— А кто его вырастил? — заинтересовалась я.

— Дядя по материнской линии. Англичанин.

— Значит, у него мать англичанка? — спросила я.

— Англичанка.

— А отец точно русский? — недоверчиво поинтересовалась я.

— Русский.

Я соображала.

— Если его вырастил англичанин, то откуда же он знает русский язык? — не понимала я.

— А откуда я знаю русский язык? — спросил Ларс. — Выучил, вот и знает.

Я, конечно, не стала указывать Ларсу на то, что его акцент сразу выдаёт иностранца, а Леонид говорит, как настоящий россиянин, и ему ведомы все тонкости нашего сложного языка.

Мне предоставили достаточно пищи для размышлений, и эту ночь я спала плохо, вновь и вновь переживая и общее впечатление от моего рисунка и последующие разговоры. Утром я первым делом бросилась к портрету. Теперь, когда забылся сам процесс творчества и восприятию изображения не мешали раздумья о живом лице, я уже могла попытаться понять, в чём моя ошибка. Лучше было бы подождать несколько дней, но у меня не хватало терпения. Я с опаской поглядела на рисунок и должна была признать, что прежде всего он бил по нервам слишком выразительным изображением неправильных черт лица и лишь потом читались чувства, спрятанные за этими чертами. Мне, создателю портрета, легче было проследить изгиб бровей, форму рта, взгляд, а от стороннего зрителя требовались прежде всего выдержка и терпение.

— Любуешься? — усмехнулась Ира, неслышно войдя в комнату. — Вот не ожидала, что ты его так крепко съездишь по морде! Я еле удержалась, чтобы тут же при нём не пожать тебе руку. Это было великолепно!

Я не решилась даже оправдываться. Грубая прямота Иры яснее, чем укоры Нонны, показали мне, до какой степени я обидела и без того несчастного человека.

— Хансен не звонил? — уныло спросила я, чтобы переменить тему.

Ира оживилась.

— Вот что я придумала, — деловито сказала она. — Тебе надо его увлечь!

— Такое могла придумать только ты, — заметила я.

— Но ведь он тебе нравится? Нравится? Признайся.

— Он мне нравится, но я в него не влюблена, — ответила я.

— Этого и не требуется. Главное, что он тебе не противен, а остальное приложится. Я заметила, что он считает тебя интересной девушкой, поэтому остаётся совсем малое. Ну, Жанночка, сделай это для меня!

— Что сделать?

— Пусть он в тебя влюбится.

— Мне-то к чему его любовь? — возражала я, уже воображая приятное зрелище красавца-полицейского, склонившегося к моим ногам.

— Просто так. Это будет твоей практикой. Потом, когда влюбишься сама, пустишь в ход испытанные на нём средства. Соглашайся же, а то становится скучно.

— У меня не получится, — уверенно заявила я.

— Получится. Очень даже получится. Мы вместе разработаем тактику и заставим его сгореть от любви. Мы обратим его в дым, в пепел, в горстку пылающих углей.

Мне стало весело.

— Давай попробуем, — согласилась я. — А что для этого нужно делать?

— Пленять, — объяснила Ира.

— Обворожим его и оставим в дураках, — засмеялась я.

— Займёмся туалетом. Примерь-ка вот это, а потом это…

Я примерила все многочисленные платья, юбки и блузки Иры и обнаружила, что вполне могу их носить.

— Чудесно! — одобрила Ира. — Сегодня наденешь эту блузку и вон ту юбку. Не забудь цепочку с кулоном. Душка будет в отпаде.

После этого моя причёска подверглась серьёзным изменениям, так что я с удивлением обнаружила в зеркале незнакомую и довольно симпатичную девушку.

— Без очков было бы лучше, — отметила Ира. — Но они тебя не очень портят.

— Спасибо, — поблагодарила я. — Без них я бы не видела выражения лица Душки.

— Почему бы тебе не заказать контактные линзы? — спросила Ира.

Меня даже умилила её наивность. "Почему бы тебе не заказать контактные линзы?" Просто, ясно и не поверишь, что она сама из Советского Союза. Ну, как говорить такому человеку о финансовых возможностях?

— Я им не доверяю, — сказала я. — Мне кажется, что они вредны… всё-таки постоянное давление на глаз…

— Зато не портят внешность.

