— Возможно, ее озадачил тот факт, что ты вошла в мой дом без всяких предварительных проверок и формальностей. Причем вошла вместе со мной. — После коротенькой паузы он добавил: — Уверяю тебя: не многим людям удается так быстро сблизиться с моей персоной. Потому что я постепенно пришел к выводу, что шапочные знакомства и запанибратство никак не оправдывают себя.

— Выходит, я оказалась в этом смысле своего рода исключением? — спросила Мэри.

Уголки его рта тронула легкая ухмылка, и он сказал:

— Возможно.

— Интересно, а почему?

— Ну... скажем так: я счел, что неформальность в наших отношениях улучшит взаимопонимание между нами.

— А взаимопонимание будет способствовать тому, что я стану работать с еще большей отдачей, так? — подпустила она безобидную шпильку и не смогла сдержать улыбку.

— Мэри, я не думаю с утра до вечера только о работе. Когда я не сплю, мои мысли на девяносто девять процентов, может быть, действительно связаны с работой. Но, с другой стороны, в моих жилах, как и у всех нормальных людей, течет горячая кровь, в душе борются страсти, а в сердце рождаются чувства. Я вовсе не бесчувственный робот, Мэри.

Помолчав, она сказала:

— Итак, каковы же будут мои новые обязанности?

Обменявшись мнениями, Кармело и Мэри договорились, что она будет отводить и забирать Робертино из школы, составлять для него меню и в случае отсутствия Энноры готовить еду, проверять выполнение домашних заданий и следить за тем, чтобы у него всегда был в запасе комплект чистого белья и одежды. Уборка помещений, поддержание в доме чистоты и порядка целиком и полностью ложились на Эннору Пламб и местную девушку, приходившую делать уборку два раза в неделю.

— Есть ко мне еще какие-нибудь вопросы? — спросил в конце их беседы Кармело.

Мэри покачала головой.

— Хорошо. Договорились. Значит, ты приступаешь в воскресенье?

— В воскресенье. И то лишь к вечеру мы только еще переберемся сюда, — уточнила она. — За выходные я должна успеть все окончательно собрать, упаковать и приготовить к погрузке в машину.

Кармело кивнул, довольно улыбнулся, пожал ей руку и сказал:

— Спасибо, Мэри. Я очень высоко ценю твой поступок, все твои действия. Ведь, переезжая ко мне, ты от многого отказываешься, многим жертвуешь.

Когда от прикосновения его руки женщину бросило в жар, тонюсенький голосок, проснувшийся в глубинах ее души, как бы невзначай шепнул ей, что, изменяя географию жизни, она жертвовала не только своим скромным коттеджем и привычным стилем существования. Переселяясь в особняк Кармело Аличени, она лицом к лицу сталкивалась с серьезной опасностью пожертвовать своей свободой.

4

Заперев на замок дверь коттеджа, Мэри направилась к пикапу, в котором уже нетерпеливо ерзал на сиденье Алекс. Сыну хотелось быстрее двинуться в путь, а его мать уже в тысячный раз спрашивала себя, правильно ли она поступила, согласившись переехать к Кармело. Уже дав ему слово, она все равно продолжала ломать голову над принятым решением и несколько раз даже собиралась отказаться от его предложения. Но каждый раз ее сдерживала мысль о том, что, живя в особняке Кармело, она будет уделять гораздо больше времени дорогому сынуле.

К тому же надо было задуматься и о Робертино, об условиях, в которых он рос, об одиночестве мальчика — его не могло компенсировать даже материальное изобилие в доме. Мэри не могла забыть, как счастливо заблестели его глаза, когда она пообещала ребенку посещать футбольные матчи, в которых он будет участвовать...

Когда они подрулили к особняку, Кармело уже поджидал их у главного подъезда. Он стоял на ступеньке мраморной лестницы и улыбался. Так он никогда еще не улыбался ей. Это была улыбка самца. В ней было что-то сугубо мужское, что-то несдержанно дикое, хищническое. И улыбка эта заставила ее вздрогнуть. А потом задрожать. Но не от страха, а от вожделения, какого она не испытывала еще никогда в жизни. Кровь в ней рванулась по жилам, всю ее бросило в жар, тело неистово затрепетало.

