— Ничего, — сказал Паркер.

— Хорошо построенный дом, — сказал Уимзи. — Я полагаю, что любой звук, проникший через окно, будет заглушён оранжереей. Ну, мистер Пэйн, если вы не слышали криков, то не удивительно, что не слышали и убийцу. Это все ваши свидетели, Чарльз? Потому что я должен возвратиться в Лондон, чтобы поговорить с одним человеком по поводу своей собаки. Но я оставляю вас с моим благословением и двумя предложениями. Первое состоит в том, чтобы поискать автомобиль, который был припаркован в четверти мили от этого дома вчера вечером, между 7:30 и 8:15; второе, вы все должны приехать и сидеть в столовой сегодня вечером — двери и окна должны быть закрыты — и следить за французскими окнами. Я позвоню мистеру Паркеру приблизительно в восемь. О, и не могли бы вы  дать мне ключ от двери в оранжерею? У меня есть на этот счёт кое-какая теория.

Старший инспектор передал ключ, и его светлость отбыл.

Компания, собравшаяся в столовой, была не в настроении для беседы. Фактически все разговоры велись представителями полиции, которые непринуждённо обменивались воспоминаниями о рыбалке, в то время как мистер Пэйн смотрел с негодованием, два Гримболда курили одну сигарету за другой, а повариха и дворецкий с трудом удерживали равновесие на кончиках стульев. Раздавшийся звонок стал большим облегчением.

Паркер, вставая, чтобы подойти к телефону, взглянул на свои часы. «Семь пятьдесят семь, — заметил он и увидел, как дворецкий поднёс платок к дергающимся губам. — Внимательно следите за окнами». Он вышел в холл.

— Алло! —сказал он.

— Это старший инспектор Паркер? — спросил голос, который он хорошо знал. — Это слуга лорда Уимзи, говорю из квартиры его светлости в Лондоне. Пожалуйста не вешайте трубку. Его светлость будет с вами говорить.

Паркер услышал, как трубку положили а затем взяли снова. И тогда раздался голос Уимзи:

— Привет, старина? Вы уже нашли тот автомобиль?

— Мы слышали об автомобиле, — осторожно ответил старший инспектор, — который стоял у придорожной закусочной на Грейт Норт-Роуд, приблизительно в пяти минутах ходьбы от дома.

— С номером ABJ 28?

— Да. Как ты узнал?

— Я подумал, что это мог быть он. Его наняли в лондонском гараже вчера днем в пять часов и возвратили как раз перед десятью. Вы проследили за передвижения миссис Винтер?

— Да, полагаю, что так. Она сошла на берег с парохода из Кале этим вечером. Очевидно с ней всё о-кей.

— Я так и думал. Теперь, слушай. Знаешь ли, что дела Харкурта Гримболда не совсем в порядке? В прошлом июле у него почти случился кризис, но кто-то пришёл ему на выручку, возможно дядя, как ты думаешь? Все довольно подозрительно, говорит мой осведомитель. И мне сказали, очень конфиденциально, что он жестоко пострадал на катастрофе Биггарса-Уитлоу. Но, конечно же, у него не будет никаких проблем с деньгами теперь, после завещания дяди. Но я предполагаю, что июльское дело стало приговором для дядюшки Уильяма. Я полагаю…

Он был прерван небольшим музыкальным позвякиванием, сопровождаемым восемью звонкими ударами колокольчика.

— Слышишь? Узнаёшь? Это — большие французские часы в моей гостиной… что? Хорошо, коммутатор, дайте ещё три минуты. Теперь Бантер хочет тебе что-то сказать.

В трубке затрещало, а затем донёсся учтивый голос слуги.

— Его светлость сказал, чтобы я попросил вас, сэр, повесить трубку и немедленно пройти прямо в столовую.

Паркер повиновался. Когда он вошел в комнату, то увидел, как шесть человек, сидя, как он их оставил, в виде выжидательного полукруга, напряжённо всматриваются во французские окна. Затем дверь библиотеки бесшумно открылась, и вошел лорд Уимзи.

— О, Господи! — непроизвольно воскликнул Паркер. — Как ты здесь очутился? — Шесть голов резко повернулись.

— На гребнях световых волн, — сказал Уимзи, приглаживая волосы. — Я пролетел восемьдесят миль со скоростью 186 000 миль в секунду, чтобы оказаться среди вас.

