Дядя оказался прав лишь отчасти. Деньги были, и довольно приличные. Власть? Хватало и власти. Только вот не мог Ким ею пользоваться. Не хотел, ему претила сама мысль о том, что он, сотрудник Департамента Наказаний, может злоупотреблять своим служебным положением.

– Чудак, – сказал ему как-то Борис, его напарник. – Ты что, с луны свалился? Если б не все это, то на кой бы черт я сюда поперся? Вон видишь, краля стоит, клиента ждет? Подойди, покажи жетон – и всё, тащи её, куда хочешь. Слова не скажет.

Ким знал, что Борис прав. Прав, но тоже лишь отчасти. Да, она пойдет и сделает все, что он захочет. Только нельзя так…

Потом стало еще хуже. Люди вокруг него, его друзья и знакомые, непонятным образом разделились на два лагеря. Одни стали сторониться его, в основном это были те, кого он действительно любил и ценил. Им претила его работа – жаль, что понял он это слишком поздно. С другой стороны, всякая шваль набивалась ему в друзья. После того, как он некоторым из них популярно разъяснил ситуацию, от него отстали.

Вот так и получилось, что одни ушли, других он прогнал сам. Именно тогда Ким и стал одиночкой, предпочитая никогда и ни с кем не сходиться слишком близко. Одно время даже думал о том, чтобы выслужить оговоренный контрактом срок и уйти со службы, только вот идти было некуда. Потом притерся, привык. Работа была несложной, в обязанности Кима входило сопровождение осужденных при доставке их в места заключения. Получив лейтенантские нашивки, он стал старшим команды. Со временем все это даже стало ему нравиться.

Очередной поворот в его судьбе произошел через два года. Началось все с одного происшествия, позже за этот инцидент Кима даже наградили. Он и три охранника сопровождали двух заключенных в одну из подмосковных колоний, когда тем удалось расковаться. Это были матерые уголовники, не ценившие не только чужие, но и собственные жизни. Используя наручники в качестве кастета, один из уголовников первым же ударом убил водителя, потерявший управление глайдер рухнул вниз. Ким при резком клевке машины на редкость неудачно приложился головой к задней стенке глайдера, потерял сознание и сполз на пол. У самой земли уголовнику удалось с горем пополам выровнять глайдер, машина пропахала днищем косогор и перевернулась.

Открыв глаза, Ким сквозь пелену крови увидел страшную картину. Водитель и второй охранник были мертвы, третий хрипел с простреленной грудью, на губах у него пузырилась кровь. Еще не совсем понимая, что произошло, Ким через разбитое окно выбрался из машины. И тут же увидел взбиравшихся по косогору беглецов, в руках у них было оружие охранников.

Ким нащупал кобуру, его пистолет оказался на месте. Достав оружие, прицелился в одного из преступников, руки заметно дрожали. Стрелять в живого человека было страшно, но застывшая в сознании картина мертвых охранников заставила пересилить страх.

Луч попал точно в спину карабкающегося вверх человека – вскрикнув, тот осел и покатился вниз по склону. Второй преступник, повернувшись, тут же открыл ответный огонь.

Киму повезло и на этот раз. Он никогда не считал себя особо метким стрелком и то, что ему удалось попасть во второй раз, было большой удачей. Выронив пистолет, второй преступник сполз по склону и замер.

Этот инцидент потом долго обсуждали, подробно разбирая все детали происшедшего. Действия Кима были признаны безукоризненными, ему объявили благодарность и выписали премию. Потом, позже, дали еще и орден. Он до сих пор лежал у него в шкафу, Ким просто стеснялся его носить.

А потом был разговор с шефом Департамента. Ким впервые встретился с этим человеком и был удивлен его совсем невоенными манерами. Сэр Роджер Чалми даже не носил формы, на нем был обычный штатский костюм – правда, безукоризненного покроя. В его кабинете стоял аромат дорогих сигар, сам Чалми сидел в роскошном кожаном кресле. Это был человек среднего роста, очень хорошо сложенный, с правильными чертами лица и внимательными серыми глазами. Его аккуратно подстриженные волосы уже заметно поседели, но для своих шестидесяти лет Чалми выглядел очень даже неплохо. Увидев вошедшего Кима, выслушал доклад и кивком указал на соседнее кресло.

