Шарль де Виль насмешливо поднял бровь:
— Почему же невозможно? Всеможет быть возможно — после подписания контракта.
При слове «контракт» Олегу почему-то стало не по себе. Одно дело — полуночная беседа, просто треп ни о чем, и совсем другое — брать на себя какие-то обязательства и подписываться под этим. Тем более в таком состоянии, как сейчас. Алкоголь и ностальгия по прошлому — не лучшие советчики.
Но а что он, собственно говоря, теряет?
— И какова цена договора? — Олег попытался иронически улыбнуться, но улыбка вышла кривая, жалкая. Он и сам это почувствовал.
Собеседник его был совершенно серьезен.
— Цена у нас обыкновенная — душа. Вы же образованный человек, сами все понимаете. Дорогой товар дорогого стоит, подделок не держим.
В горле у Олега пересохло. «Прочь отсюда — и немедленно! Он же сумасшедший, как я сразу не понял этого?»
— А если я откажусь?
— Пожалуйста! Это ваше право. Вы можете уйти прямо сейчас, никто и ничто вас не удерживает. Но… посмотрите сначала, от чеговы собираетесь отказаться.
На белой пустой стене прямо перед глазами Олега вдруг появилось большое, полномасштабное, красочное изображение. Оно было таким живым и объемным, будто открылось окно в другой мир.
Мир, где он был счастлив когда-то.
Олег узнал свою комнату, чуть выцветшие обои с веселенькими голубыми цветочками, тюлевые занавески на окнах, раскладной диван, служивший когда-то им с Галкой супружеским ложем… Вот и Галка — мирно посапывает, подложив ладошку под щеку. Трогательно так, совсем по-детски. А кто это рядом с ней? Олег присмотрелся внимательнее и узнал себя самого — такого, каким был десять лет назад. Тот, молодой Олег спал на спине, разметав руки, и чуть улыбался во сне. Такое хорошее, ясное у него было лицо… Даже завидно.
Олег смотрел — и не мог оторваться. А коротышка гнул свое:
— Ну, разумеется, если вы отказываетесь, я не могу настаивать. Приятно было познакомиться, всего доброго.
Волшебная картинка стала понемногу исчезать, таять. Краски потухли, контуры предметов утратили четкость. Вот сейчас все исчезнет навсегда…
— Нет! — крикнул Олег. — Пожалуйста, нет! Я согласен! Я подпишу ваш контракт!
Не глядя, он поставил закорючку внизу подсунутой страницы.
— Вот и славно! Идите же. Здесь — ваше счастье, и оно ждет вас.
Олег поднялся, не чувствуя ног под собой. Сделал шаг, другой — и натолкнулся на незримую преграду.
— Смелее! — Голос прозвучал, как удар хлыстом.
Олег изо всех сил подался вперед, почувствовал упругое, но не слишком сильное сопротивление, как будто это полиэтиленовая пленка, которая вот-вот прорвется…
Сергей Николаевич не знал, сколько времени он пролежал без сознания на улице. Когда он открыл глаза, было уже темно. Или ещетемно? Кто ж его знает!
Он осторожно поднялся. Ничего, ноги вроде бы держат. И голова не кружится, сердце не болит, так что жить можно. Полез во внутренний карман плаща — там, где деньги и документы. В темноте, конечно, не очень разглядишь, но вроде бы все цело. Даже портфель с рукописью — вот он, валяется чуть поодаль, целехонький. Видно, никто не польстился.
Он посмотрел по сторонам. Фонари, конечно, не горят, но и темнота не кромешная. Откуда же взялся этот слабый, бледный свет? Ночь-то вроде безлунная… Ах, вот оно — табличка на стене дома, прямо у него над головой. «Пыхов переулок, 14».
Странно. Сергей Николаевич точно помнил, что шел он через Калашный переулок. Как он здесь-то очутился? Когда глаза немного привыкли к темноте, он сумел разглядеть, что и дома здесь были совсем другие — нежилые, давно выселенные, зияющие выбитыми стеклами и пустыми дверными проемами. Пыхов переулок… А ведь название-то знакомое! Сергей Николаевич вспомнил объявление во вчерашней газете и странный номер телефона. Очень уж цифры там были… говорящие.
