— Я занимаюсь расследованием убийства, поэтому, черт их всех возьми, никуда не пойду!

— Тогда, значит, нет.

— Значит, нет! — Он опять опустился в кресло.

Костелло поймала сквозь стекло взгляд Андерсона, кивнула головой в сторону Малхолланда и произнесла губами: «Конференц-зал». Андерсон опустил плечи и вышел, качая головой и бормоча ругательства.

Разобравшись с одним, Макалпин перешел к другому:

— Как продвигается дело с Мактайернаном? — Он допил вчерашний кофе. — Сделай мне еще кофе, пожалуйста.

Костелло включила чайник, стоявший позади. Вода почти сразу забулькала — видно, его уже включали совсем недавно.

— Мактайернан учился ремеслу в компании Уайта.

— Столярной?

— Хью Уайт внес за него залог после ареста и взял на работу после освобождения.

— Вот как? — Он опять стал почесывать ссадины на лице.

— Уайт занимается обслуживанием «Феникса», — продолжала Костелло. — А Шона посылали чинить свет в подъезде Элизабет-Джейн. А если он работает в «Фениксе»…

— Мы можем выйти на Линзи. Но пока точно известно только об одной связи. Официантка из кафе «Эштон», с которой разговаривал Литлвуд, уверяет, что он ушел оттуда вместе с Арлин. Позже свидетели видели их обоих на дискотеке, а полицейские видели, как он куда-то спешил на улице, и…

Она неожиданно вспомнила о другой девушке, о той, с кем он был на аллее, маленькой и хорошенькой. Она закусила губу. Если убрать черные волосы…

— Костелло, о чем ты думаешь?

Она вздрогнула.

— Арлин могла отшить его на дискотеке. Но, сэр, мне почему-то кажется, что уж слишком все гладко.

В дверь постучали. Это была констебль Ирвин, которая так и не решилась войти.

— К вам посетитель, сэр. — Она взглянула на визитку. — Некий преподобный Лиск.

— Хорошо! — Он встал и взял со стола папку. — Я поговорю с Лиском по душам, узнаю, что он думает о происходящем в «Фениксе» и не было ли каких слухов о романе Тома и Элизабет-Джейн. К следующей встрече постарайся выведать все, что сможешь, об О’Кифе и приюте, и мы сравним полученные сведения. Можешь послать всех начальников подальше. Да, и поговори с подружкой Арлин из дискотеки. По-моему, этого еще никто не сделал.

— Трейси? Я договорилась с ней на завтра. Дело в том, сэр, что мы не успеваем сразу везде поспеть, тем более что это второй допрос. Мы отложили его на потом, — добавила она, запнувшись.

— Передоговорись на сегодня. Добейся от нее связных ответов. И не теряй из виду Шона. Он абсолютно подходит под описание Баттена.

«За исключением религии», — подумала Костелло.

Лиска отвели в комнату для допросов 4Б. Он был в старой куртке и сидел тихо, погрузившись в мысли и опустив голову; руки свисали между колен, а пальцы нервно сжимались и разжимались. Он выглядел уставшим. Под глазами были зеленоватые круги, а губы приобрели желтоватый оттенок — его кожа плохо переносила напряжение.

— Как дела, Джордж? — Макалпин протянул руку, и Лиск ответил вялым рукопожатием.

— Не особенно хорошо. Извините, что отрываю от работы, но, честно говоря, я не думал, что застану вас в это время. Уже почти шесть.

Макалпин улыбнулся и положил папку на стол.

— Моя работа заканчивается, когда дело раскрыто.

— А вы когда-нибудь бываете дома?

— Моя жена в последнее время очень занята: не думаю, чтобы она замечала, дома я или нет. Так чем я могу быть полезен?

— Мне кажется, я должен вам сообщить, на случай если это важно. Мне утром звонила мать Яна Ливингстона. Он в больнице, передозировка снотворного.

Теперь настала очередь Макалпина опустить глаза: линолеум на полу хранил следы многочисленных пятен от потушенных сигарет. На Ливингстона никто не давил. Три беседы и тщательная проверка алиби.

— Как он сейчас?

