Я вообще последний месяц чувствовала себя странно. То впала в меланхолию, то чувствовала страх и неуверенность, а иногда мне хотелось смеяться. Плюс ко всему, меня не оставляла жажда. Я уже должна была перейти на обыкновенный режим питания, то есть пить кровь, приблизительно раз в неделю, а мне до сих пор требовалось питание почти каждый день. Да и спала я больше чем Макс.
Сегодня утром Макс опять ушёл в кабинет Дейма, и я осталась одна. Сев возле окна, я продолжила читать книгу начатую накануне. Но прочитав пару десятков страниц, поняла, что читать не хочу, и решила пойти погулять. Зайдя в гардеробную, надела джинсы, и став их застёгивать, поняла, что замок не сходиться. Я сняла их и непонимающе уставилась на них: «Может их попутали с джинсами Анны в стирке?» — подумала я. Взяв другие джинсы, я попыталась застегнуть их, но ничего не получилось. Я стала методично перемерять всю одежду и поняла, что поправилась. Найдя просторный летний сарафан, я натянула его на себя, и решила найти Анну.
На моё счастье, Анна была в своей комнате. Поговорив с ней пять минут о всяких мелочах, я решила задать интересующий меня вопрос:
— Анна, давно хотела спросить. Нам надо волноваться о фигуре? — непринуждённо и со смехом спросила я.
— Нет, в этом тоже наше преимущество. Мы не поправляемся, — она рассмеялась в ответ.
Поговорив с Анной ещё десять минут, я вернулась в нашу комнату, и села возле окна. «Значит, со мной что-то не то», — подумала я. Но что делать, я не знала.
Через полчаса в комнату зашёл Макс.
— О, ты уже перешла на летнюю форму одежды? — он наклонился ко мне и поцеловал, но увидев, моё выражение лица сразу стал серьёзным — Что случилось?
— Макс, со мной что-то не так, — несчастным голосом сказала я.
— В каком смысле? — напряженно спросил он.
— В прямом. Посуди сам — я до сих пор ем каждый день, и чаще тебя сплю.
— Лана, у каждого вампира период адаптации индивидуален. У тебя он просто чуть затянулся, — Макс расслабился. — Ведь тебя адаптировали, когда ты умирала, и мы вообще боялись, что ты не сможешь его перенести.
— Может быть. Но это не всё. Я поправилась, и это единственная вещь в которую я влажу.
Макс внимательно посмотрел на меня, и задумался.
— Пойдём к Бресу, — спустя некоторое время, сказал он.
Найдя Бреса, я опять повторила всё сказанное Максу и рассказала про перепады настроения. Брес взял у меня кровь на анализ и отпустил восвояси.
В эту ночь Макс любил меня с каким-то чувством обречённости и бескрайней нежности. На следующий день, я опять сидела в наше комнате, и апатично смотрела в окно. Двигаться не хотелось. Радовало только одно — Макс уже не отходил от меня, но с другой стороны я понимала — значит со мной что-то серьёзное. Будь я человеком, я бы подумала, что беременна. Но я ведь не истинный вампир и не могу забеременеть, следовательно, это что-то другое.
В комнату постучали, и вошёл Дейм, за ним Яромир, а потом Брес. Я поняла, что готов анализ моей крови, но понять, каков вердикт, не могла. Все выглядели как-то странно и смотрели на меня. Первым не выдержал Макс:
— Что с Ланой? — нервно спросил он.
— Всё хорошо, — улыбнулся Дейм. — Она беременна!
Я открыла рот от изумления. Ко мне подошёл Дейм и, наклонившись поцеловал меня в лоб:
— Девочка моя, я тебя поздравляю!
Я перевела взгляд на Макса и, увидев выражение его лица, поняла, что он изумлен не меньше меня.
— Но как? — с трудом произнесла я. — Ведь только истинные вампиры…
— Это точно? — наконец-то заговорил Макс, обратившись к Дейму.
— Да, в лаборатории три раза проверили, — ответил Брес.
— Мы чуть с ума не сошли от переживаний, пока раз за разом проверяли анализ, — смеясь, сказал Дейм.