Но такая реакция на странную, будто гипнотизирующую улыбку Кармело длилась у нее всего несколько мгновений, не более минуты. После чего Мэри поняла, что совершила явную ошибку, обманула саму себя: она согласилась переехать к Кармело не ради Алекса и не для того, чтобы помочь в воспитании Робертино, а только для того, чтобы находиться рядом с этим обаятельным, чувственным мужчиной, с этим самцом, к которому ее тянуло как магнитом. Это неожиданное открытие, которое она сделала, не на шутку встревожило ее.

Где-то в самой глубине души Мэри осознала, что попалась в сети цивилизованного примата, который явно домогался ее, всячески завлекал, хотел. Хотел как самку. И как можно быстрее. Отсюда — его коварный замысел: уговорить ее стать няней сына и под этим предлогом внушить ей целесообразность переезда в особняк. Чего он и добился.

Но не было ли все это плодом ее больного воображения? Может быть, она постепенно становилась неврастеничкой из-за собственных неуправляемых желаний и необузданных страстей? Ведь она тоже хотела его. Как самца. И тоже как можно быстрее.

— Я уже начал было думать, что ты переиграла свое решение. — Чертовски привлекательный, в расстегнутой тенниске, из-под которой виднелась поросль вьющихся волос на груди, Кармело подбежал к машине и помог ей выбраться из кабины. — Сейчас я разгружу пикап.

— А где же Робертино? — нетерпеливым тоном спросил Алекс, обращаясь к обоим взрослым.

— Уже в постели, — ответил Кармело. — Он изо всех сил старался дождаться вас, но сон свалил его с ног.

— А я нисколечко не устал, — браво заявил Алекс и тут же широко зевнул.

— Тогда захвати сумку или хотя бы пару пакетов в свою комнату. — Слова матери буквально пригвоздили его на месте, когда он уже приготовился было бежать в дом с пустыми руками.

Четверть часа спустя пикап опустел, все вещи были занесены в комнаты Мэри и Алекса. Кармело хотел прислать экономку, чтобы она помогла распаковать коробки и сумки, но Мэри решила, что управится сама.

— Когда уложишь Алекса спать, можешь заглянуть ко мне в кабинет. Просто посидим, поговорим, — сказал он, направляясь к лестнице.

Примерно через час Мэри закончила возиться с вещами. Алекс давно уже спал. Ополоснув лицо холодной водой, она стянула с себя голубые джинсы и желтую тенниску, надела розовую кофточку и белую юбку и спустилась на первый этаж.

Дверь в кабинет была широко распахнута, но Мэри все равно постучалась, чтобы ее приход не был для него неожиданностью.

— Мэри, добро пожаловать в твой новый дом, — сказал Кармело, поднимаясь ей навстречу из-за дубового письменного стола, заваленного стопками книг и журналов. — Думаю, за твой переезд в этот старинный особняк не грешно и выпить. Что тебе налить?

Мэри никогда не увлекалась алкоголем, тем более что с ним у нее было связано слишком много тяжелых воспоминаний. На днях она выпила немного вина в отеле, где проводилась конференция по морским перевозкам, но и то не для собственного удовольствия, а чтобы только не быть белой вороной среди мужчин, составлявших подавляющее большинство делегатов.

— Коку или лимонад, без разницы, — ответила она и опустилась в кресло, которое он ей пододвинул.

— Ты уверена, что с дороги тебе не хочется выпить чего-нибудь покрепче? — спросил он с улыбкой и сел рядом с ней в такое же кресло, стоявшее перед журнальным столиком.

— Вполне уверена.

Кармело встал, подошел к бару, налил в один бокал кока-колу, а в другой виски с содовой и вернулся к журнальному столику. Когда он протянул ей напиток, их пальцы на мгновенье соприкоснулись, и этот мимолетный контакт подействовал на нее, как удар тока. От неожиданности она вскочила — и с пол-ложки кока-колы плеснулось из бокала прямо на подол ее ослепительно белой юбки. Мэри полушепотом выругалась, а Кармело ударил себя ладонью по лбу и воскликнул с горечью в голосе: