— У меня пока больше нет вопросов, — сказала прокурорша и села, переглянувшись с Лисичкой: обе были довольны допросом.

— Представитель потерпевшего? Нет. Пожалуйста, защита.

— Скажите, свидетель, а как вы догадались, что перед вами труп именно Пономарева? По лицу, по одежде, например.

— Ну, не знаю. Это же в его доме было, по росту он, а так я даже и смотреть-то не мог, меня чуть не вырвало. — При этом воспоминании лицо свидетеля в самом деле перекосилось, и еще яснее стало видно несоответствие лица костюму.

— Значит, вы не можете утверждать однозначно, что это был Пономарев?

— Ну как же, его дом, и потом следствие…

— Хм!.. — сказала адвокатесса. — Следствие — это следствие, к нему будут свои вопросы, а к свидетелю у меня вопросов больше нет.

— Подсудимый? — спросил судья.

— Да нет, он все правильно рассказал со своей точки зрения.

— Не комментируйте. Вопросов нет? Свидетель свободен.

— Ваша честь, я бы хотела сейчас заявить ходатайство, — встала со своего места адвокатесса Елена Львовна.

— Вы уверенны, что именно сейчас?

— Да, потому что в зале суда впервые прозвучало слово «труп».

— Хорошо, мы обсудим ходатайство в отсутствие присяжных. Присяжные, удалитесь, пожалуйста, в свою комнату.

Вторник, 4 июля, 12.30

Присяжные встали и потянулись к двери. Журналист пропустил Старшину вперед, чтобы оставить дверь чуть приоткрытой, и сам остался возле нее. Старшина, конечно, заметил это, но не решился одернуть его при открытой двери, чтобы не услышали в зале, — он все-таки обязан был беречь коллегию.

— Это тебе нельзя, — прошипел Журналист, поправляя дверь так, чтобы оставалась только маленькая щелочка. — А у меня профессия такая мерзкая, ты сам говорил.

Старшина бы и сам послушал, но ему надо было быть с остальными. Сквозь щель Журналисту открывался маленький сектор, в котором мелькала только фигура вставшей из-за стола адвокатессы, но слышно было бы даже хорошо, если бы из комнаты не мешал громкий голос «Гурченко»:

— Это же Сидоров! Я его знаю! Мы же с ним пять лет назад на этих самых дачах… Ну, это неважно, это к делу не относится. Ишь, директор кооператива! Да просто мужик деревенский, там раньше дачки-то были… не дачки, а халупы. Но молодец, он же его полностью изобличил! Вот Сидоров, ну надо же, директор!

— Да никого он пока еще не изобличил! — возразила Алла.

— Ну-ка, бабы, тише! — скомандовал Старшина, и Журналисту стало слышно, что говорит адвокатесса в зале.

— Ваша честь, я обращаю внимание, что экспертиза сделана только по группе крови, это вторая группа, общая. Мы ходатайствуем о проведении более точных биологических экспертиз. Почему они не были проведены?

— Почему? — переспросил судья у прокурора. — Вы будете возражать против этого ходатайства защиты?

— Да, буду! Биологическая экспертиза очень дорогая и занимает много времени. Совокупности доказательств достаточно с учетом места и времени преступления и свидетельских показаний. Адвокат вводит в заблуждение. Есть убедительнейшая экспертиза по зубам обгоревшего трупа, которые остались целы. Это позволяет утверждать с уверенностью, что труп принадлежит именно Пономареву.

— Я видела в деле результат этой экспертизы, — сказала Елена Львовна Кац. — Но почему-то я не нашла там стоматологической карты Пономарева, а именно с ней должен был сверяться эксперт. Где эта карта и каким образом она попала к эксперту?

Прокурорша почему-то молчала.

— Поясните, Эльвира Витальевна, — сказал судья, — Откуда поступила карта?

— Из поликлиники ФСБ.

— Он что, там лечился? Из поликлиники ФСБ поступила именно карта или что-то другое? — продолжала настаивать адвокатесса.

— Вы можете принести эти документы? Где они? — спросил судья. — Мы их к делу тогда приобщим.

— Я постараюсь завтра принести, я не думала, что это нужно, — сказала прокурор с некоторым колебанием.

