Стоя на южном берегу реки, она сверилась с картой и двинулась вперед по переплетающимся улочкам и переулкам. По обеим сторонам от нее возвышались монументальные каменные стены с арками, которые закрывали массивные ворота, окованные железом; на стенах тут и там пестрели политические лозунги. Покрытые паутиной окна подвальных этажей были забраны металлическими прутьями. Кое-где в камне были высечены фамильные гербы, из ниши смотрела статуя Девы Марии. Просторное палаццо с фасадом, покрытым затейливой черно-серебристой росписью, выглядело заброшенным; на витрине лавки сверкали в вечерних лучах разноцветные подвески канделябра.

Фредди свернула с Виа Маджио в переулок шириной не больше пары ярдов. Высокие стены защищали его от солнца. С другого конца переулка ей навстречу двигался чей-то темный силуэт. Фредди прищурилась, чтобы лучше его рассмотреть. Женщина — высокая, стройная — несла в руках сумки с покупками.

Поставив сумки на землю, Тесса воскликнула:

— Фредди? О, Фредди, неужели это ты?

Тесса занимала две комнаты над лавкой букиниста. В меньшей стояли узкая кровать и комод; окно выходило во внутренний дворик, где громоздились мусорные баки, были свалены пустые винные бутылки и ржавел сломанный детский велосипед. В большой комнате, выходившей на фасад дома, были камин, диван с креслом и небольшой столик. В углу стоял буфет, в котором Тесса хранила продукты и посуду, а рядом керосинка. Свет из окна, глядевшего в переулок, заливал комнату всеми оттенками охры.

Тесса приготовила ужин. Одновременно она задавала вопросы: почему Фредди не сообщила, что собирается приехать? Она проделала такой путь одна? Какона добиралась? Третьим классом, просидела всю ночь? «Боже мой, Фредди, бедняжка! Давай-ка я налью тебе бокал вина, и ты сразу почувствуешь себя лучше. А как дела у всех там, дома? Как поживают Макс, Рей и Джулиан?»

Фредди начала рассказывать сестре о своем путешествии, и оно постепенно превратилось из утомительного, а подчас и тревожного, в изумительное приключение. Случай с мужчиной, который сидел напротив Фредди в парижском метро, пока она ехала от Гар-дю-Нор до вокзала Берси, и постоянно пялился на нее, а потом шел за ней, пока она не села в поезд, теперь показался ей забавным, а не опасным; рассказывая о том, как она просидела всю ночь, пытаясь заснуть, в купе между громко храпевшим толстым фермером и женщиной, шептавшей молитвы и перебиравшей в руках четки, она вспоминала разные смешные подробности, а не свою смертельную усталость. На границе в вагон вошли итальянские полицейские и стали проверять у всех документы; Фредди специально оделась так, чтобы выглядеть как можно моложе. Она не накрасила губы и завязала волосы ленточкой, а когда полицейский взял в руки ее паспорт, Фредди сделала такое лицо, будто вот-вот расплачется, и он погладил ее по голове и подошел к следующему пассажиру.

— Тесса, — обратилась она к сестре, и та сразу обратила внимание на ее изменившийся голос, потому что сказала:

— Я знаю, зачем ты приехала. Ты хочешь, чтобы я вернулась с тобой в Англию, не так ли? Мы не станем говорить об этом сегодня. Поговорим завтра, когда ты немного отдохнешь.

После ужина они забрались на диван; глаза у Фредди слипались, воспоминания о проделанном пути мелькали в голове, словно стоп-кадры из кинофильма. Она почувствовала, как Тесса накрывает ее одеялом, свернулась калачиком и тут же провалилась в сон.

У Фредди было три дня на то, чтобы убедить Тессу возвратиться домой.

Они вместе пообедали — панцанелла и тарелка салями — в небольшой траттории неподалеку от магазина, где работала Тесса. Стену траттории украшала поблекшая фреска с облачками и херувимами. Полдюжины бизнесменов в темно-синих полосатых костюмах громко разговаривали и хохотали за столиком у лестницы. Периодически они посматривали в сторону Фредди и Тессы.

— Прости, что я уехала вот так, — сказала Тесса. — Но если бы я тебе сказала, ты бы попыталась меня отговорить, правда?

— Это же очевидно, — Фредди наколола на вилку ломтик помидора. — Значит, ты планировала уехать?

