– Швецов, ко мне!

На пороге кабины тотчас выросла невысокая коренастая фигура с сержантскими погонами поверх полушубка. На вид ему было не больше двадцати, на груди висел советский автомат «ППШ».

– Он выходит, – кивнул Феликс на подчиненного, обращаясь к Герцу.

Майор отдал короткую команду, и штурман, поднявшись с кресла, открыл наружу небольшую боковую дверь. По легкой алюминиевой приставной лесенке на заснеженную поляну сноровисто спустился Швецов – предварительно он обменялся с Феликсом парой-тройкой лаконичных фраз. Чувствовалось: действия диверсантов отработаны до автоматизма, и они понимают друг друга с полуслова.

В кабине летчиков пахнуло свежим лесным морозным воздухом с примесью дыма от костров, потом штурман снова захлопнул толстую герметичную дверь. Свет внутри не включали, и из самолета был хорошо виден темный силуэт Швецова: он подошел к группе людей у опушки, по всей видимости, обменялся с ними условными фразами – затем поднял левую руку.

– Порядок, герр майор! – повеселевшим голосом констатировал Феликс. – Можно глушить двигатели. И открывайте задний люк – разгрузку начнем немедленно!

Спустя всего три-четыре минуты лесная поляна ожила: к разгрузке самолета приступили не меньше двух десятков разношерстно одетых вооруженных людей – все они, как оказалось, укрывались за густыми елями вокруг места посадки. Причем брезентовые тюки и ящики из вместительного чрева «Арадо» укладывали на обычные крестьянские сани-волокуши – в каждые было запряжено по одной лошади. Всего перед специальным трапом-настилом в задней части самолета выстроились полукругом несколько таких саней: в одни из них, дружно обхватив со всех сторон, затащили и поставили боком мотоцикл с коляской – тот самый М-72, ранее закрепленный в грузовом отсеке. Все происходило почти в полной темноте: чтобы не демаскировать посадочную площадку, костры немедленно потушили. Лишь слабый лунный свет, пробивающийся через редкие просветы в облаках, да еще тусклое освещение внутри самолета – вот и вся «иллюминация». Впрочем, лежащий вокруг снег своей первозданной белизной служил естественным фоном, на котором отчетливо выделялись окружающие предметы и снующие между самолетом и санями фигуры. Стояла необычная при таком скоплении работающих людей тишина, изредка прерываемая негромкими командами на русском и немецком и всхрапами понуро дремлющих лошадей. Где-то в верхушках темных елей прошелестел легкий ветерок. Несмотря на редкий для здешних мест двадцатиградусный мороз, неожиданно пошел снег.

– Ферфлюкт! – выругался Герц. – Как бы не занесло взлетную полосу!

– Ну, это вряд ли, майор, – заметил стоящий рядом худой невысокий человек в длинной серо-зеленой немецкой офицерской шинели. – Слишком холодно. Этот легкий снежок скоро прекратится.

На плечах говорившего можно было разглядеть витые погоны подполковника вермахта. Однако шапка-ушанка была явно советского образца – так же как и старые с высокими галошами валенки. Он, Герц, Феликс и совсем юный офицер из встречавших в звании обер-лейтенанта курили чуть в сторонке от основной группы, торопливо заканчивающей выгрузку теплого обмундирования, медикаментов, оружия, боеприпасов и продовольствия.

Весь этот груз предназначался для крупной немецкой воинской части, попавшей в окружение еще летом сорок четвертого во время стремительного наступления советских войск на Белорусском направлении. Командовал окруженцами подполковник Шерхорн – именно он высказался по поводу так некстати начавшегося снегопада. Рядом находился его заместитель – обер-лейтенант Штерн.

