— Зачем, чтобы потом за мной охотились как за зайцем всю оставшуюся жизнь? Меня и так по России сейчас ищут с фонарями, вычислят махом, что в Чечне, и после этого я буду такой лакомый кусочек, что меня надо будет держать всю жизнь в бронированном сейфе. А если я еще что-нибудь отсниму, то это будет вообще финиш.

— Пойдем, поможешь искать каталоги.

— Что они из себя представляют?

— Либо стеллаж с карточками, либо толстенные амбарные книги.

Мы активно искали, попутно я мельком читал документы. М-да! Это было капище, самое настоящие капище, только не «Золотого тельца», а всех разведок мира. Тут компромата было столько, что можно было взорвать весь мировой порядок к чертовой матери! Только мне это было ни к чему.

Через полчаса усиленных поисков мы нашли и предметный каталог и хронологический. Рабиновича интересовал только предметный. Он начал снимать документы о связях дудаевского режима с арабскими государствами. Особенно много было документов по Иордании, Саудовской Аравии, ОАЭ, Турции, Ирану, Пакистану и Афганистану. Многие документы были написаны на арабском, английском, французском языках, тут же прилагался перевод на русский. Многие поля были помечены рукой Дудаева. Здесь же были пояснительные записки. Ответы на иностранных и русском языках.

Андрей снимал только оригиналы. Я быстро пробегал глазами перевод. М-да уж! Целая международная сеть экстремизма и терроризма! Все очень радовались, что в ненавистной России есть оплот настоящего ислама, и предлагали свою поддержку. Судя по переводам, суммы были от десяти до ста миллионов долларов! И почему их сюда не привезли!

Поначалу было интересно читать, потом надоело. Я лишь помогал фотографировать, поддерживая листы. Андрей менял пленку за пленкой. Потом нам захотелось спать. Пошли в ту комнату, где стояли нары с одеялами и матрасами. Забылись коротким сном. Проснулись, жутко хотелось есть, но мы ничего с собой не взяли, поэтому продолжили фотосъемку документов. Не знаю, сколько извел пленки Рабинович, но работал он как автомат, только успевая менять кассеты с пленкой и батарейки. Я же обдумывал свою дальнейшую судьбу. Пока что возвращаться домой расковано, может стоит уйти «за бугор»? Попробовать можно, а там посмотрим.

К двенадцати часам ночи у нас закончились пленка. Все отснятые кассеты Рабинович забрал к себе, потом подумал и половину отдал мне. Попросил, чтобы в случае чего, я передал их любому раввину, а тот уже определится, что именно с ними делать.

Мне понравилось, что Рабинович не стал снимать документы, которые могли повредить России.

Потом мы подтащили ящики, сделали пирамиду из всякого подручного хлама и стали уходить через ту же трубу вентиляции, по которой пришли. Около трех часов ночи я высунул нос из трубы. Долго прислушивался. Тихо. На улице по-прежнему идет моросящий дождь, как будто и не было нас на поверхности целые сутки. И пошли мы, поползли. Вот она, колючая проволока, перелезаем тихо. Вот и наш склон, ползем, рвем одежду. Не важно! Попутно мелькают мысли, что вся эта операция для меня не имела никакого прока. Почти никакого.

Через четыре дня мы оказались в Краснодаре. Машину бросили и подожгли на чеченской территории, снова став мирными журналистами. Вышли без проблем через блок-посты. Вот и Россия. Здесь и дышится легче, и голова кружится от свободы. Все-таки «территория зла» она и есть «территория зла». Андрей связался с раввином. Тот обеспечил нас транспортом. Два молодца бандитской наружности, но милые внутри, добродушно беседовали с Андреем и раввином на иврите, а может, на идише, лишь искоса поглядывали на меня. Не еврей же! Потом мы погрузились в огромный «Ленд-Крузер» и двинулись в сторону Баку.

Ребята установили в багажнике еще одно большое сиденье-диван, на котором разместился я. Андрей — на среднем.

Дороги на юге ровные, хорошие, машина мчалась быстро. На постах ГАИ «мальчики», не показывая документы, отдавали гаишникам по пятьдесят долларов, нам отдавали честь, мило улыбались, и машина рвала дорогу, вновь мчась вперед. На границе тоже не было никаких проблем. Проехали вне очереди, нам еще долго махали вслед. Сумма немалая была, да и груз они везли очень уж важный. Я отсыпался на заднем сиденье. Мы редко останавливались, чтобы сходить в туалет и покушать. А так все вперед, вперед. Эх! Хорошая же машина «Ленд-Крузер»! Был бы миллион — обязательно купил бы себе такой же!