— Не то чтобы планировала.Но я знала, что могу так поступить. А когда мы добрались до Ментоны, все было решено.

На Тессе было угольно-серое хлопковое платье с белым кружевным воротничком и манжетами, совсем недорогое, которое Тесса-манекенщица ни за что бы не надела. Однако здесь оно смотрелось на ней очень элегантно.

— Я переживала из-за Рея, — сказала Тесса. — Он сильно расстроился?

— Не то слово. Но теперь он встречается с одной дамой из военного министерства. У нее поставленный голос, и она изрекает вещи вроде: «А сейчас концерт Вагнера и Брамса в исполнении симфонического оркестра Би-би-си». Так что и тебе нашлась замена, Тесса.

Тесса улыбнулась.

— Я вовсе не считала себя незаменимой.

— А гранатовое ожерелье — ты оставила его специально, да?

— Я оставила его тебе. Подумала, ты лучше позаботишься о нем, чем я. У меня это всегда плохо получалось. — Улыбка Тессы померкла; глядя Фредди в глаза, она сказала: — Мне необходимо было уехать. Ты же понимаешь меня, правда?

— Наверное, Лондон напоминал тебе об Анджело? — Впервые за их встречу его имя прозвучало в разговоре; Фредди понимала, что Рубикон нужно перейти, пускай даже это расстроит Тессу.

— Анджело вот здесь, в моем сердце. Он всегда будет со мной. — Тесса прижала ладонь к груди. Потом сказала: — Я уехала из Лондона не из-за Анджело. Я уехала из-за его отца. После смерти Анджело он ни разу не написал мне и не позвонил. Ни единого раза, Фредди! Мне невыносимо было думать, что я могу снова встретиться с ним, могу, свернув за угол, наткнуться на него, и мы будем стоять лицом к лицу, не зная, что сказать. Хотя он, наверное, сказал бы что-нибудь очень тактичное, уместное, и его слова разбили бы мне сердце. Ты ведь понимаешь меня, Фредди, правда?

— Я понимаю, что он разлучил меня с тобой. И ненавижу его за это. Как бы мне хотелось, чтобы ты все-таки сказала мне, кто он такой.

— Зачем? Чтобы ты знала, кого ненавидеть?

«Что ж, — подумала Фредди, — почему бы и нет?» А вслух произнесла:

— Я бы хотела, чтобы он понял, какую боль причинил.

— То есть ты хочешь ему отомстить.

Этого ли она хотела? Фредди ответила:

— Я бы назвала это возмездием.

— Только к чему оно теперь?

— Если бы не он, ничего бы не произошло. Если бы не он, ты не была бы сейчас здесь.

— Но мне здесь лучше, Фредди. — Тесса наклонилась вперед и взяла сестру за руку. — Не могу сказать, что я счастлива, но мне здесь хорошо. Я понимала, что мне надо будет все начинать сначала, а в Лондоне это было невозможно. В Лондоне я была Тессой Николсон, которая когда-то славилась своей красотой, или Тессой Николсон, родившей внебрачного ребенка. Или бедняжкой Тессой, ребенок которой погиб.

Бизнесмены громко расхохотались. Один из них, поймав взгляд Фредди, поднял свой бокал.

Тесса продолжала, теперь уже более мягко:

— Здесь никто не знает об Анджело или о катастрофе. Я никому не рассказывала и, возможно, никогда не расскажу. У меня есть крыша над головой, есть работа, есть своя жизнь, поэтому, Фредди, пожалуйста, не злись на меня.

— Я на тебя не злюсь. — Боясь расплакаться, Фредди отвела глаза. — Просто я по тебе скучаю.

— Я тоже скучаю по тебе. Каждую минуту. — Тесса улыбнулась. — Ты всегда можешь остаться здесь, со мной. Подумай об этом.

— Макс говорит, если начнется война, ты окажешься иностранкой во враждебной стране.

Их беседа происходила в квартирке Тессы. В тот день, прогуливаясь по городу, пока Тесса работала в магазине, Фредди заметила на улицах Флоренции странную настороженность, угнетенность. В полдень, когда лучи солнца отвесно падали вниз, там, казалось, можно было видеть тени старых воспоминаний, старой вражды, притаившиеся в сине-черной тени переулков и галерей.

— Я бегло говорю по-итальянски, — ответила Тесса. — Вполне могу сойти за итальянку.