– Поднимемся на башню, – предложил Родион, рукой указывая в направлении раскоряченной гигантской металлической конструкции. Панчук кивнул.
Как добрые старые друзья, двое мужчин пересекли площадь и на лифте поднялись на смотровую площадку Эйфелевой башни. Здесь было так же немноголюдно, как и внизу.
– Для чего вам понадобился я? И какие неприятности у Михаила? – без обиняков спросил младший Панчук, решив сразу брать быка за рога.
– В ГРУ пришла информация о похищении во Вьетнаме партии ракетных установок пехотного «града». Потом эти установки всплыли в Пакистане, Михаил просчитал, что их доставят в Чечню через таджикско-афганскую границу. Была разработана операция, и полковник Панчук ее возглавил. Но в Таджикистане спецназ захватил большой караван с низкосортными наркотиками, проще говоря, с мусором. Ракетные установки исчезли. Крайним оказался, естественно, руководитель операции. В конце концов агентура все-таки обнаружила эти «грады», сейчас на сухогрузе их везут вокруг Африки…
– Так что же вы хотите от меня? – бесцеремонно оборвал Крутова Шатун, закипая. – Чтобы ради реабилитации брата я это судно захватил, потопил или еще что в этом роде? Давайте, выставляйте условия, я смогу, меня этому учили на Черноморском флоте и Корсике. Да и боевого опыта не занимать. Ставьте боевую задачу, дорогой товарищ.
Терпеливо выслушав гневную тираду, Крутов спокойно проговорил:
– Захват или уничтожение сухогруза – слишком мало. Требуется гораздо больше.
– То есть? – младший Панчук от подобной наглости даже растерялся.
– Ты знаешь, кто такой Дмитрий Иванович Медведев? – вдруг перешел на «ты» Крутов.
Подобный вопрос вообще показался Владимиру ни к селу ни к городу, но все же он напряг память и спустя несколько секунд неуверенно предположил:
– Кажется, писатель, что писал про разведчика Николая Кузнецова.
– Верно, – ободряюще кивнул Крутов. – Только до этого он был командиром диверсионного отряда, в который входил и легендарный разведчик. А еще ранее Медведев был оперативником ВЧК – НКВД.
– Ну и при чем тут Медведев? – Сунув руки в карманы легких брюк, Панчук подошел к перилам, оперся о заградительный поручень и глубоко вздохнул, окидывая взглядом панораму французской столицы.
– Экскурс в историю иногда помогает понять действительность, – со вздохом произнес Крутов, взявшись двумя руками за перила рядом с Шатуном. – Так вот, в середине двадцатых годов на юге Украины было неспокойно, шалили разбитые белогвардейцы, петлюровцы и махновцы. Медведева командировали в Одессу, тамошняя ЧК провела подготовительную операцию внедрения в штаб контрреволюционеров. И когда на границе собрались заговорщики, туда приехал Дмитрий Иванович как «депутат от городского подполья». Совещание задерживалось, ждали батьку Махно. Поняв, что Нестор Махно уже не приедет, Медведев выхватил два «маузера» и расстрелял штаб контрреволюционеров, потом сел в лодку, переплыл пограничную реку Днестр и был таков. Активная борьба контриков пошла на убыль, а батька Махно от греха подальше укатил сюда, в Париж, и закончил свою жизнь плотником на французской киностудии.
– Значит, вы меня решили отрядить для нового отстрела полевых командиров, – задумчиво произнес Панчук-младший.
– Грех не воспользоваться такой ситуацией, – признался Крутов. – После удачно проведенной операции по уничтожению штаба сепаратистов мы сможем все преподнести начальству как общий план, и Михаил вместо отстранения от службы или даже суда получит орден (за удачное введение в заблуждение противника). Кроме того, как тебе известно из телевизионных новостей, за головы многих полевых командиров назначена цена. Один только главнокомандующий Ушастый стоит миллион зеленых, да и Одноногий не меньше. Как сейчас говорит молодежь, реальные деньги.
– Угу, – кивнул Шатун, то ли соглашаясь, то ли насмехаясь над этим предложением. – На Корсике нас учили: «Прежде чем сунуть куда-то голову, подумай, как ее вытащить обратно». Даже если я доберусь до штаба и перебью там всех, вряд ли мне дадут так легко уйти.