Он чувствовал, что попал в какую-то нехорошую историю, что надо уходить отсюда побыстрее, но любопытство просто-таки толкало его вперед. В самом деле, чего ему еще бояться? Все, что могло быть страшного в его жизни, уже давным-давно случилось.
Добротная, крепкая железная дверь выглядела чем-то инородным среди окружающей разрухи. Если объявление — это не шутка и не розыгрыш, если здесь действительно что-то есть, то наверняка за этой самой дверью.
В просторном холле, где он оказался, было на удивление светло и чисто. Даже пахло приятно — дорогим трубочным табаком и немного какой-то парфюмерией. Одеколоном, наверное.
Сергей Николаевич с любопытством осматривался. В подобных местах (сейчас их называют «офисами», на английский манер) ему доводилось бывать нечасто. И почему-то все у них одинаковое — стены белые, как в больнице, мебель — черная, а на полу — что-то вроде серого жесткого паласа. Сговорились они, что ли? Или просто мода такая? И свет какой-то странный, рассеянный, будто прямо из потолка.
— Добрый вечер, Сергей Николаевич.
Сергей Николаевич оторвался от созерцания плоских, как тарелки, светильников и повернул голову. Перед ним стоял невысокий полноватый человечек в темном костюме. «Откуда он только взялся? Ведь только что его не было. А главное, откуда он меня знает?»
Незнакомец любезнейше улыбался, будто приход посетителя среди ночи — самое что ни на есть обычное дело. Только вот глаза у него были странные, очень странные. Сергей Николаевич только глянул раз — и отшатнулся даже. Почему-то ему стало страшно. Будто в бездну заглянул… Очень уж сильно не вязались эти глаза с кургузенькой фигуркой смешного человечка.
— Очень рад, что вы все-таки пришли. А то я, знаете ли… — он как-то по-детски улыбнулся и беспомощно развел руками, — я, знаете ли, уже волноваться начал.
Ну, ни дать ни взять — заботливый хозяин дома, который боится, как бы долгожданный гость не заблудился ненароком, «откуда же он меня все-таки знает. Может, встречались где-нибудь?»
— Да что же это мы стоим здесь, в коридоре? — вдруг спохватился он. — Давайте пройдем ко мне в кабинет, здесь нам будет удобнее.
Сергей Николаевич просто кожей ощутил опасность. Нечего здесь делать, уходить надо, пока еще есть такая возможность… Если есть. Но, оказавшись в светлом и теплом помещении, он вдруг почувствовал себя очень усталым и опустился в глубокое кожаное кресло. Отдохнуть бы немного, просто отдохнуть.
А толстячок удобно устроился за столом напротив него. Видно, что приготовился к длинному разговору. «Интересно, чего ему от меня нужно? — устало подумал Сергей Николаевич. — Вроде взять нечего».
— Позвольте представиться — Шарль де Виль.
Как интересно! Де Виль — Devil — дьявол! Неужели? Сергей Николаевич даже головой потряс — не ослышался ли он? — и осторожно спросил:
— Вы — тот, о ком я думаю?
Его собеседник ничуть не удивился, только кивнул и просто ответил:
— Да. Вы совершенно правы.
Неизвестно почему, но Сергей Николаевич вдруг поверил, что так оно и есть, что сидящий перед ним толстенький коротышка — не странный шутник и не сумасшедший, а именно тот, за кого выдает себя. Поверил — и все.
Ничего себе! Даже в пот бросило. Это же надо было столько лет заниматься историей раннего Средневековья, прочитать массу трудов по демонологии от Жана Бодена до Александра Амфитеатрова, чтобы сейчас, на старости лет, повстречаться лицом к лицу!
— Так вы все-таки есть! — выдохнул он.
— Ну да. — Его странный собеседник пожал плечами. — А вы сомневались? С вашей-то биографией?
Тоже правда. Сергей Николаевич вспомнил почему-то следователя с говорящей фамилией Грабищенко в ленинградских Крестах. После его допроса грузчик Иван Демура, туповатый, почти неграмотный деревенский парень, обвиненный почему-то в шпионаже в пользу Японии, вернулся в камеру без зубов и одного глаза. И Мылгина в Усть-Ижме. И легендарного полковника Гаранина на Колыме… Да сколько их еще было — от сержанта-вохровца, палившего по колонне зэков просто так, от нечего делать, до министра внутренних дел Абакумова, который сам не брезговал бить подследственных на допросах, или даже всесильного Берии.
