– Как его зовут?
– Бредон.
– И откуда он?
– Хэнки не знает. Но мисс Митьярд его видела. Говорит, похож на Берти Вустера в очках с роговой оправой.
– Но постарше, – вставила мисс Митьярд. – Лет сорока, хотя хорошо сохранился.
– О господи! И когда он заступает?
– Сегодня с утра. Я бы на его месте отложила свой приход на завтра и отправилась на дерби. О, а вот и мистер Инглби. Он все знает. Кофе, мистер Инглби? Вы что-нибудь узнали?
– Звезда Азии, Шустроногий, Святая Нитуш, Герцог Хамфри…
– Сорок два года, – сказал мистер Инглби. – Без сахара, пожалуйста. Никогда прежде не имел дела с рекламой. Баллиол[5].
– О господи! – простонала мисс Митьярд.
– Вот именно. Если есть на свете что-нибудь, ни с чем не сравнимое по своей отвратительности, так это баллиолизм, – согласился мистер Инглби, сам выпускник Тринити-колледжа.
– Бредон пошел в Баллиол, чтоб получить крутой засол! – пропел мистер Гарретт, закрывая книгу.
– И, как положено, накачал там большой мосол, – добавила мисс Митьярд. – Спорим, другой рифмы к Баллиолу вы не подберете.
– Летучая мышь, Том Пинч[6], Ночной гуляка…
– И стал носить щегольской камзол…
– Не щегольской, а дурацкий.
– Тьфу ты!
– Сворачивайте бумажки поплотнее, голубчик. Положите их в крышку коробки из-под печенья. Черт! Это звонок мистера Армстронга. Накройте мою чашку с кофе блюдцем. Где мой блокнот?
– …две двойные ошибки подряд, как я и сказал…
– …я не могу найти вторую копию этой «Магнолии»…
– …начинался с пятидесяти к одному…
– Кто взял мои ножницы?
– Простите, мистер Армстронг требует копии текстов «Нутракса»…
– …и встряхните их хорошенько…
– …черт бы вас всех побрал…
– Мистер Инглби, можете уделить мне минутку? – Чуть саркастический тон появившегося в дверях мистера Хэнкина вмиг изменил мизансцену.
Молодой человек и девушка, подпиравшие дверные косяки, а также пышногрудая подруга мисс Партон растворились в коридоре. Мистер Уиллис поспешно встал с пачкой машинописных страниц в руке, вытащил из нее первую попавшуюся и уставился в нее, сердито нахмурившись. Сигарета мисс Партон незаметно оказалась на полу; мистер Гарретт, не зная, куда деть свою чашку с кофе, рассеянно улыбнулся и сделал вид, будто она оказалась у него в руках случайно, неизвестно откуда; мисс Митьярд, сохранившая присутствие духа, положила корешки тотализаторных квитанций на стул и села на них. Мисс Росситер, сжимавшая в руке машинописные копии, затребованные мистером Армстронгом, имела шанс напустить на себя деловой вид и воспользовалась им. Только мистер Инглби, не снисходя до притворства, поставил свою чашку и с нагловатым видом подошел к начальнику, исполняя его повеление.
– Это, – сказал мистер Хэнкин, деликатно не замечая произведенного им переполоха, – мистер Бредон. Пожалуйста… э-э… объясните ему, что он должен делать. Я отправил в его кабинет досье «Дэйрифилдс». Пусть он начнет с маргарина. Э-э… Не думаю, мистер Бредон, что вы с мистером Инглби были однокашниками: он окончил Тринити. Ваш Тринити, разумеется, не наш. (Мистер Хэнкин был выпускником Кембриджа.)
Мистер Бредон протянул ухоженную руку.
– Здравствуйте.
– Здравствуйте, – эхом отозвался мистер Инглби.
Они посмотрели друг на друга с легкой неприязнью, как два кота при первой встрече. Мистер Хэнкин улыбнулся обоим.
– Когда у вас появятся какие-нибудь идеи насчет маргарина, мистер Бредон, приходите ко мне в кабинет, мы вместе над ними поработаем.
– Ладно! – с обескураживающей простотой ответил мистер Бредон.
Мистер Хэнкин снова улыбнулся и тактично удалился.
– Ну, полагаю, вам нужно со всеми познакомиться, – поспешно сказал мистер Инглби. – Мисс Росситер и мисс Партон – наши ангелы-хранители, они распечатывают наши тексты, исправляют наши грамматические ошибки, снабжают нас карандашами и бумагой, а также поят кофе и кормят пирожными. Мисс Партон – блондинка, мисс Росситер – брюнетка. Джентльмены, как известно, предпочитают блондинок, но лично я нахожу их одинаково очаровательными.