Здесь необходимо дать некоторые пояснения, совершив небольшой экскурс в прошлое…

22 июня 1944 г. Красная армия мощными фланговыми ударами атаковала позиции группы армий «Центр» под командованием генерал-фельдмаршала Вальтера Моделя – началась крупнейшая наступательная операция «Багратион». 27 июня советские войска освободили Витебск, 28 июня – Могилев, 29 июня – Бобруйск; 4 июля была освобождена столица Белоруссии Минск. В результате летних боевых действий группа армий «Центр» потеряла более трехсот тысяч убитыми и ранеными и практически была уничтожена. К середине июля Красная армия освободила Белоруссию и вступила на территорию Восточной Литвы, взяв 12 июля Вильнюс, а 30 июля – Каунас. Затем наступающие вошли в Восточную Польшу, дойдя до берегов Вислы и освободив 31 июля восточную часть Варшавы. После чего советские войска остановились для пополнения живой силы и техники.

Немецкие солдаты, оказавшись после поражения центральной группировки в окружении, неделями скитались по лесам на занятых русскими территориях. Те немногие, которым удалось пробиться к своим через линию фронта, сообщали о крупных подразделениях, заблокированных в тылу советских войск. Один из агентов-парашютистов, заброшенных германской фронтовой разведкой специально для налаживания связи с окруженными частями, вскоре прислал в центр следующую радиограмму:

«Марку. В лесных массивах к северо-западу от Минска сосредоточилась большая группа солдат и офицеров численностью до 1800 человек под командой подполковника Шерхорна. Ральф».

Из последующего радиообмена командование вермахта узнало, что группировка Шерхорна имеет в своем составе до двух сотен больных и раненых – при этом испытывает большую нужду в оружии, боеприпасах, обмундировании, продовольствии и медикаментах. Было решено организовать «воздушный мост» для удовлетворения наиболее насущных потребностей окруженцев с тем, чтобы в дальнейшем они могли прорваться на немецкую территорию. О реальности существования группы Шерхорна свидетельствовала и радиограмма, полученная 18 августа от особо доверенного агента немецкой военной разведки Александра Демьянова – он подтверждал наличие в Белорусских лесах севернее Минска почти двухтысячной германской военной части. Последнее обстоятельство окончательно развеяло все сомнения, и к операции был привлечен шеф эсэсовских диверсантов оберштурмбанфюрер СС Отто Скорцени.

С присущей ему энергией Скорцени и его команда приступили к разработке и последующему осуществлению плана, названного «Волшебный стрелок». В своей штаб-квартире в замке Фриденталь «диверсант № 1» Третьего рейха приказал срочно подготовить две группы парашютистов для заброски в район дислокации отряда Шерхорна. Они должны были передать окруженным необходимые указания и скоординировать совместные действия – в том числе по сооружению в лесу взлетно-посадочной полосы. Тогда можно было бы постепенно эвакуировать на самолетах хотя бы больных и раненых, остальным следовало пробираться к линии фронта пешим порядком через малонаселенные лесные массивы, получая снабжение с воздуха. Таковы были основные контуры разработанного во Фридентале плана. На его заключительном этапе предполагалось, что непосредственно к линии фронта отряд Шерхорна подойдет уже под видом рабочего батальона военнопленных – с тем, чтобы ударить в тыл советским войскам. Пробитая «брешь», по замыслу разработчиков «Волшебного стрелка», могла быть использована для крупного контрнаступления вермахта. Таким образом, на маленькую «армию» Шерхорна Скорцени возлагал большие надежды. Однако им не суждено было оправдаться: жизнь внесла свои коррективы, и в реальности все пошло совсем по иному сценарию.

В конце августа «Хенкель-111» из состава 200-й эскадрильи люфтваффе доставил к месту предполагаемой дислокации окруженной группировки первую группу парашютистов. Выброску производили в темное время суток – в ту же ночь во Фридентале от них была получена первая и единственная радиограмма:

«Попали под пулеметный огонь противника. Пробуем разделиться и прорываться двумя мелкими группами по четыре человека…»

На этом связь оборвалась и больше не возобновлялась. Возможно, парашютистам пришлось отступить, бросив рацию. Но не исключено, что они были уничтожены.

– Неудачная высадка! – констатировал Скорцени.

Он был явно раздражен подобным скверным началом операции, однако через трое суток приказал произвести выброску второй группы. В ту же ночь от нее поступило уже более оптимистическое сообщение: