Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Вокруг крыльца снег, в отличие от квартир семейных офицеров, не был убран, и к двери вела протоптанная в снегу тропка. И это бы еще полбеды, снег этот был испещрен желтыми пятнами – холостяки в темное время ленились бегать до уличного туалета и по малой нужде оправлялись прямо с крыльца. «Надо заставить обязательно убрать это безобразие», – как обычно в таких случаях родилась у подполковника «дежурная» мысль, когда он открывал дверь. На веранде, заваленной всяким хламом, он постучал во внутреннюю дверь.

– Ну, что еще не ясно!?

Сопровождаемая этим возгласом дверь распахнулась, едва не ударив, успевшего сделать шаг назад подполковника. В дверном проеме – возбужденное курносое лицо, сверкающие неприязнью глаза – стоял нервно подавшийся вперед парень в темно-синем спортивном костюме. Закатанные рукава открывали широкие запястья, увенчанные столь же внушительными кистями рук. Увидев командира, Малышев смутился, его метавшие искры глаза сразу «потухли», лишь в глубине зрачков продолжали тлеть какие-то мелкие угольки, как остатки залитого водой костра.

– Это вы, товарищ подполковник?!.. Извините.

– Что тут у вас за шум, на ночь глядя? Комбат, что ли от вас выскочил как наскипидаренный? В дом-то пригласишь?

– Да, конечно, пожалуйста, – Малышев посторонился, освобождая путь в квартиру.

Подполковник проследовал через затоптанную грязными следами от сапог и валенок кухню, где на столе бесформенной грудой теснилась немытая посуда. Сток от умывальника как всегда у холостяков зимой замерз, и под раковиной стояло почти полное помойное ведро. В комнате было довольно тепло, но самодельный обогреватель-«козел» слишком «сушил» воздух. На неряшливо заправленной койке полулежал, упираясь спиной в кроватную спинку, второй холостяк старший лейтенант Гусятников тоже в спортивном костюме и не первой свежести носках. Он даже не двинулся с места, хотя, вне всякого сомнения, различал командира через полуприкрытые веки. В хорошо знакомом Ратникову холостяцком бардаке показалось что-то не как обычно. Ратников присмотрелся. Явно стояла не на месте кровать Малышева и на полу разбросано множество обиходных вещей, место которых на столе или в тумбочках. Только образцово заправленная темно-синим солдатским одеялом койка дежурившего Рябинина выглядела островком порядка в окружающем хаосе. На столе стоял телевизор, развернутый экраном к окну, со снятой задней крышкой, ощетинившись всеми своими радиотехническими внутренностями. Ему бедолаге не давал покоя заядлый радиолюбитель Гусятников, все пытавшийся путем расчета и подбора радиодеталей поднять коэффициент усиления видиотракта, этого измученного временем и многочисленными «эксплуататорами» аппарата. Рядом с распотрошенным телевизором паяльник, канифоль, олово, кучка резисторов, конденсаторов, индуктивностей… тут же газеты, журналы и довольно толстая книга. Ратников не удержался от любопытства взял книгу. «Достоевский, полное собрание сочинений», – прочитал подполковник, не замечая, что оставшийся за его спиной Малышев напрягся и как бы подался вперед в сдерживаемом желании забрать книгу. Ратников открыл первую страницу: «Бесы, роман в трех частях». Этого романа Достоевского он не знал и видел впервые, хоть дома Анна и собрала уже значительную библиотеку. Более того, он никогда ничего о нем не слышал, несмотря на то, что Достоевского стал почитать после того, как года три назад заставил себя перечитать «Преступление и наказание». Тогда он с удивлением обнаружил, что этот казавшийся в школьные годы скучный и нудный роман сейчас таковым ему уже не кажется, читался легко и с интересом. Он даже мысленно согласился с тем, что было написано в аннотации: роман «Преступление и наказание» – одно из величайших творений человеческого гения. Сейчас же Ратников изумился, что холостяки тоже читают Достоевского, но, не показав виду, положил книгу на место и продолжил осмотр комнаты.

