— А как остальные? Кого там уже отобрали?

— Все обыкновенные, — беспечно сказала она. — Да кто в присяжные-то пойдет, сам знаешь. Вот ты бы, Тульский, пошел? Никчемная, в общем, публика. Там только с одним, может быть, тебе еще придется повозиться. Какой-то Кузякин, Журналист.

— Журналист? — удивился Кириченко, остановившись у дверей служебного хода. — Это ни к чему в таком деле. Почему ты его не отвела?

— Да я и хотела это сделать! — вскинула крашеную голову прокурорша. — Им же вообще верить нельзя. Но Вика сказала, что у вас есть связи с этой передачей…

— Что это еще за Вика? — холодно спросил руководитель следственной группы, поправляя непроизвольным движением розовый галстук.

— Ну, Виктория Эммануиловна, представитель потерпевшего.

— Вот так и надо говорить: «представитель потерпевшего». А то «Вика»!.. Так кто такой этот Журналист? Тульский, надо поподробнее узнать.

— Наш парень, — сказал Тульский, с удовольствием демонстрируя свою случайную, впрочем, осведомленность, — Он из передачи Шкулева, мне случалось им кое-что сливать. Он про эти телевизоры арестованные снимал по моей наводке. У тебя эта кассета где-то валяется, в дело она не пошла. Считай, нам повезло, что он попал в присяжные, хотя надо присматривать. Бывают же совпадения. А адвокат Кац про эту передачу его не спрашивала там?

Они остановились перед дверью, отделяющей служебное крыло от общего. Там, возле входа в столовую, мелькнули присяжные, и Тульский отступил от двери.

— Вон он, Кузякин, — сказал опер. — Точно. Подсудимый-то должен был его узнать, он же его по стенке размазал в телевизоре, не мог же Лудов не смотреть. Так не было на суде разговора со стороны защиты?

— Нет, — озадаченно сказала Эльвира, решившая промолчать о том, что ей самой про эту давнюю передачу напомнила Вика.

— Надо бы этому Шкулеву позвонить на всякий случай, — сказал Кириченко. — Личность Кузякина уточнить и так далее. Сделаешь, Олег Афанасьевич?

— Запросто, — сказал Тульский, — Ну, обедайте, а меня, как волка, ноги покормят.

Понедельник, 19 июня, 15.00

После перерыва присяжные рассаживались в зале уже со смыслом: только что отобранный Медведь, от которого пахло перегаром, полез на освободившееся место в первом ряду, толкнул Ри, выронившую сумку, но тут судья выкликнул как раз:

— Огурцова Марина Эдуардовна!

Ри вскочила, оставив сумку валяться на полу, под смешки уже прошедших отбор.

— Где вы работаете, Марина Эдуардовна? — вкрадчиво спросила прокурорша.

— В спортивном клубе, — нехотя призналась Ри, — Я тренер.

— Как интересно! — сказала прокурорша, — И какой же вид спорта у вас?

— Ну… — Она задумалась, — Допустим, теннис.

«Огурцова, — записала в блокноте Виктория Эммануиловна, — Тренер. Уточнить название спортивного клуба».

— Теннис-пенис, — шепнула Тома «своим» довольно громко и хихикнула.

Ри вспыхнула, а Виктор Викторович, хоть и не разобрал слов, нахмурился:

— Присяжная Скребцова! Мы еще не начали процесс, а вы уже шепчетесь и хихикаете. Может, вас сразу переизбрать, пока еще не поздно? Вы же не в детском саду, уж знаете ли уж. Прокурор, у вас есть еще вопросы? Защита, вопросы есть?

— Да, ваша честь, — вдруг сказала адвокатесса, внимательно разглядывая Ри. — Вы когда-нибудь прежде участвовали в уголовном процессе?

— Да… — ответила Ри, подумав.

— В каком качестве?

— Как это? А! Ну да, я была потерпевшей.

— Расскажите чуть подробнее.

— Ну, нас с мужем взорвали в машине, — нехотя призналась Ри, догадываясь, что сейчас ее отведут, но и врать, с другой стороны, было страшновато. — Мой муж бизнесмен.

— Я надеюсь, он остался жив? — уточнила адвокатесса. — А водитель?

— Нет, мы все только испугались, а мужу выбило глаз. Но это было уже давно.

— Спасибо, у меня больше нет вопросов.

