть немного полегчает, хотя бы потому, что теперь ей точно известно: она – не одинока и ее боль понятна кому-то еще. И это не стыдная боль. Стыдно должно быть тем, кто мучил девочку Веронику. А ее гнусный насильник должен гореть в адском пламени еще до собственной смерти.

Таких страшных историй будет поведано моими читателями еще немало, многие я включу в эту книгу, а эту главку, посвященную невидимым миру слезам, хочу завершить словами одного из авторов СИ – Марины Казанцевой. Читатели, запомните это имя.

Казанцева Марина:

Знаете, как дословно переводится библейская фраза «не поминай имя Бога всуе»? Она звучит так: «Не прилагай имени Бога к ничтожному». Это значит: не пытайся именем Божьим сделать свои внушения более весомыми, чтобы не быть лицемерным. Именно поэтому Иисус говорил: не многие становитесь учителями, ибо не многие являются таковыми. И про родительскую любовь: если попросит у тебя сын твой хлеб, не дашь же ты ему камень, а если попросит яйцо – не дашь ему змею. А хлеб имеет еще и другой смысл, не только единственно для живота – это учение, наставление, в том числе и родительское – то, в чем ребенок нуждается каждый день, а вовсе не в неугрызаемом и абсолютно непитательном камне.

Катерину потчевали в детстве камнями и давали ей змею вместо ясного смысла жизни. А сюда (имеется в виду форум, посвященный моей книге. – Прим. автора) набежали обвинители и с видом священного негодования стали закидывать автора такими же камнями – до кучи. А заодно и других таких, которые вдруг осознали, как их с родительской заботой топили всю жизнь – за то, что высунулись, за то, что осмелились самостоятельно высказываться. Логика обвинителей проста и на удивление жестока: раз ты в дерьме, так сиди и не высовывайся, а если высунулся, то не чирикай. А с какой стати руководствоваться в жизни такой лживой моралью?