Макс встал из своего кресла и, подойдя ко мне, осторожно взял меня на руки, и сев в кресло, посадил к себе на колени. А потом прижал к себе и прошептал:
— Лана, любимая, спасибо тебе большое. Каждый раз, когда я думаю, что счастливее уже быть нельзя, ты всегда находишь способ принести мне ещё больше счастья, — он нежно поцеловал меня в губы. — Я так тебя люблю! — он опять прижал меня к себе.
— Но как такое может быть? — спросила я у Макса, — Я не понимаю. Ведь ты говорил, что только у истинных вампиров могут быть дети?
— Мы тоже сначала не поверили, — сказал Дейм, — Но когда первый шок прошёл, и мы стали логически размышлять, мы пришли к очень интересным выводам, — Дейм просто светился от счастья. — Когда ты появилась у нас в замке, мы сделали развёрнутый анализ твоей крови, а наши генетики занялись расшифровкой твоего генома. И оказалось, что у тебя очень много аномалий. В твоём геноме произошло много спонтанных генетических мутаций, некоторые передавались из поколение в поколение, а некоторые произошли уже в твоем организме.
— Я что какай-то генетический урод? — спросила я.
— Нет, Лана. Конечно, нет, — заверил меня Дейм. — Наоборот, ты уникальна. Может, поэтому ты и была нектэрией. Мы так и не смогли в этом разобраться. Сначала мы думали, что дело в твоей группе крови, но проверив не одну женщину с четвёртой группой крови и отрицательным резусом, мы поняли, что ошиблись. Когда наши учёные расшифровали твой геном, оказалось, что похожие аномалии встречаются только у детей индиго, мы стали проверять их, но и здесь ничего не нашли. Наши учёные уже давно установили, что первые дети индиго стали рождаться в конце семидесятых годов, и с каждым десятилетием их становиться всё больше. По видимому, ты была тоже ребёнком индиго. У нас остался только один вариант — нектэрии встречаются среди детей индиго, девочек с четвёртой группой крови. Но пока мы не одну не смогли найти. Каждый из этих факторов встречается по отдельности, но всё вместе объединено только в тебе. Но главное не в этом, — победно произнёс Дейм. — Понимаешь, наша история насчитывает уже более восьми тысяч лет, и первое тысячелетие вампиры не рождались, а адаптировались, не считая первых трёх детей Каина. Но однажды, одна адаптированная женщина вампир родила ребёнка — девочку. Именно от этой девочки и ведут свой род все истинные вампиры. Ты понимаешь?
— Нет, — растерянно произнесла я.
— Лана, пойми. Никто никогда не адаптировал нектэрий в вампиров. Ты первая, или вернее вторая. Та женщина, которая первой родила вампира, тоже, наверное, была в обыкновенной жизни нектэрией. И именно первая нектэрия, которую адаптировали в вампира, дала жизнь первому истинному вампиру второго поколения. Ты понимаешь, что это значит для всех вампиров?
Я уже ничего не понимала, голова шла кругом. Я положила руки на живот и просто испытывала счастье, от того, что у меня будет ребёнок от Макса.
— Лана, истинных вампиров в мире осталось штук семнадцать-восемнадцать, не больше. И среди них только три женщины, и то они уже не могут иметь детей, потому что им всем больше тысячи лет. А детей истинные вампиры могут рожать только до восьмисот лет. И только у двух из этих женщин в живых остались дети, и то это мальчики. Один из них сын Ясина, а второй сын Захария. Мы вырождались, и если ты родишь девочку, она положит начало новому поколению вампиров!
— А если родиться мальчик? — враждебно спросила я. Мне было всё равно кто родиться — главное, что это был мой ребёнок и Макса. — Что будете делать?
Дейм удивленно посмотрел на меня, а потом присел перед креслом, на котором мы сидели с Максом, и серьёзно сказал:
— Лана, мне всё равно, кто родиться. Ты для меня как дочь. И если ты позволишь, я хочу быть твоему ребёнку дедушкой. Ты позволишь?
Мне от умиления и счастья, хотелось плакать. «Проклятые гормоны! Становлюсь размазнёй».
— Если вы не против, то я буду только рада, — я слезла с коленей Макса и обняла Дейма. Он аккуратно прижал меня к себе, а потом опять подтолкнул к Максу. Через мгновение я уже опять сидела у него на коленях.
— Пожалуйста, перестань обращаться ко мне на Вы, — произнёс Дейм. — И пойми, что это значит для нашего мира.
