После приезда гостя меня услали в детскую, и я увидела лишь верхушку его цилиндра, когда он спрыгнул из двуколки, посланной встречать его. Молли Дарби, моя няня, высунувшись из окна рядом со мной, увидела не больше меня – к ее большому разочарованию. Но потом меня позвали вниз в нашу тесную гостиную. Отец хотел познакомить меня с гостем.

Молли расправила мою юбку, пригладила мне волосы и велела:

– Мисс, ведите себя хорошо, как настоящая леди!

Совет хороший, но следовать ему оказалось невозможно, ведь я понятия не имела, как вести себя в обществе: этому меня никто не учил.

Я бросилась вниз по деревянной лестнице, подняв много шума, и ворвалась в гостиную, снедаемая любопытством. При виде высокого мужчины с грустным лицом, одетым во все черное, я остановилась. В первый миг я пришла в замешательство. Но глаза его по-доброму заблестели при виде меня, и я забыла о своей недолгой и внезапной застенчивости.

– Так вот вы какая, мисс Мартин! – произнес наш гость. – Для меня большая честь познакомиться с вами.

– Да, я мисс Мартин, – сообщила я, беря протянутую им руку и уверенно пожимая ее. – Правда, сейчас меня чаще называют Лиззи. Зато когда я вырасту, то буду мисс Мартин и надену в церковь шляпку с вишенками.

Отец, сидевший у камина, только покачал головой, но гость широко улыбнулся.

– Джош, ты должен простить ее и меня, – сказал отец. – Она настоящая маленькая дикарка и полная невежда, но в этом виноват я.

На маленьком столике стояли хрустальный графин и бокалы. Я знала, что в графине содержится какое-то дорогое вино, которое достают только по большим праздникам. Я заметила также, что отец разрумянился больше обычного – но, возможно, потому, что сидел у огня.

– За что же тебя надо прощать? По-моему, она – очень жизнерадостный ребенок, она очень похожа на Шарлотту.

– Да, – отрывисто ответил отец.

Мне показалось: хотя он и согласился с замечанием гостя, предпочел бы, чтобы тот его не высказывал. Я заметила, как лицо его помрачнело от боли, и поняла, что он по-прежнему горюет по моей умершей матушке. Я подошла к отцу, взяла его за руку, а он поцеловал меня в макушку. Слова гостя озадачили меня; ведь я вовсе не считала, что похожа на матушку. Правда, я ее не знала, а наш гость, видимо, знал.

Должно быть, передо мной портрет Джосаи Парри, моего крестного отца. Наверное, тогда гость представился, но я не запомнила его имени… Зато запомнила, как, уходя, он подарил мне шиллинг, шепнув:

– Спрячь его хорошенько, Лиззи, и копи на шляпку с вишенками!

Шиллинг тогда показался мне целым состоянием. К сожалению, я не сберегла его, а потратила, и шляпку с вишенками так и не купила.

Глядя на портрет крестного, я нахмурилась. Миссис Парри обмолвилась, что ее муж не навещал нас в Дербишире. А на самом деле он приезжал к нам – по меньшей мере однажды. Забыла ли она о том визите или не знала о нем?

На каминной полке стояли небольшие часы из позолоченного черного дерева; рядом лежал коробок безопасных спичек. Наша экономка, Мэри Ньюлинг, всегда покупала старомодные серные спички, и я следовала ее примеру, когда обязанность покупки спичек перешла ко мне. К тому же серные спички стоили немного дешевле.

Вдруг у меня за спиной щелкнула дверь и кто-то ахнул. Я обернулась и увидела изумленную служанку с совком и метелкой.

– Извините, мисс, – сказала она, – не думала застать кого-то здесь так рано.

– Я уже ухожу, – смущенно ответила я. – Спустилась только потому, что хотела попросить кого-нибудь принести в мою комнату горячей воды.

– Хорошо, мисс. Я распоряжусь, чтобы вам сейчас же принесли воду. – Девушка по-прежнему ошеломленно смотрела на меня.

– Я мисс Мартин, новая компаньонка миссис Парри, – объяснила я.

– Да, мисс, я так и подумала.

Словно по наитию, я вдруг спросила:

– Вы уже работали здесь, когда компаньонкой миссис Парри была мисс Хексем?

– Да, мисс.

– Должно быть, все вы очень удивились, когда она так неожиданно пропала?