– Садитесь…

Ким сел. Несколько минут Чалми молча курил сигару, закинув ногу на ногу и задумчиво глядя на Кима. Тот молчал, ничем не нарушая повисшую в кабинете тишину – начальству виднее, что и как делать. К тому же его самого разбирало любопытство – Чалми был поистине легендарной личностью, третьим человеком в Империи, его слава восходила к сражениям за Гею.

– Я могу называть вас просто по имени? – Чалми наконец-то разжал губы.

– Да, сэр, конечно.

Чалми еще немного помолчал.

– Мне рассказывали о вас много хорошего, – произнес он и выпустил к потолку облачко дыма. – У вас большие способности.

– Спасибо, сэр, – ответил Ким.

– Скажите, Ким, – Чалми снова глотнул дыма, – вам нравится ваша работа?

– Да, сэр, нравится.

– А если честно? – прищуренные глаза Чалми были холодными и какими-то тусклыми. В них совсем не было света.

– Мне она действительно нравится. – Ким не любил отступать.

– Ну хорошо… А что, если я предложу вам новую должность?

– Я должен знать, о чем идет речь, сэр. Только тогда я смогу дать ответ.

Чалми улыбнулся, в его глазах появилось какое-то подобие блеска.

– Скажите, Ким, вы жестокий человек?

– Нет, сэр. Я не люблю насилия.

– В самом деле? – Чалми уже открыто усмехнулся. – Тогда почему вы у нас работаете? Если я не ошибаюсь, вы не так давно застрелили двух преступников.

– Да, сэр. Но это был мой долг, я не мог поступить иначе. Что касается жестокости и моей службы в Департаменте, то насколько я знаю, сущность Департамента Наказаний основана не на жестокости, а на торжестве закона.

– Хорошо, Ким. – Чалми удовлетворенно кивнул. – Что вы знаете об Исполнителях?

Ким вздрогнул. – Очень немногое, сэр. Это люди, приводящие в исполнение смертные приговоры.

– Что вы о них думаете?

Ким задумался.

– Я не знаю, сэр, – тихо ответил он после довольно долгой паузы. – Мне никогда не приходилось обсуждать эту тему.

– И все-таки? Считаете ли вы их работу нужной?

– Да, сэр. Наверное. Только мне кажется, что гуманнее было бы делать все это как-то по-другому.

– Например?

– Я не знаю. – Ким пожал плечами. – Есть ведь яды, газы разные. Электричество, наконец.

– Всё это так, Ким. Но вы ведь сами упомянули о гуманности. А гуманность требует привести приговор в исполнение наиболее безболезненным и быстрым способом. Уверяю вас, что при всех достижениях цивилизации не придумано более гуманного метода, чем выстрел в затылок. Это мгновенная и безболезненная смерть.

– Может и так, сэр. – Ким помолчал несколько секунд. – Только я не могу понять смысла этого разговора.

Чалми едва заметно улыбнулся. – Смысл очень простой. Я хочу зачислить вас в штат Исполнителей.

Ким побледнел. – Простите меня, сэр. Но я не смогу.

– Сможете, Ким. И в данном случае речь идет все о той же гуманности. Суть в том, – Чалми глубоко затянулся, – что многие наши Исполнители очень плохо делают свою работу. И преступники перед смертью кричат от боли, бьются в агонии. Просто некоторым Исполнителям это нравится, они считают, что воздают таким образом преступникам по заслугам. Мы выгоняем таких, даже судим, но положение в целом не меняется. Выход я вижу в том, чтобы поручать исполнение приговоров наиболее порядочным офицерам Департамента. Любой преступник, даже самый закоренелый, вправе рассчитывать на то, что с ним поступят милосердно и не заставят страдать от неточного выстрела. Разве я не прав?

– Да, сэр, вы правы. И все-таки я не могу.

– Приказ о вашем назначении уже подписан. – Чалми в упор посмотрел на Кима. – И ваш отказ будет расценен в соответствии с положениями устава. Вы знаете, что полагается за неисполнение приказа?

Глаза Чалми были холодными и колючими. К горлу подкатил комок, Ким тяжело сглотнул. Нарушение приказа – это плохо. Очень плохо. Это конец…