— Вы сами их видели? — продолжала адвокатесса. — Это именно стоматологическая карта из поликлиники ФСБ или что-то другое?

— Я видела. Но я не понимаю смысла ваших вопросов.

— Так что это за документы? — спросил судья. — Ответьте на вопрос адвоката.

— Стоматологическая карта пришла из Израиля, где в последние годы лечил зубы убитый. Поскольку он был прикреплен к поликлинике ФСБ, следствие обратилось туда, и ФСБ нашла этого врача в Израиле, у которого лечил зубы Пономарев. Это было трудно, но они нашли и представили карту с сопроводительным письмом из поликлиники ФСБ. Но я не понимаю смысла этих вопросов…

— Смысл моих вопросов заключается в том, ваша честь, — сказала адвокатесса, — что у трупа, который обвинение считает трупом Пономарева, что-то уж больно странные зубы. У офицера ФСБ далеко не низких чинов, каковым он, скорее всего, все-таки являлся, да и просто у коммерсанта, который пользовался услугами врача в Израиле, не могло быть таких зубов. Обратите внимание, что пишет эксперт: три незалеченных кариеса, двух зубов нет, в том числе четвертого сверху, протезов нет, только один старый мост, да и тот, судя по исполнению, сделан не в Израиле и не в поликлинике ФСБ, я консультировалась. Еще прошу принять во внимание, что поликлиника ФСБ, откуда пришла вся эта филькина грамота, подчиняется тому же руководству, что и следственный комитет ФСБ, разве нет?

Журналист возле двери в комнате присяжных прирос к своему месту. У него уже не было никаких сомнений ни в чем. В зале наступила долгая пауза.

— И еще у меня будет ходатайство о направлении в поликлинику запроса из суда, а не из следственного комитета, — прервала паузу адвокатесса. — Я сама его отвезу.

— В этом нет необходимости, — сказала прокурорша. — Я представлю вам ответ.

— И карту, пожалуйста, и подробное пояснение по поводу того, как и откуда она появилась. Но лучше все-таки по запросу из суда, уж будьте любезны.

— Защита, вы будете настаивать и на проведении более подробной биологической экспертизы? — Судья, подумав, уже принял для себя какое-то решение. — В таком случае она, вероятно, займет довольно много времени.

— Мне надо обсудить этот вопрос с моим подзащитным.

— Не надо ничего обсуждать, — сказал Лудов из аквариума, — Я не поддерживаю это ходатайство моего адвоката. Я хочу, чтобы это дело шло, как оно идет.

— Я тоже снимаю это ходатайство, — сказала Елена Львовна, — но прошу все же удовлетворить второе о направлении судебного запроса в поликлинику с целью получить карту и установить ее происхождение. До получения таких документов защита не будет ставить вопрос о направлении специального запроса в Израиль.

— Я поддерживаю, — сказал Лудов из аквариума.

— Я возражаю, — сказала прокурор, — я завтра представлю документы, они есть.

— Вы, Виктория Эммануиловна? — спросил судья.

— На усмотрение суда, — сказала Лисичка так, что Журналисту показалось, будто явственно скрипнули ее зубы.

— Суд, совещаясь на месте, определил, — сказал Виктор Викторович, тыча пальцем в сторону секретарши, — Пиши, Оля. Удовлетворить ходатайство защиты по поводу запроса в поликлинику и так далее. Готово? Сегодня напишешь запрос, я его подпишу, но он будет направлен официальным путем через экспедицию, всем понятно? Ничего, подождем. И это, разумеется, не лишает прокурора права представить что там у вас есть.

— При таких обстоятельствах я сейчас полагаю правильным обратить внимание присяжных на то, что есть только экспертиза по группе крови, более сложные экспертизы, позволяющие идентифицировать труп с большей степенью вероятности, не проведены, — сказала адвокатесса. Результат удовлетворял ее наполовину, но надо было бороться дальше. — А про зубы ничего не говорить ни обвинению, ни защите, пока мы не увидим стоматологическую карту. Так можно?

— Я поддерживаю, — откликнулся эхом подсудимый из клетки.

— У обвинения нет возражений? Виктория Эммануиловна, у вас нет возражений?

— Нет, — сказала Лисичка, и еще явственнее скрипнули зубы, у Журналиста даже за дверью мурашки пробежали по спине.