– Риск, конечно, есть, – не стал лицемерить Родион Андреевич, – на войне рискуют все, и писаря и генералы. Но с того момента, как ты пересечешь грузино-чеченскую границу, тебя будут опекать, как яйцо Фаберже. Вот. – Крутов вытащил из кармана пиджака электронные часы с большим экраном и набором кнопок вокруг титанового корпуса и протянул Владимиру. – Это, конечно, не из набора Джеймса Бонда, но тоже штучка непростая. Нажмешь эту комбинацию кнопок, и они тебе будут служить приемником спутниковой ориентации и позиционирования ГЛОНАСС, прибор, идентичный западному «Джи-Пи-Эс», только более точный. В какой бы точке Чечни ты ни находился – приемник укажет наиболее оптимальный вариант отхода к точке эвакуации. А вот эта комбинация приведет в действие спутниковый радиомаяк, и через пять минут по указанному месту будет нанесен авиаудар. Как видишь, несложно, но эффективно. Убедительно?
– Вполне, – согласился Владимир. – Теперь перейдем к деловой части нашего разговора. Не знаю, будут ли в штабе, когда я туда доберусь, Ушастый и Хромой, мне без разницы. Ждать их не стану, зачищу попавшихся под руку, но и зазря работать не собираюсь. Поэтому мое условие такое: пусть ваше командование положит в брюссельский Второй индустриальный банк на именной счет Жана Парлена миллион евро, и я тут же начинаю работать. Ясно?
– Ясно, – неохотно кивнул гость.
– И второе, мне нужен хотя бы примерный план действий, чтобы потом где-то с вашими людьми не биться лбами.
– Не проблема, – заметно приободрился Крутов. Неуловимым движением он извлек наружу пластиковый прямоугольник электронной записной книжки. – Здесь общий план и конкретные инструкции для тебя. Подробно изучи, а потом сразу же уничтожь прибор. Разведчик, как правило, горит на мелочах.
– Само собой, – неожиданно засмеялся Владимир…
Предутренний туман стал еще гуще, собранная в плотную воздушную пену сырость проникала под одежду, неприятно холодя тело. Карим Бансаров недовольно поежился, глубже втягивая шею в плечи. Правой рукой держа цевье «АК-74М», ладонью левой провел по редкой длинной бороденке, волосы на подбородке обильно пропитались росой.
Все это было неприятно, но не так страшно, как то, что предстояло через некоторое время.
– Карим, Карим, – возле Бансарова возник долговязый Акай. Он и еще семеро молодых чеченцев решили сдаться федеральным войскам, пока действовала объявленная Думой амнистия для боевиков.
– Чего тебе? – не оборачиваясь, шепотом спросил Карим, не отрывая взгляда от молочной стены тумана.
– А ты уверен, что гоблины[7] нас не перестреляют? – так же тихо спросил молодой чеченец. – А потом скажут, что мы напали на блокпост.
– Не мели ерунды, – резко оборвал его Бансаров. – Журналистка сказала, что все будет в порядке. Недаром же мы столько сюда маршировали. Гоблины не посмеют стрелять, там сейчас полно иностранных репортеров. Все будет нормально.
– Да благословит нас Аллах, – возвращаясь к остальным, буркнул Акай.
Наконец туман стал редеть, и вскоре со своего места Карим смог отчетливо разглядеть высокий земляной вал. Защитное сооружение, надежно защищающее блокпост от гранатометных обстрелов боевиков.
Впрочем, то, что перебежчики считали блокпостом, на самом деле было РОПом – ротно-опорным пунктом, чем-то вроде казачьей заставы времен покорения Кавказа. За земляным валом с комфортом разместилась усиленная рота сорок второй мотострелковой дивизии.
– Пора. – Карим повернулся к собравшимся чеченцам. Вытащив из-под камуфлированного ватника кусок белой простыни, крепко привязал ее к стволу своего автомата и коротко приказал подельникам: – Оружие держите на вытянутых руках над головами. Поняли?
– Поняли, – вразнобой ответили перебежчики.
– Тогда все, идем, – тихо добавил Бансаров. Выпрямившись во весь рост, он стал размахивать белым полотнищем, крича во все горло: – Эй, русские, не стреляйте, мы идем сдаваться.