Представительница потерпевшего дописала в блокноте: «Уточнить фамилию мужа и поднять дело о покушении. Характер бизнеса и биография».

Адвокатесса подошла к столу судьи, куда тут же побежала и прокурорша. Ри не могла расслышать слов, но на адвокатессу она глядела с ненавистью.

— Ваша честь, эта присяжная может быть предвзята, — сказала Елена Львовна.

— Я возражаю, — сказала прокурорша, — Преступность в стране сейчас такая, что мы никогда не наберем двенадцать присяжных, среди которых не будет никого, кто бы не пострадал от какого-нибудь преступления. Эти люди и должны судить. Они знают, что значит преступность, они…

— Вы будете заявлять отвод? — спросил Виктор Викторович у адвокатессы.

— Возможно. Мне надо согласовать это с подзащитным.

Елена Львовна отошла к стеклянной клетке и наклонилась к окошечку.

— Жалко, — сказал Лудов, — Давайте не будем отводить. Уж больно девка красивая, хоть будет на кого посмотреть. Ну, не считая, конечно, вас.

— Хм, — сказала адвокатесса, — А вы молодец. Я тоже думаю, на самом деле, что нам не стоит ее отводить. У нее муж бизнесмен, с ее слов он поймет суть, и она будет наша, — И она объявила громко: — У нас нет отвода, ваша честь.

Судья прочел следующую фамилию из списка:

— Зябликов Игорь Петрович, пенсионер.

— Я! — Бывший Майор с усилием, немножко боком, но быстро вскочил, как по стойке «смирно». Инстинкт кадрового военного сработал раньше, чем он понял, что лучше было подниматься медленно, как штатский.

Виктор Викторович потер ус и отвел взгляд в сторону:

— Вопросы?

— Да, ваша честь, — сказала Елена Львовна. — Игорь Петрович, судя по возрасту, у вас военная пенсия?

— Ну, — утвердительно кивнул Зябликов с едва заметной неприязнью.

— Вы инвалид? Я заметила в коридоре, что вы хромаете, — продолжала адвокатесса. — Почему вы не заявили об этом, когда судья задавал общий вопрос для самоотводов?

— Я комиссован после ранения в звании Майора, — сказал он с достоинством, раз уж все равно прокололся, и рубанул рукой воздух. — Но я себя инвалидом не считаю. Тем более бегать мне тут ни от кого не придется.

— Где вы получили ранение?

— Я подорвался на мине в Чечне, — доложил он, глядя на Елену Львовну в упор и уже не скрывая своей неприязни.

— Ну вы уж прям уж, — сказал судья. — Зачем такие подробности?

— Все, спасибо, — сказала адвокатесса.

Зябликов сел и стал смотреть исподлобья, как адвокат и прокурор закружились около стола судьи. Слов он расслышать не мог, но смысл был ему и так понятен.

— Я заявляю отвод, — говорила адвокатесса, — Майор, служивший в Чечне, наверняка был связан со спецслужбами; кроме того, он явно небеспристрастен.

— Я возражаю, — сказала прокурорша, — Это хороший присяжный, который сознательно хочет выполнить свой гражданский долг.

— Отвод отклоняется, — сказал судья.

Лудов из аквариума внимательно разглядывал Зябликова. Тот почувствовал его взгляд, они встретились глазами и несколько секунд смотрели друг на друга в упор.

— У сторон есть право на немотивированные отводы, — объявил судья. — Фамилии не оглашаются, стороны могут вычеркнуть из списков по два кандидата и передать списки мне. После этого мы окончательно сформируем коллегию.

Елена Львовна подошла к окошку стеклянной клетки, покосилась на конвоира и молча показала своему подзащитному на фамилию Зябликова в списке.

— Нет, — неожиданно твердо сказал Лудов.

— Как это «нет»? — сказала адвокатесса. — Обязательно. Он может быть подставной.

— Ну и что? — сказал Лудов. — Если подставной, то, наверное, не один. Он честный вояка. Достойный противник, не то что эти.

— Вы как будто в покер играете, — сказала Елена Львовна. — Смотрите, он же может быть выбран старшиной. Давайте вычеркнем.

— Нет, не хочу, — сказал подсудимый, пытаясь поймать взгляд хромоногого.

— Ну, как скажете, только это ваше слово.

— Да, — сказал Лудов и встретился наконец глазами с будущим Старшиной. — Я стал фаталистом. Но ведь я не убийца и, как ни странно, даже не вор.