-Роза... Роза, ты меня слышишь? – и вновь голос Максима вернул меня к реальности, заставив оторваться от глупого созерцания пола, уложенного мягкими коврами телесного цвета.
К моему удивлению врача поблизости не оказалось. Оглянувшись вокруг и нигде не обнаружив Эриха, я шепотом спросила:
-И куда он пропал?
-Пробурчал что-то типа «странной семейки» и, наверное, ушел, - было мне ответом.
Я недовольно поморщилась. Надо избавляться от жуткой привычки теряться в своем подсознании при людях.
-Надо было отдать ему наушник, как я тебе предлагал, дурочка, - продолжал Максим, явно издеваясь надо мной.
-Хорошо, хорошо. Все дураки, один ты шибко умный.
-Ага, знаю. Не раз слышал из уст женского пола.
Услышав мое бормотание в ответ, Максим рассмеялся, окутывая меня теплом и, как ни странно, огненными бабочками, закружившимися вокруг. Но спустя не больше минуты, он ставшим серьезным голосом, заставившим меня занервничать, спросил:
-Ты не хочешь мне что-то сказать?
Паника.
Она черная и тягучая... Вязкая и холодая...
Вот какой я ощущала панику в тот момент. Я просто погрязла в ней, как в трясине.
Прислонившись к стене, я на мгновение прикрыла глаза и выдохнула:
-Что?
Неужели, Андрей сообщил ему о болезни?
-Это я у тебя спрашиваю, Роза.
Что делать? Как поступить? Где спрятаться?
Я не могла вымолвить и слова в ответ, слушая его вкрадчивый и, чересчур серьезный, голос. Просто стояла, вскинув голову вверх, и уставившись немигающим взглядом, на небесного цвета, потолок.
-Почему ты это скрывала от меня?
Этот, последовавший за первым, вопрос, заданный с укором в голосе, просто сломал меня.
Разломал пополам.
Вверг в шок и разрушил плотину, дотоле сдерживающую шквал неопознанных и, опасных для жизни, эмоций.
-Откуда ты узнал?
-Андрей, да и нетрудно было догадаться по твоему нервному виду.
-Максим, - выдохнула я, полностью удостоверившись о его осведомленности, - не рассказывай маме, пожалуйста. Она этого не вынесет...
-Почему же? - его голос был переполнен удивлением, граничащим с беспокойством, - мне кажется, она обязана знать о...
-Нет, Максим, не смей, - не сдержавшись, я всхлипнула и также, не понижая голос, продолжила, - известие о том, что ее дочь неизлечимо больно добьет ее окончательно, понимаешь?
Несколько долгих минут, я сжимала ладони в кулаки и кусала губы, ожидая ответа, от которого зависело многое в моей жизни, и не понимала того, что сама в этот момент и этим ответом раскрыла саму себя.
И только, когда разъяренный голос по ту сторона диктофона прокричал: «Какого черта, Роза? Что за неизлечимая болезнь?», смысл ситуации дошел до моего затуманенного мозга.
-Ты не знал о том, что я больна?
И снова напряженная и зловещая тишина, прервавшаяся громким стуком чего-то явно стеклянного и большого, и тихий свистящий шепот любимого голоса:
-Боже мой, нет... это невозможно...
Продолжение главы 17
-Я пришла, - оповестила я родных, закрывая за собой дверь на замок. Предосторожности не помешают, хотя в Германии и не так опасно, как у нас. Да и Максим устроил нас в Мюнхене, недалеко от детской клиники.
Эту клинику посоветовал Максиму его близкий друг и помощник Виталий Морозов, которому были делегированы полномочия управляющего на момент отсутствия директора компании. Так как Максим все свое время проводил с нами, в Германии, лишь по скайпу и телефону общаясь со своими управляющими и заместителями, ему пришлось провести матричную структуру организации.
По условиям данной структуры была приглашена временная проектная группа, состоящая из лучших специалистов, которая занималась делами фирмы. Руководителем этой группы был назначен второй заместитель директора Роман Зайцев, который был самым ответственным сотрудником.
Я понимала, что это ради меня Максим идет на такие жертвы, ведь опасность предательства друзей никто не отменял. И крот еще не был найден, хотя и велись скрытые поиски при участии самого прокурора полиции.
Но попросить Максима уехать я не могла, потому что осознавала свои возможности. Если бы не он, я никогда не смогла бы помочь брату. Незнание немецкого, конечно, стояло на первом месте, но и другие требования чужой страны были не менее важны. Я так и не смогла добиться от Максима того, как он так быстро оформил все нужные документы и отправил нас всех прямиком в известную и дорогую клинику, в которую хотели попасть многие, но пробивались лишь единицы.
Университетская детская клиника Хаунершен – это огромный, созданный по последнему слову науки и техники, комплекс детских клиник, поликлиник и научно-исследовательских медицинских центров.
Созданная в 1886 году и присоединенная к Университетской клинике Людвига Максимилиана, она объединяла в себе две клиники: педиатрическую и клинику гинекологии.
Сотрудники были профессионалами в своем деле и работали под лозунгом:
«Дети - наше будущее, а будущее должно быть здоровым!»
Больные дети получают тут не только всестороннее лечение на самом высоком уровне, но и чуткое отношение персонала.
Я долго не могла согласиться на переезд сюда, понимая, что стоить все будет немало и, не желая зависеть от Максима. Быть должной ему.
Но аргумент последнего о том, что я эгоистка и думаю лишь о себе, а не о здоровье брата мигом решил все вопросы и развеял сомнения.
Не прошло и пяти месяцев после перемирия, как мы с моей семьей оказались в роскошном и красивом городе Мюнхене.
По словам врачей, лечение брата требовало много времени и особенного, индивидуального подхода, что займет много времени. Ведь мозг человека это не шутки. Но что было для меня время по сравнению с братом?
Да, внутри меня тоже прогрессировала болезнь, которую я безответственно забросила, но это не имело значения на данный момент времени. Главное – вылечить брата. А после посмотрим.
Мысли о болезни сразу вызвали поток страха и злости.
Страх от того, что Максим узнал о ней и злость на себя за то, что сдала себя. Оказывается, говоря о моей недосказанности, Максим имел ввиду больное сердце матери, а я...
Я, дура эдакая, сразу же подумала совсем другое, безосновательно обвиняя ни в чем неповинного Андрея. Он же никогда не сдал бы меня, да и исчез он в неизвестности, так же, как и Алекс. Что, в общем-то, очень странно.
Оба были слишком ответственными и честными, чтобы так поступать с близкими им людьми.
Я повесила тонкую ветровку на вешалку и прислонилась спиной к стене. Это стало уже привычкой в последнее время, но ноги не держали от охвативших противоречий.
Максим хотел прилететь сразу же, кинув все свои дела, но, зная, что у него возникли проблемы с фирмой, из-за которых он уехал, я с трудом уговорила его не приезжать. Пришлось задействовать дополнительные силы матери, которая ничего не подозревая, упрашивала парня дочери остаться в Питере. Не знаю, что она там ему сказала, но, когда, я взяла трубку, Максим был уже со всем согласен.