— Внешность, может быть, и не портят, но я их заказывать не буду. К тому же даже королева Англии носит очки, а уж она-то может заказать самые лучшие контактные линзы.

Ссылка на королеву поколебала убеждённость Иры в достоинствах контактных линз.

— Она носит очки? — всё-таки переспросила она.

— В новостях показывали. Она должна была что-то зачитать, надела очки, зачитала и опять их сняла. И видела бы, какие очки! Даже мои лучше, хоть и… то есть, я хочу сказать, что они советские, поэтому и лучше.

Иру одолело неудержимое веселье.

— Ты стала настоящей патриоткой, — заметила она, отсмеявшись. — На тебя так подействовала заграница?

— Нет, это уже давно. То есть это врождённое. Я всегда любила Россию, но с перестройкой она словно возродилась. Какие речи звучали! Русские! Россия! Великая русская культура! Прекрасный русский народ! Знаешь, появилась какая-то гордость за то, что я русская. Представляешь: не советский человек, а русский человек. Звучит? Сейчас нас опять принижают. И работать мы не умеем, и ленивы, и привыкли кормиться с тёплой руки государства… Это наш-то народ, который обобрали до нитки!

— Хочешь, я буду покупать тебе газеты? — спросила Ира.

— Не хочу, — отказалась я. — Хочу отдохнуть от политики. Приеду через двадцать дней, а страна уже другая.

— Ты иногда смотришь новости, — возразила Ира. — Тебя врасплох не застанешь.

— Цены каждого застанут врасплох, — здраво сказала я. — Ты не хочешь вернуться?

— Не хочу, а после твоей речи, тем более не хочу. Примерь-ка этот перстень. А клипсы?.. Нет, они лишние, сними. Давно пора проколоть уши. Скромные серёжки сюда очень бы подошли. Подведи глаза… Так. А вот румяна. Чуть-чуть… Дай, я сделаю… Теперь губы. Возьми эту помаду…

Наше усердие не было напрасным, потому что полицейский заехал к нам, выпил кофе с пирожными, оставшимися от вчерашнего дня, узнал новости, то есть их отсутствие, долго пялился на меня, охотно согласился, чтобы я налила ему ещё одну чашку кофе, выложил своё отсутствие новостей, задал несколько несущественных вопросов, напомнил про обещание пригласить его на щи и уехал.

— Ну? — победоносно спросила Ира.

— Ну и что?

— Ты видела, как он на тебя смотрел?

— А как он на меня смотрел?

— Как кот, — торжественно объявила Ира.

— А мне показалось, как баран. Что дальше?

— Тебе идёт роль хозяйки. Ты так мягко предлагаешь выпить кофе, что отказаться невозможно. Надо будет пригласить его на щи.

— Ты сумеешь их так приготовить, чтобы было вкусно? — спросила я.

— М-м-м… А ты?

— Я обязательно впихну что-нибудь лишнее. Помню, что там мало компонентов, поэтому нужна строгая пропорция, а то в рот не возьмёшь. В классических щах должна быть картошка?

— Сейчас принесу книгу, — сказала Ира.

Мы обнаружили великое множество разновидностей щей и совсем было приуныли, но я нашла замечательный выход.

— Пусть Нонка приготовит, — догадалась я. — В крайнем случае, тень не упадёт ни на тебя, ни на меня, что нам и нужно.

— Правильно, — обрадовалась Ира. — Она считается хорошей хозяйкой, пусть она и отдувается. Ты не возражаешь, если я уйду?

— Как я могу возражать?

— Я имею в виду, не боишься ли ты ночевать одна.

— Не боюсь, — грустно сказала я. — Куда-нибудь уезжаешь с Ларсом?

— Нет, не с Ларсом.

— Уходишь к тому человеку? — догадалась я. — Правильно, всё-таки у него убили дочь. Может, хоть немного отвлечётся.

— Нет, с ним уже покончено. Я давно подозревала, что будущего у нас не будет. Есть у меня на примете один старичок… Крепкий ещё старичок, не подумай, что я хочу получить наследство. Я думаю, он будет благодарен мне за то, что я погублю ради него свою молодую жизнь, и будет меня на руках носить. Как мой план?

— Ничего. Только не нарвись на сквалыгу.

Мне вовсе не хотелось думать об Ириных любовниках! Пусть у неё их целая сотня, но ко мне это отношения не имело.