— Мы живем в разных мирах, — наконец ответил он.

Тем летом мы с Дэнни, как всегда, сняли небольшой домик на Файр-Айленде — коттедж 50-х годов с тремя спальнями, Файр-Айленд имеет 26 миль в длину и четверть мили в ширину. Этот остров находится у южного побережья Лонг-Айленда. Он весь покрыт маленькими, отдельными домиками. Чем дальше забираешься от Нью-Йорка на восток, тем более гомосексуальным становится общество — в Черри-Гроув и Пайнс живут одни только геи.

Машины на острове запрещены, поэтому всем приходится пользоваться небольшими фургонами для перевозки багажа и доставки продуктов по узким дорожкам. Файр-Айленд — чудесное место, единственное в мире, где я как гей чувствовал себя совершенно свободно. Я пригласил Уоррена и Мадонну на обед, и, к моему удивлению, они согласились. Я объяснил, что они могут доехать до Сэйвилла, а оттуда на пароме добраться до Пайнс или полететь на гидроплане с Восточной 23-й улицы на Манхэттене. Они предпочли лететь.

Я встречал их у причала. Они вышли из гидроплана, зеленые от морской болезни.

— Никогда в жизни мы не сделаем ничего подобного, — сказали оба, — почему ты нас не предупредил.

В гидроплане было мало места, и он летел так низко, что всю дорогу от Манхэттена до Пайнс их ужасно трясло.

Когда они пришли в себя, мы пообедали, а потом пошли купаться.

День близился к вечеру. Остров буквально кишел людьми.

Известие о том, что в город приехали Уоррен и Мадонна, разнесся по острову со скоростью лесного пожара. Они были самыми знаменитыми людьми, посетившими Файр-Айленд за последние пятьдесят лет. После этого мой статус на острове значительно возрос.

Вечером я проводил Уоррена и Мадонну к парому, на котором они уплыли в Сэйвилл, а оттуда добрались до Манхэттена с полным комфортом. Мы с Дэнни вернулись домой, довольные тем, что все вокруг знают, что Мадонна и Уоррен Битти приезжали к нам обедать.

Мадонна так заботилась об Уоррене, что захотела купить ему подарок на день рождения. Она показала мне картину 30-х годов в стиле Лемпики. На ней был изображен человек, сидящий в кабине самолета. Картина называлась «Авиатор». Мадонна спросила меня, понравится ли картина Уоррену. Я знал, что Уоррен увлечен историей Говарда Хьюза, и сказал сестре об этом. Она купила картину. Уоррен повесил ее в доме, и она стала его единственным произведением искусства.

Во время съемок «Дика Трейси» я навестил Мадонну на площадке. Она снималась в первой сцене. Действие происходило в гримерке Махоуни. Она впервые встречает Дика и спрашивает, не собирается ли он ее арестовать. Мадонна выглядела прекрасно. На ней был черный длинный халат, создававший иллюзию, что под ним ничего нет, кроме маленьких черных трусиков. Грим был безукоризнен: сияющая кожа, ярко-красные губы, платиновые локоны.

Пока мы разговаривали, парикмахер заканчивал укладку. Я спросил у Мадонны, как ей работается.

— Тяжело. Нервы на пределе, честное слово. Я чувствую себя, как ребенок в манеже.

Я выразил свое сочувствие.

— Я играю плохую девчонку.

Я попытался изобразить удивление.

Ну и каково это, работать с Уорреном? Поразительно! Он такой терпеливый и много мне помогает. Совсем не то, что работать с Шоном.

После ужина мы с Мадонной и Уорреном частенько отправлялись по клубам. Мадонна всегда стремилась побывать чуть ли не во всех клубах — особенно в черных, где зарождаются все танцевальные тенденции. Это помогало ей всегда идти в ногу со временем.