Обернувшись к входной двери, он убедился, что «Купальщица» Ренуара, цветная репродукция из журнала «Огонек», прикреплена на своем обычном месте, над дверью. По этой причине случайные гости замечали ее только когда оборачивались, собираясь уходить. За «Купальщицу» холостяки долго «воевали» с политработниками, до тех пор, пока на место прежнего начальника политотдела полка, действовавшего по старым комиссарским законам: «не дозволять никакой порнографии», не пришел новый, относительно молодой выпускник ВПА им Ленина. Он неожиданно «Купальщицу» как раз одобрил, дескать, какая же это порнография, это произведение искусства. Не знал этот «новатор», что если, к примеру, открыть дверцу платяного шкафа, то на обратной стороне можно обнаружить множество фотографий вырезанных, как из зарубежных журналов, так и отечественного кустарного производства, которые к разряду высокого искусства вряд ли можно отнести. Ратников никогда не лазил по шкафам в чужих квартирах, но замполит как-то довел до него, что у холостяков там наклеена настоящая порнография. Пырков хоть и закончил высшее военно-политическое училище, тем не менее, не имел четкого представления об истинном значении этого слова. Когда Ратников, отреагировав на «тревожный сигнал», посетил холостяков, и, просто без крика, попросил показать ему «секретную» дверцу, то ничего, как ему показалось порнографического там не обнаружил. На тех снимках женщины были без мужчин, правда почти без одежды, но никакой грязи и безобразных поз. Как потом Ратников рассказал об этом жене: «Никто в раскоряку, на манер легально демонстрируемых по телевизору танцев на льду в исполнении фигуристов Бестмьяновой и Букина, там не стоял.»

Тем не менее, претензии к моральному облику холостяков высказал и женсовет «точки». Многие «офицерши» были недовольны тем, что их мужья по вечерам после службы частенько идут не домой, а задерживаются у холостяков, чтобы «раздавить» там припасенный заранее «пузырь». Холостяки сами почти не пили, но, что называется, помещение предоставляли «страждущим». Женщин возмущал даже не столько сам факт пьянки, а то, что их благоверные одновременно глазеют на те самые фотографии и репродукции. Председатель женсовета, жена командира стартовой батареи капитана Сивкова не раз пыталась посетить «логово разврата», но ей холостяки вежливо, но твердо давали «от ворот поворот». В конце концов она обратилась к Анне и призвала ее во главе делегации женщин провести соответствующую ревизию. Анна сначала отнекивалась, но и в ней, в конце концов возобладала естественная женская слабость – любопытство. Жене командира холостяки отказать не посмели, только попросили полчаса на наведение мало-мальского порядка. За это время они поснимали наиболее «откровенные» снимки. Так что потом, когда Ратников поинтересовался у Анны результатами их «рейда», жена лишь пожала плечами – она ожидала куда большего. На вопрос мужа:

– Как и эта голая девка, что у них над дверью висит, тебя не смутила?

Анна загадочно улыбнулась и ответила:

– Кого как, некоторых даже очень. Колодина как змея шипела, что все это сорвать надо. Она видимо думала, что это я срывать должна, или тебя заставить. Дура орастая. А тебе не кажется, что эта самая купальщица очень даже красивая?

– Но все-таки… она же голая, – не совсем уверенно возразил Ратников.

– Нет, ты ответь, как ты ее находишь, ведь не один раз видел, наверное? – не то с усмешкой, не то с упреком спрашивала Анна.

– Ну, не знаю, – смутился Ратников, боясь не угадать нужного ответа и разозлить жену.

– Как выдрессировала я тебя, товарищ подполковник, – засмеялась Анна. – Не бойся, не буду я тебя ревновать к картине. Она тебе никого не напоминает?

И тут только до Ратникова дошло:

– Ба, вот я дурак-то, думаю, что ты меня пытаешь, а ты вот о чем… Действительно на тебя очень похожа… лет десять назад. Твою голову к той девке приставить, и почти одна к одной.

– Десять лет, говоришь? А сейчас, что совсем, значит, старая развалина стала? – уже нарочито строго, но со смешливыми глазами спрашивала Анна.

– Ну что ты, нет… только уже другая стала, больше на тех, что Рубенс рисовал похожа, – нашел как «извернуться» Ратников.

33
{"b":"162718","o":1}