Мистер Бредон поклонился.
– Мисс Митьярд из Сомервилла. Она одно из самых ярких украшений нашего отдела. Сочиняет самые развязные лимерики, какие когда-либо звучали в этих целомудренных стенах.
– Тогда мы с ней подружимся, – сердечно заметил мистер Бредон.
– Справа от вас – мистер Уиллис, слева – мистер Гарретт. Друзья по несчастью. Вот и весь наш отдел, если не считать мистера Хэнкина и мистера Армстронга, это начальники, и мистера Копли, он человек влиятельный и опытный, поэтому времени в машбюро попусту не теряет. Завтракать ходит в город и хочет быть старшим, хотя таковым не является.
Мистер Бредон пожимал руки, которые ему протягивали, и бормотал что-то вежливое.
– Хотите поучаствовать в ставках на дерби? – поинтересовалась мисс Росситер, поглядывая на «кассовый ящик». – Вы подоспели как раз к розыгрышу.
– О, пожалуй, – сказал мистер Бредон. – По сколько ставите?
– По шесть пенсов.
– Да, охотно. Очень мило с вашей стороны. Разумеется, я с удовольствием поучаствую. Каков выигрыш?
– Первый приз приносит до фунта, – сказала мисс Росситер с благодарным вздохом. – А то я уж думала, что мне придется самой выкупать два билета. Партон, добавьте в список фамилию мистера Бредона: бэ-эр-е-дэ-о-эн. Как «Лето в Бредоне»?[7]
– Совершенно верно.
Мисс Партон любезно записала новое имя и присовокупила еще один незаполненный билет к куче других, лежащих в коробке из-под печенья.
– Что ж, думаю, пора мне отвести вас в вашу конуру, – насмешливо сказал мистер Инглби.
– Валяйте! – ответил мистер Бредон. – То есть я хотел сказать: да, конечно.
– Мы все располагаемся вдоль этого коридора, – пояснил мистер Инглби, показывая дорогу. – Со временем вы будете здесь легко ориентироваться. Это кабинет Гарретта, это – Уиллиса, а вот и ваш, между мисс Митьярд и мною. Эта железная лестница напротив ведет на нижний этаж, где в основном располагаются руководители групп и совещательные комнаты. Кстати, не упадите. Человек, чей кабинет вам достался, на прошлой неделе свалился с нее и погиб.
– Что вы говорите?! – встревоженно воскликнул мистер Бредон.
– Сломал себе шею и разбил голову, – пояснил мистер Инглби. – Об одну из этих шишек.
– А зачем вообще нужны эти шишки на перилах? – посетовал мистер Бредон. – Чтобы разбивать о них головы? Это неправильно.
– Нет, не для этого, – сказала подошедшая мисс Росситер, держа в руках блокноты для заметок и промокательную бумагу. – Они предназначены для того, чтобы мальчишки-посыльные не съезжали вниз по перилам, но дело в том, что сами ступеньки такие… э-э… коварные, я бы сказала… О, мистер Армстронг идет. Начальство не любит разговоров об этой железной лестнице.
– Ну, вот вы и у себя, – сказал мистер Инглби, вняв предупреждению. – Комната такая же, как у всех, разве что радиатор неважно работает. Впрочем, в настоящий момент вас это не должно волновать. Это был кабинет Дина.
– Парня, который свалился с лестницы?
– Да.
Мистер Бредон окинул взглядом тесное помещение, в котором имелись конторка, два стула, шаткий письменный стол и книжная полка.
– О! – произнес он.
– Это было ужасно, – сказала мисс Росситер.
– Да уж, не сомневаюсь, – горячо согласился мистер Бредон.
– Мистер Армстронг как раз диктовал мне, когда мы услышали чудовищный грохот. И он воскликнул: «Боже милостивый, что это?» Я подумала, что это, должно быть, кто-то из мальчишек, потому что в прошлом году один из них упал, когда нес машинку «Элиот-Фишер», – звук был такой же, только еще хуже. И я сказала: «Наверное, кто-то из мальчиков свалился с лестницы, мистер Армстронг», а он ответил: «Беспечные чертята» – и продолжил диктовать, но руки у меня так дрожали, что я не могла делать записи, а потом мимо пробежал мистер Инглби, а у мистера Дэниелса распахнулась дверь, а потом мы услышали душераздирающий крик, и мистер Армстронг сказал: «Надо пойти посмотреть, что случилось». Тогда я вышла и взглянула вниз, но ничего не увидела, потому что там уже собралась толпа народу, а потом мистер Инглби взбежал вверх по лестнице, и выражение лица у вас, мистер Инглби, было такое… лицо – белое как полотно, вы уж поверьте.