Вот и оно: то ли посольство, то ли консульство Израиля. Андрей и с ним один из «хлопцев» скрылись за дверью. Через час приглашают — меня одного, второй «мальчонка» остается в машине. Иду. Хорошо укрепленная металлическая дверь, отделанная деревом. Охранник, холл, меня ждут. Показывают куда следовать. Комната. Большой стол, кресла, стулья, показывают куда присесть. Бутылки с минеральной водой, стаканы. Открывашка рядом, наливаю, пью.

Через пятнадцать минут заходят двое. Началась беседа. Обычная вербовочная беседа, только классом повыше, я такие тоже проводил. Пилотаж высокий, можно обычного обывателя обвести вокруг пальца, но я калач тертый, вернее битый.

А нужно ли мне становится шпионом великого Израиля? На фиг! Наелся.

Прозрачные намеки, что, мол, много интересного для них я знаю. Нервы не выдерживают. Вскакиваю, они тоже.

— Вот вам, шпионы хреновы, пятьдесят процентов, а вот так — сто! — ору я, показывая с помощью ребра ладони международные жесты.

Шпионы переглянулись и, не говоря ни слова, вышли из комнаты. Дураку ясно: вокруг видеокамер, что у той собаки блох, показываю поочередно всем углам средний палец.

Я устал, я очень устал. Пью халявную минералку прямо из горлышка, закидываю ноги на чистый стол, закуриваю сигарету, качаюсь на задних ножках стула. Час прошел, никто не пришел за мной. Второй — тишина, я положил руки на стол — сверху голову. Задремал. Устал я, устал, отстаньте от меня. Все, наигрался в казаков-разбойников.

Открылась дверь. На пороге Рабинович. Переоделся, умылся с дороги.

— Пойдем, Алексей! — он улыбается.

— На расстрел?

— Нет, сейчас тебя сфотографируют на паспорт. Мы сегодня же летим во Франкфурт, там пересадка, и — в Израиль. Но ты отказался от сотрудничества, поэтому останешься в Германии.

— В Германии? — я был выжат как лимон. — И что я там буду делать?

— Не знаю, — Рабинович-Коэн пожал плечами. — Можешь вернуться в Россию. Да, кстати, ты получишь в Германии деньги.

— Миллион?

— Нет, чуть меньше, но тебе хватит. Так в Россию? — пауза. — Или в Германии останешься?

— Пока в Россию мне ехать не следует. В Германию… Благо, что когда-то изучал немецкий.

— Что помнишь?

— Хенде хох и Гитлер капут! Хватит?

— Хватит, только бритоголовым не говори.

— Членоголовым?

— Именно. Пошли фотографироваться. На фото нужно улыбаться.

— Могу только скалиться.

— Делай что хочешь! — Рабинович махнул рукой.

Потом меня сняли на паспорт. Снова отвели в опостылевшую комнату, хоть бы пожрать принесли, уроды! На столе стояли новые бутылки с минералкой. «Пальчики» что ли побежали снимать? Так я бы и сам дал.

Зашел Рабинович, теперь он был одет в костюм, белоснежную рубашку, галстук безупречно, без единой морщинки повязан двойным узлом, побрит, дорогой парфюм, лакированные туфли, и не подумаешь, что израильский спецназовец.

Я на его фоне смотрелся босяком. Нас сопровождало три человека, у обоих были опечатанные портфели, красный сургуч, оттиск Звезды Давида. Дипломатическая почта. Не смей подходить. Те самые фотопленки, ради которых я рисковал жизнью, плюс мои отпечатки пальцев. Это уже как пить дать.

У ворот стоял микроавтобус с красными дипломатическими номерами, спереди и сзади по машине. Понимают, что именно везут в опечатанных портфелях.

Все молчали, я смотрел в окно. Как все изменилось! Всего шесть лет назад, в далеком 1990 году мы вывозили из этого города армянские семьи. Самолеты на Москву уходили и с этого, гражданского аэропорта, и с военного аэродрома на Насосной. Эх, были времена, были! А что сейчас? А что впереди? Эмиграция. Горькое слово, тем паче, когда тебя обвели вокруг пальца, посулив миллион, а взамен? Шиш, да еще, скорее всего, без масла.