Когда участники заседания подчинились и стали устраиваться в ожидании, перешептываясь, Келсон еще несколько раз потер руки в перчатках, оглядывая аудиторию, затем вытер нос, надеясь, что хоть какое-то время ему не потребуется больше этого делать, а затем сунул носовой платок в рукав.
— Приветствую вас, уважаемые святые отцы, — сказал он, снова грея руки и уважительно склоняя голову. — Благодарю вас за ваши поздравления и за предоставленную мне возможность обратиться к вам перед тем, как вы начнете обсуждение. Со многими из вас я встречался ранее, но с некоторыми мне только предстоит познакомиться. Если я не слягу с простудой, то надеюсь встретить вас сегодня вечером на ужине. Надеюсь, дождь когда-нибудь закончится.
Отец Элрой заверил меня, что он не должен длиться сорок дней и ночей, хотя вполне может затянуться на тридцать девять.
Его шутка вызвала скромные смешки, но Келсон предполагал, что дальше будет не до веселья. Он заткнул большие пальцы за пояс и приготовился перейти к самой сути того, о чем собирался говорить.
— Как я и заверял многих из вас в прошлом, я очень ценю ваши советы, как в мирских, так и духовных вопросах. Поэтому я надеюсь, что вы не посчитаете слишком высокомерными и дерзкими мои советы вам по нескольким духовным вопросам, которые вы будете рассматривать во время нынешнего заседания синода.
После этой фразы по залу прошел шепот, но Келсон и ожидал его. По крайней мере, они не выражали враждебности. И теперь, произнеся перед ними речь, он почувствовал себя лучше, да и выступление стоя мобилизует гораздо лучше, чем сидя. Ему просто следует проявлять осторожность, чтобы не выразиться уж слишком прямо и не рисковать: иначе они настроятся против него.
— Во-первых, я не завидую вам в выполнении задачи наложения дисциплинарных взысканий на тех из ваших рядов, кто не оправдал вашего доверия и не оправдал моего доверия в том неприятном деле прошлым летом. Как вас, несомненно, уже оповестили, я тогда свершил правосудие — по совету и с согласия архиепископа Кардиеля и епископа Маклайна — в отношении трех священнослужителей, чье предательство по отношению ко мне и вам было так велико, что я посчитал бы необходимым для себя вмешаться, даже если бы Церковь добровольно не сдала их для мирского правосудия. К счастью, преступления всех троих были таковы, что между нами не возникло разногласий относительно наложения наказания. Бывший архиепископ Эдмунд Лорис, монсеньор Лоуренс Горони и принц-епископ Джедаил Меарский были казнены по моему приказу в июле прошлого года — последний, в основном, в наказание за преступления против государства, хотя предательство им Церкви и неподчинение были таковы, что при сложившихся обстоятельствах политическая необходимость вами не оспаривалась. И я так понимаю, что двое других были бы повешены духовным судом, если бы я не сделал этого раньше.
Он обвел взглядом зал и продолжил:
— После этих трех казней, а также нескольких чисто мирских, постановления о коих принимались судом относительно лиц за конкретные совершенные преступления против рыцарства и обычаев военного времени, королевская справедливость восторжествовала, и я удовлетворен. Я не ищу лишних смертей, потому что и так слишком многие погибли прошлым летом в результате предательства и его последствий. Однако я хочу, чтобы вы отметили: если вы посчитаете необходимым вынести смертный приговор в адрес некоторых других лиц, участвовавших в Меарском восстании, я поддержу ваше решение.
Насколько я понимаю, речь идет о восьми лицах, все из которых — епископы, и все они в настоящее время лишены свободы архиепископом Валоретским.
Он позволил собравшимся несколько секунд переваривать услышанное, сделав паузу, чтобы самому откашляться и высморкаться. Эта часть речи не была слишком трудной. Он просто повторил то, что большинство из них знали и так. Да и следующая проблема не должна была вызвать особых разногласий.