Так она открыла для себя вогинг. Поддерживая контакт с клубным миром и отслеживая новые тенденции, Мадонна всегда двигалась «впереди планеты всей». Конечно, после того, как она открыла для себя каббалу, походы по клубам закончились. Но во время романа с Уорреном она частенько бывала в клубах, следила за танцующими, а потом включала новые движения в свои альбомы и клипы.

Мы часто ходили в «Catch One», черный клуб с залом трансвеститов. Клуб находился в таком районе Лос-Анджелеса, где машину можно было оставить на улице, только если вы заплатили кому-нибудь, чтобы за ней присмотрели. Иначе, собираясь домой, машины у входа можно было и не найти.

Любили мы и «Club Louis» на Пико. Этим крохотным клубом управляет актер Стив Энтин. Бар здесь напоминает гостиную в обычной квартире. Украшением служат постеры 70-х годов с изображением черных парней с африканскими прическами. Очень стильно. Нам с Мадонной здесь очень нравилось, как, впрочем, и другим знаменитостям.

Вечер мы проводили на танцплощадке, повторяя движения из старых программ, а попутно разучивая новые. Сестра танцевала со мной, а если приходил кто-то из наших танцовщиков, то мы танцевали все вместе. На танцплощадке Мадонна не эгоистична. Ей не нравится танцевать одной. Она любит танцевать со мной и с нашими друзьями. В конце концов мы все вместе делаем одни и те же движения.

Уоррен спокойно сидел за столиком, иногда улыбался, порой хмурился. Он всегда наблюдал, изучал и рассматривал. Соседство с геями его совершенно не волновало.

— Пошли, Уоррен, — сказал я. — Потанцуй с нами.

Он усмехнулся и ответил:

— Нет, спасибо, у вас получается лучше, чем у меня. Танцуйте без меня.

Он был единственным мужчиной-натуралом в зале. Думаю, ему это нравилось. Геи, танцующие друг с другом, его не смущали. Он был вполне уверен в своей мужественности.

Он никогда не пытался унизить меня и не считал, что сексуальная ориентация лишает меня мужского начала. Уоррен всегда относился ко мне с полным уважением, никогда не смотрел на меня сверху вниз и никогда не вставал между мной и Мадонной. Уоррен мне всегда нравился. Я им искренне восхищался. А сестра ему изменяла.

О другом мужчине я знал очень мало. Только то, что он латиноамериканец.

Мадонна говорила мне, что не доверяет Уоррену. Она была убеждена, что он ей изменяет, но у нее не было никаких доказательств, которые могли бы подтвердить эти подозрения.

По тому, что я о нем знал, полагаю, что она ошибалась. Уоррен ей не изменял.

В то же время он был достаточно чутким человеком, чтобы почувствовать, что Мадонна решила наставить ему рога. Ему было ясно, что он у нее не единственный.

В этот период мы готовились к следующему турне, «Blond Ambition». Мадонна повысила меня до художественного директора, хотя обязанности ее костюмера остались на мне. Я более активно участвовал в планировании турне. Четыре месяца репетиций я жил у нее на Ориол-Вей, где у меня была своя комната.

Каждый день мы работали вместе по четырнадцать часов, а когда не работали, то вместе отдыхали.

Уоррен редко приходил на репетиции. Когда мы вечером собирались на кухне, обсуждая шоу, Мадонна говорила, что Уоррен приедет позже. Когда он появлялся, я уже был в постели. На следующее утро мы с Мадонной отправлялись на пробежку. К нашему возвращению он уже уезжал.

Как-то ночью мне захотелось пить, и я спустился на кухню за водой. В доме было темно. Известняковый пол приятно холодил ноги. Дом был построен в форме буквы U. Главная спальня была на одном конце, а моя — на другом. Между ними располагались кабинет, библиотека, гостиная и кухня. Чтобы попасть на кухню, нужно было пройти мимо кабинета. Я шел по длинному коридору и вдруг краем глаза увидел в кабинете Уоррена. Мне показалось, что он роется в мусорной корзине сестры.