— Выкарабкается. Естественно, он был ужасно расстроен гибелью Линзи. Ему промыли желудок. Хотя, если быть объективным, отравление было очень небольшим и, по их мнению, могло быть неумышленным. Он так переживал, что ему прописали какое-то успокоительное — для сна. Не исключено, что он просто забыл, что уже принимал лекарство. — Лиск вытянул руку и растопырил пальцы — казалось, он пытается узнать, как далеко ими можно дотянуться, а уж потом — расслабить. — Я, конечно, принимаю все это близко к сердцу, особенно после того, как потерял Алесдера.

Макалпин понимающе кивнул.

— Хотите кофе?

— Нет, я не буду больше отнимать у вас драгоценное время. В больнице Яна продержат день или два — это так, на всякий случай. Я собираюсь позвонить вечером его матери, и было бы хорошо, если бы я смог его успокоить. Это было бы… уместно. Он считает, что его все еще подозревают, хотя я знаю, да и вы наверняка тоже, что он никогда бы не совершил подобного поступка — ни по отношению к Линзи, ни к кому бы то ни было другому. Человек, совершивший такое, просто животное…

— И тем не менее наш психолог утверждает, что это человек. — Макалпин положил руку на папку с описанием Кристофера Робина. — Не животное и не демон.

Глаза Лиска следили за рукой старшего инспектора.

— Тогда человек, обуреваемый демонами, — сказал он осторожно. Он смотрел на папку, подписанную круглым почерком. — Кристофер Робин? Да это сама невинность!

Макалпин улыбнулся:

— Зависит от того, кто скрывается под именем Кристофер Робин. Но вы можете сказать Ливингстону, что его алиби мы неоднократно перепроверили. Конечно, он не мог быть одновременно в двух местах. Расследование сосредоточено не на нем. Однако мне хотелось бы переговорить с ним еще раз, как со свидетелем.

— И, как я уже вам говорил, он проходил через эту процедуру несколько раз.

— Но он может, даже не отдавая себе в этом отчета, располагать какой-то важной для нас информацией. Если он захочет остаться, мы кого-нибудь к нему направим.

— Спасибо. Я ему все передам.

— Джордж, а у вас не сложилось впечатления, что Элизабет-Джейн хорошо знала Тома?

Лиск растерялся.

— Боже!

— Боже?

— У меня сложилось впечатление, что у Элизабет-Джейн была привычка…

— Преувеличивать?

— Именно… степень своих отношений с мужчинами. В свое время я подумал, что она говорит о нем слишком развязно: ведь он священник. Со слов ее родителей, мне сначала показалось, что то, как она о нем говорила, подразумевало более близкие отношения, чем следует, но теперь я знаю, что это была просто ее манера поведения. Я сам никогда не видел их вместе. — Лиск выпрямился на стуле, и смена позы определенным образом показывала, что они поменялись ролями. — Есть еще один вопрос, о котором я хотел бы поговорить. Но это — личное.

— Давайте! — Макалпин ослабил напористость, чувствуя обаяние голоса Лиска, его усыпляющей и расслабляющей манеры говорить нараспев.

Было видно, что Лиск не знает, с чего начать. Наконец он заговорил, тщательно подбирая слова:

— По роду своей деятельности мне часто приходится встречать людей, которые заходят так далеко, что не знают, какими потерями это грозит.

— Потерями?

Лиск поднял руку:

— Посмотрите, сколько времени вы отдаете работе — она начинает овладевать вами. Конечно, такое усердие и верность долгу похвальны, но посмотрите, сколько появляется жертв. Брак — это священная вещь, союз перед Господом. На счету этого человека, этого убийцы — три жертвы. Не допустите, чтобы ваш брак стал еще одной. Как у детектива, у вас, мистер Макалпин, есть выбор, как у мужа — нет. Эго, которое заставляет вас ловить убийцу, нужно обуздать. Я не глуп и знаю, сколько времени вы отдаете работе. Мой совет: ступайте домой, к своей жене. От этого в конечном итоге выиграют все. Нельзя поклоняться двум богам.

— Но у вас есть Церковь.

— И только Церковь. Я не мог бы полностью отдавать себя и Церкви, и жене. За женой надо ухаживать, ей нужно внимание. Когда я делал выбор, я выбрал Церковь. Как и Томас О’Киф. Ваше место — подле жены, а не здесь. — Он встал, обошел вокруг стола и положил руку на плечо Макалпину.