— Всё дело действительно было довольно очевидным, — сказал Уимзи, когда Харкурт Гримболд (который отчаянно сопротивлялся) и его брат Невилл (который совершенно сник, и его пришлось привести в чувство с помощью бренди) были взяты под стражу. — Это должны были быть эти двое: они были уж слишком в другом месте, почти абсолютно в другом месте. Убийство могло быть совершено только между 7:57 и 8:06, и должна была быть причина для такого длительного телефонного разговора о том, что Харкурт мог бы распрекрасно сообщить  по приезде. А убийца должен был быть в библиотеке до 7:57, или же его увидели бы в холле — конечно, если только Гримболд не впустил его через французское окно, что кажется невероятным.

— Вот как это было сделано. Харкурт отправляется из города в нанятом автомобиле около шести часов, и ведёт машину сам. Он припарковывает автомобиль в придорожной закусочной, дав какие-то объяснения. Я полагаю, что там его не знают?

— Нет. Это совершенно новое заведение, открылось только в прошлом месяце.

— Ага! Затем он прошёл последние четверть мили пешком, прибыв сюда в 7:45. Было темно, и он, вероятно, надел галоши, чтобы не шуметь, когда шёл по дорожке. Он вошёл через оранжерею с помощью дубликата ключа.

— Как он его заполучил?

— Ключ на связке дяди Уильяма в прошлом июле, когда старикан был болен. Это была, вероятно, болезнь от шока после того, как дядюшка услышал, что его дорогой племянник оказался в беде. Харкурт был в то время здесь. Вы помните, что это за Невиллом пришлось посылать… Я полагаю, что дядя заплатил на определённых условиях. Но сомневаюсь, поступил бы он так ещё раз, тем более, что он подумывал о женитьбе. И полагаю также, что Харкурт опасался, что дядя может легко изменить завещание после брака. У него могли даже появиться дети, и что тогда делать бедному Харкурту? С любой точки зрения, было бы лучше, чтобы дядя покинул этот мир. Таким образом, был изготовлен дубликат ключа и продуман заговор, а братец Невилл, который «сделал бы всё, что угодно, для мистера Харкурта», был втянут в это дело на роль помощника. Я склонен думать, что Харкурт, должно быть, совершил что-то похуже, чем просто потерял деньги, а у Невилла могли быть собственные затруднения. Но где я остановился?

— Вошёл через дверь оранжереи.

— О, да, именно так я и прибыл сегодня вечером. Он прятался в саду и знал, когда дядя Уильям вошел в столовую, потому что он видел, как в библиотеке погас свет. Вспомните, он знал распорядок жизни в этом доме. Он вошел в темноте, запер за собой внешнюю дверь и ждал у телефона, пока не раздался звонок Невилла из Лондона. Когда звонки прекратились, он снял трубку в библиотеке. Как только Невилл исполнил  свою маленькую роль, на сцену выступил Харкурт. Его никто не мог слышать через эти звуконепроницаемые двери, и Хэмворти не смог заподозрить, что голос доносился не из Лондона. В восемь часов высокие часы с маятником на Джермин-Стрит дали ещё более поразительное доказательство, что работает именно лондонская линия. Как только Харкурт это услышал, он вновь подключил к разговору Невилла и повесил трубку под шум трубки Невилла. Затем Невилл задержал Хэмворти целой кучей чепухи про костюм, в то время как Харкурт вошёл в столовую, нанес удар своему дяде и вышел через окно. У него было пять полновесных минут, за которые он смог вернуться к автомобилю и уехать, а Хэмворти и Пэйн фактически дали ему ещё несколько минут, подозревая и задерживая друг друга.

— Почему он не возвратился через библиотеку и оранжерею?

— Он надеялся, все будут думать, что убийца и вошёл через окно. Тем временем Невилл уехал из Лондона в 8:20 в автомобиле Харкурта, тщательно привлекая внимание полицейского и работника в гараже к номеру машины, когда он проезжал через Уэлвин. В назначенном месте вне Уэлвина он встретил Харкурта, снабдил его небольшой историей о задних фонарях и поменялся с ним автомобилями. Невилл возвратился в город во взятой напрокат машине. Харкурт возвратился сюда на собственном автомобиле. Но, боюсь, у вас возникнут затруднения в поисках оружия, дубликата ключа и запачканных кровью перчаток и пальто Харкурта. Вероятно, Невилл забрал их, и они могут быть где угодно. В Лондоне имеется хорошая, большая река.