Девушка на входе вручила ему каталог и поздоровалась. Он еще раз напомнил себе: быть доброжелательным и приятным в общении, что бы ни случилось. Собрался весь цвет Глазго: еще со ступенек он увидел группу видных представителей парламента и мэрии, которые что-то серьезно обсуждали с бокалами в руках. Девушки, одетые в черное, с зачесанными назад волосами, сновали среди толпы с подносами, на которых было шампанское, апельсиновый сок и минеральная вода. Он взял сначала бокал с шампанским, но, подумав, поставил обратно. Почувствовав себя неуютно с пустыми руками, он решил взять минеральной воды.
Он увидел Хелену в мезонине: в черном шелковом костюме, с рыжими волосами, с ярко-красным шарфом на плечах, она выглядела на редкость привлекательной. Макияжа было больше, и улыбка — шире, как будто она позировала для фотографов. Ладонью она прикрывала живот, и со стороны казалось, что она просто поправляет складку на платье. Она разговаривала с художественным критиком у одной из картин, которая в глазах несведущего Макалпина выглядела как аэрофотосъемка невзрачного шотландского острова. Хелена указала на что-то, и когда критик отвернулся, чтобы посмотреть, с ее лица исчезла улыбка, и на нем появилось выражение вежливости человека, которому больно.
Макалпин прошел наверх, чтобы поговорить с женой.
— Привет. Я не думала, что ты придешь, — сказала она шепотом. — Но я рада, что ты здесь.
— Я решил прийти, чтобы поддержать тебя морально. — Он оглянулся. — Похоже, все идет как надо. Очень много людей в килтах.
— Так и должно быть. Видно, что я нервничаю?
— Ты выглядишь отлично.
— Я занимаюсь этим много лет, но сейчас мне кажется, что кто-нибудь набросится на меня и зарежет. — Она глубоко вздохнула. — Сначала мне показалось, что здесь и правда много гостей, которых я не знаю, но потом я поняла, что все они из полиции, только в гражданском.
— Им не повредит приобщиться к культуре.
Хелена кому-то приятно улыбнулась.
— Как твоя рука?
— Болит. А твои ребра?
— Болят. Но зато у меня есть швы, так что у меня ран больше и я победила.
Он поднял стакан с минеральной водой.
— Знаешь, из-за болеутоляющего я бросил пить. Каждой дурной привычке — свое время. А как ты на самом деле? — спросил он.
— Хорошо, пока кто-нибудь не спросит, как я на самом деле. Давай сменим тему. Видишь того человека с длинными волосами?
— С шотландским пледом на плече?
— Это Питер Колстер.
— Только не говори, что это тартан [27]Маколстеров.
На ее губах мелькнула озорная улыбка. Они посмотрели друг на друга, как будто только что познакомились.
— Ты оставила их дома. — Он протянул ей два кольца: обручальное и подаренное на помолвку.
Она медленно их взяла.
— Да. Мне очень жаль, но пальцы болят. — Она раздвинула пальцы и показала красные волдыри на ладонях. Я не хочу их носить на другом пальце, чтобы не потерять. Послушай, прибереги их для меня. — Она положила кольца ему на ладонь и закрыла их своей рукой. Он спрятал кольца в карман, привлек ее к себе и нежно поцеловал. — У тебя галстук съехал в сторону. — Она поправила его и узнала шелковый галстук, который подарила ему на прошлое Рождество. — А как продвигается расследование?
— Меня от него отстранили. Назначили Куинн, — резко ответил он. — После нападения на тебя дело стало личным.
— Понятно, — сказала Хелена, и в это время зазвонил его мобильник.
Он принял звонок, но в основном слушал и, прежде чем закончить разговор, дважды произнес «да».
— Что-то случилось. Но чего мне точно не хочется, так это уезжать в такой важный для тебя день.
— Но именно так ты и поступишь, верно?
— Я пытался быть хорошим мужем.
Она вздохнула:
— Ал, оставайся таким мужем, каким всегда был, — почти безнадежным. Я к этому привыкла.
— Я стараюсь поступить правильно. — Он глотнул из стакана, жалея, что там вода, а не виски. Он был трезвым всего полчаса, и это было непросто.