– Да, мисс. Но миссис Парри отдала нам одежду, которую она оставила.

Я поняла, что под «нами» девушка имеет в виду всех слуг, и живо представила, как они делят пожитки моей предшественницы. Картина меня не порадовала.

– Можно мне тогда приступить к уборке? – Служанка подняла повыше совок и метелку.

Мне не следовало задавать ей вопросы. Она наверняка доложит в людской о проявленном мной интересе. И потом, я ее задерживаю… Поэтому я просто спросила, как ее зовут.

Она ответила, что ее фамилия Уилкинс. Я поблагодарила ее и вышла. Мне ничего не оставалось делать, кроме как вернуться к себе в комнату. Слуги не любят тех, кто путается у них под ногами с утра пораньше. Придется мне научиться позже вставать!

Уилкинс не забыла моей просьбы, минут через десять после того, как я поднялась к себе, в дверь постучали, и вошла девчонка в огромном чепце, которая чуть раньше покупала молоко. Теперь она несла кувшин не с молоком, а с горячей водой – большой и очень тяжелый. Вблизи оказалось, что девочке лет двенадцать, а может, и тринадцать. Она была тощенькая, с узким, голодным личиком. Судя по всему, она с самого рождения недоедала, да и мать ее, наверное, плохо питалась. Возраст таких детей трудно бывает определить.

– Как тебя зовут? – спросила я.

– Бесси, мисс, – ответила девчонка, поправляя чепец, который сполз ей на глаза.

– Вот как! – воскликнула я, поспешно беря у нее кувшин, я боялась, что она разольет кипяток. Кувшин оказался очень тяжелым; мне трудно было представить, как ей удалось дотащить его из кухни. Ведь подниматься оттуда пришлось на три этажа! – Значит, мы с тобой тезки. Меня тоже зовут Элизабет.

В ответ девочка наградила меня таким же ошеломленным взглядом, как раньше Уилкинс. Потом Бесси нахмурилась и объявила: она не помнит, чтобы кто-нибудь когда-нибудь называл ее Элизабет. Все всегда звали ее только Бесси. Такое имя ей дали в приюте.

Значит, она сирота… А все-таки ей повезло, что она выросла не на улице и чему-то научилась.

– Я сегодня уже видела тебя в окно, – продолжала я. – Ты покупала молоко.

Бесси шмыгнула носом.

– Не больно-то мне по нраву такое молоко из-под коровы. Миссис Симмс покупает его, потому что говорит: если его выдаивают на твоих глазах, значит, его точно не разбавили водой. Молоком торгует еще парень с тележкой и бидоном, но миссис Симмс ему не доверяет.

– Бесси, а почему тебе… не по нраву молоко из-под коровы?

– Вонючее оно, – серьезно ответила Бесси. – Воняет тем, чем кормят бедолаг – капустными кочерыжками да отбросами с базара. Сама я молока сроду не пью.

Я с трудом удержалась от улыбки – очень не хотелось обидеть мою новую знакомую. Несмотря на неказистую внешность, характер у нее был вполне цельный и независимый.

– Бесси, где ты жила до того, как попала в приют? Ты помнишь своих родителей?

– Нет, – сухо ответила Бесси.

– Извини, – сказала я.

Бесси оживилась:

– Меня оставили в церкви, в ящике, на котором было написано «Пироги со свининой Ньюмена». Потому мне и фамилию дали Ньюмен, ведь другой у меня не было. А вот почему меня назвали Бесси – не знаю. Могло быть и имечко похуже, верно?

Отпустив последнее философское замечание, Бесси скрылась за дверью.

Когда я, наконец, во второй раз спустилась вниз, шел уже девятый час. В малой столовой, как я и предполагала, был накрыт завтрак. За столом сидел Фрэнк Картертон. Судя по всему, ночные похождения не отразились на его аппетите. Более того, настроение у него явно улучшилось по сравнению с предыдущим вечером, когда мы разошлись по своим комнатам. Во всяком случае, дуться он перестал. Меня он приветствовал очень радостно.

– Доброе утро! А вы, оказывается, ранняя пташка! Поверьте мне, тетю Джулию вы не увидите внизу до полудня. – Он указал на подносы для мяса, где лежали холодные закуски. – К сожалению, лучшие куски говядины съел я; остались одни ошметки. Вот, рекомендую окорок на кости. Кроме того, миссис Симмс жарит превосходные омлеты…