— Второй вопрос, по которому я хочу обратиться к вашему собранию, связан с первым, потому что он касается выбора следующего главы Меарской епархии, чье место в настоящий момент остается вакантным. Также должны образоваться и другие вакансии — после ваших действий, связанных с первым затронутым мною вопросом, потому что даже если вы решите не выносить смертные приговоры в отношении ряда нарушителей, сомневаюсь, что вы посчитаете возможным, чтобы эти люди занимали высокие духовные посты. Относительно выбора новых кандидатур скажу только, что я знаю ряд кандидатов, которые рассматривались вами на заседании два года назад, и считаю, что некоторые из этих людей теперь еще более достойны, чем были тогда. Я уверен, вы оцените их должным образом, а также рассмотрите и ряд новых кандидатур. Несколько недель назад после совещания с некоторыми из моих светских советников я передал архиепископу Кардиелю письмо, изложив ряд своих наблюдений и рекомендаций относительно известных мне кандидатов.
Он представит вам эту информацию в свое время.
Однако, уверен, мне не нужно напоминать вам, что и вы, и те кандидаты, которых вы выберете, имеют и будут иметь значительную мирскую власть в дополнение к духовной, поэтому ваш выбор должен рассматриваться и в свете мирских проблем. События последних нескольких лет и, в особенности, прошлого лета, широко продемонстрировали нам, что епископу уже недостаточно быть просто благочестивым священнослужителем и заниматься своей паствой.
Он также должен быть администратором, а иногда и политиком — хотя, хочу отметить, ему никогда не следует позволять мирским занятиям затмевать духовные обязанности. Относительно выборов я просто хочу сказать: очистите свой разум, свои сердца и души и вслушайтесь в послания Святого Духа, когда обсуждаете новых Пастырей Стада.
После последней фразы, когда Келсон сделал паузу, чтобы снова высморкаться, по залу пронесся шепот. Его нос теперь щекотало от тепла, идущего от жаровни. Но он знал, что может избавиться от щекотки, сделав следующее заявление.
— Третий вопрос, по которому я хочу выступить, касается одного из вас. Его больше нет с нами. Я имею в виду епископа Генри Истелина, да будет он благословен во веки веков. Его очень не хватает нам, и, как я понимаю, вы собираетесь обсуждать вопрос о его канонизации.
Шепот мгновенно прекратился. Теперь король знал, что они очень внимательно слушают его, не отвлекаясь ни на что другое.
— Могу только сказать, что мои собственные дела с его преосвященством всегда приносили глубокое удовлетворение, и его преданность короне и Церкви не поколебались до самого конца. Мученики являются примерами для всех нас, и, конечно, Генри Истелин — один из самых ярких примеров. Нет сомнений, что за смелость и благочестивую жизнь, которую он вел, его уже признал наш Господь на небесах. Мое страстное желание заключается в том, чтобы в ближайшее время мы могли официально обращаться к святому Генри Истелину, епископу и мученику.
По залу прокатился вздох согласия, когда участники заседания выслушали короля, и Келсон понял, что достаточно подготовил почву для последнего и наиболее трудного вопроса, который ему предстояло поднять сегодня. Это был самый важный вопрос, если учитывать перспективу, и он потребует очень осторожной подачи. Королю хотелось бы, чтобы он мог более четко изложить суть.
— Наконец, — сказал он, и несколько участников заседания неуютно заерзали на своих местах, — наконец я рекомендую вам тщательно рассмотреть вопрос внесения дальнейших изменений в Рамосские Уложения, которые почти двести лет являлись основой как нашего гражданского права, так и канонического. Я не буду даже пытаться доказывать вам, что все Рамосские Уложения следует отменить, так как этого делать, и правда, не следует. Я не стану также отрицать, что некоторые положения являются ценными и уважаемыми. Но относительно законов, касающихся в частности — давайте говорить прямо, господа — тех, кто известен как Дерини, я хотел бы попросить вас рассмотреть их наиболее внимательно.
Он обвел взглядом зал.