Она потягивала шампанское, наблюдая за пузырьками. Он посмотрел на нее, и от улыбки его глаза стали мягче. На какое-то мгновение он опять превратился в красивого и представительного мужчину, которого она знала. Она улыбнулась в ответ.
— Так ты по-прежнему дружишь с Гилфилланами?
Улыбка сползла с ее лица.
— По приказу Куинн их допрашивал полицейский. Она считает, что каким-то образом я могу вывести на убийцу.
Макалпин задумался над этими словами.
— Ладно, мне пора. — Он повернулся, чтобы уйти, но задержался и нежно поцеловал ее в щеку. Она протянула руку, чтобы дотронуться до него, но его уже не было.
Уже началась субботняя ночь, и паб «Три судьи» наконец опустел. Только у бара остались самые стойкие клиенты, не желавшие идти домой, пока не кончится дождь.
Макалпин поставил диетическую кока-колу перед Костелло, которая массировала двумя пальцами переносицу, пытаясь снять напряжение.
— Выпей это. Я бы купил тебе что-нибудь покрепче, но знаю, что ты хочешь перейти через дорогу и вернуться в участок.
— А вы?
— Не особенно. Я хочу попасть на прием по случаю открытия. Узнать, как все прошло.
— Хорошая мысль, шеф. Наверное, вы там были впервые за много лет.
— Я там вообще ни разу не был.
— А в участок я бы на вашем месте не ходила. Куинн разбирает жизнь Хелены по косточкам, стараясь найти то, что объединяет всех жертв. На доске висит ее фотография. Как и ваша.
— Но ведь то, что здесь есть связь со мной, очевидно? — возразил Макалпин.
— Этот вывод напрашивается, и мы не раз говорили об этом Куинн. Но вы сами знаете старших инспекторов, сэр. Они считают себя самыми умными. Она сейчас занимается Хеленой и Лиском: они главное направление следствия.
— Ты думаешь, мы с самого начала ошибались?
— Я не думаю, что мы ошибались, — запальчиво сказала Костелло. — Лиск!
— Лиск не кажется мне маньяком. Никаких следов, никаких свидетелей. Только потому, что он любитель птиц…
— И имеет доступ к хлороформу, — добавила Костелло.
— А это еще надо доказать. Не обольщайся. Всего этого мало, чтобы привлечь его, этого мало даже для ордера на обыск. И, несмотря на то что он соответствует портрету, нарисованному Баттеном, при допросе нам ничего не удалось из него выжать. У нас нет абсолютно ничего, что мы можем доказать. Мне казалось, что уж этому я тебя научил, — сказал Макалпин.
— Вы хотите перекусить, пока я буду рассказывать свежие новости? Я умираю с голоду.
— Ты хороший человек, Костелло. — Он залпом выпил апельсиновый сок. — Так ты считаешь, что это Лиск?
— Да, — ответила Костелло ровным голосом. Никакой радости от победы. — Для меня хлороформ стал последним доводом, который поставил точку в деле. Все эти поездки — навестить престарелого дядюшку… Где моя сумка? — Она вытрясла на стол блокнот, фотографии, все ее содержимое.
Макалпин взглянул на снимки.
Костелло продолжала говорить:
— Он был здесь две минуты назад… И не забыть написать отчет о нашем открытии — о девушке Алесдера Дональда Уилера и рассказ Лизы… Лизы?
— Макфейдин, — задумчиво подсказал Макалпин, отвинчивая крышку бутылки с минералкой.
— Да, она сказала, что Алесдер повесился. Полчаса разговора по телефону с нашими коллегами в Сторнуэе, беседа Андерсона с пастором и несколько электронных писем в Баллахулиш — и мы обнаружили несколько фактов, на которые Баттен сделал стойку. Старший инспектор Куинн не особо впечатлительна, но, по слухам, даже она улыбнулась, а это означает, что она чем-то была довольна.
— Алесдер Дональд Уилер? О ком идет речь? — Макалпин изучал свой пустой стакан.
— О сводном брате Лиска. И о том, как он умер.
Макалпин замер.
— Все равно еще очень сыро. Не думаю, что стал бы этим заниматься, если бы были другие варианты.
Костелло собиралась напомнить, что он сам учил ее отрабатывать все возможные варианты, но, взглянув на него, передумала.
