— Я не совсем понимаю, о чем ты говоришь. Любовь? Но чувствую, что ты, наверное, прав, — ответил Медведь, — уж очень убедительно это говоришь. А что это такое, любовь? И почему ради нее люди рискуют жизнью? И всё равно не понятно, неужели всё, что ты сказал, не могут разъяснить Боги? Зачем убивать людей, которые искренне к ним обращаются?
— Что такое любовь?! Ну, ты даешь, парень! Вообще-то, я тебе этого объяснить не смогу. Да и вообще, это, пожалуй, не объяснишь, любовь нужно прочувствовать самому. Но если очень упрощенно, то это такое очень сильное чувство у людей… между мужчиной и женщиной…, когда они не могут не только жить отдельно друг от друга, но и расстаться на какое-то, даже короткое время, им очень трудно. Когда же они вместе, то им уже больше ничего не нужно. Только он или она рядом, а весь другой мир вокруг ничего не значит… Где-то так. Полюбишь, поймешь! А о чем думают Боги, я не знаю. Я тебе сказал, что думаю сам. У Богов же может быть другая веская причина поступать так, как они поступают. А может, у них вообще нет никаких причин, делают, что хотят… Но опять мы с тобой обсуждаем Богов! Хватит! С тобой так недалеко и до беды дойти.
Голос приветливо махнул рукой стражникам, стоявшим возле ворот.
— Как у вас дела? Что нового?
Видимо, его хорошо здесь знали, поэтому тоже приветливо поздоровались.
— Дела у нас, как и раньше, ничего особого не происходит, — ответил стоявший тут же начальник местной стражи.
— Вот у Императора опять заботы, — добавил он.
— У Императора? А что случилось?
— Говорят, в столице было какое-то громкое покушение. Замешан клан вольных наемников, какой, не знаем. Подробности узнаешь у старосты, он буквально вчера получил сообщение от герцога.
— Обязательно узнаю… Час от часу не легче… Что за покушение? Император не пострадал?
— Всё у старосты, герцог прислал почтового голубя. Но покушались не на Императора, так что он жив, здоров.
— Ну, вот, — обратился Голос к Медведю. — Нам еще покушений в столице не хватало. Иди, размещайся с караваном, а я пойду к старосте, он тут неподалеку живет. Всё равно к нему хотел идти, чтобы он людей отослал убрать и захоронить мертвых. Мы ведь так там всех и оставили, после нашей битвы с разбойниками. Да, еще, позаботься о Звере. Я гляжу, он к тебе благоволит. Он еще не оправился, смотри, чтобы его местные собаки не подрали. Наш капитан займется устройством людей, если что, поможешь ему, он будет в курсе.
Начинало вечереть. Было лето, и день стоял длинный. Но Звезда Сатара уже скрывалась за горизонт, и стало заметно прохладнее. Это было хорошо, жара уже начинала надоедать, да и быкам она не слишком нравилась. Караван отправился к большому постоялому двору, который был недалеко, буквально шагах в трехстах в стороне от ворот. Он располагался в неком само собой сложившемся отгороженном пространстве. С одной стороны постоялый двор с принадлежащими ему постройками примыкал к крепостной стене, а с другой — был отделен от поселения обширной прямоугольной площадью, шагов сто на двести, на которой стояло несколько пустых в это время торговых рядов. Через Благод проходило немало торговых путей, поэтому всегда была потребность в размещении купцов и других проезжих. На площади перед постоялым двором можно было без особых хлопот продать излишки товара или купить что-то нужное.
При постоялом дворе имелся неплохой трактир, занимавший первый этаж в большом трехэтажном доме, на двух верхних этажах которого размещались довольно приличные комнаты для путников. Комнаты были разные. Одни маленькие — для одного-двух человек, другие побольше, на трех-четырех. В некоторых комнатах можно было заселить и с десяток человек. В такие большие комнаты, как правило, поселяли слуг или воинов, которые сопровождали приезжих, если те не хотели далеко отпускать от себя своих людей.
Доведя караван до постоялого двора, Голос ушел к старосте Благода, а Медведь остался присматриваться к новому для себя месту. Он был уверен, что здесь никогда раньше не был.
Купцы, приставшие к каравану Голоса, распрощались со всеми и вместе со своими телохранителями направились куда-то к центру поселения. Видно, на дальнейшее у них были свои планы, и им с Голосом было не по пути.
Капитан, начальник охраны каравана, взял с собой одного воина и отправился к хозяину постоялого двора, договариваться о ночлеге и о еде для своих людей.
Медведь, видя, что он пока никому не нужен, позвал к себе Зверя, который всё время бегал неподалеку от него, уселся на землю рядышком с входом в трактир, положил около себя свои котомки с оружием и, поглаживая собаку за ушами, стал ждать, когда что-нибудь приготовят и можно будет поесть. По правде говоря, он не очень-то и проголодался, хотя сегодня последний раз ел только утром. На завтрак всем людям Голоса подавали кусок холодного вареного мяса, оставшегося от вчерашней вечерней похлебки. Медведь заметил, что и Голос ел вместе со всеми, а не припас для себя что-то особое. Так что с утра у Медведя и маковой росинки во рту не было, но он спокойно перенес весь дневной переход, битву с разбойниками, и при этом за весь не только не почувствовал голода, но, практически, и не устал. Впрочем, сейчас немного перекусить он был бы не прочь, заодно подкормить и Зверя. Да и теперь, когда он потерял память, любое общение с людьми, особенно в такой тесной и дружественной обстановке, как совместный прием пищи с людьми, с которыми недавно пережил битву, мог бы, наверное, что-то дать ему полезное. Вдруг, вот такие простые вещи скорее вернут ему воспоминания? Может, кто-нибудь что-то скажет, за что его память зацепится, как за крюк в каменистой стене глубокой расщелины, потянется вверх, потом еще один крюк, еще, и он потихоньку вылезет из своего ущелья забвения. «Лучше бы мои воспоминания действительно отделяла бы от меня какая-нибудь стена, которую можно было бы пощупать руками, и по которой можно было бы так ударить моим шестопером, что она бы рассыпалась», — подумал Медведь, поглаживая черное навершие своего грозного оружия, торчащее из котомки.
В этот день постоялый двор пустовал, поэтому люди Голоса могли спокойно разместиться в лучших комнатах. Голос не экономил, он взял с собой денег, рассчитывая на большее количество людей, но не все из них дожили до Благода. Караван Голоса потихоньку обустраивался. Боевых быков согнали с телег и поместили в крытый загон для скота. Лошадей отвели в находившуюся здесь же конюшню. Повозки с товарами загнали в амбары. Суета потихоньку успокаивалась. Но Медведь обратил внимание, что люди Голоса на первый взгляд были начеку. Вход в загон охраняли четыре копейщика, да два арбалетчика. Не остались без охраны и амбары с товарами. Лошадей тоже оберегали. Лихие наездники — наемники, жители степных просторов, лежащих за пределами Империи, которые составляли кавалерию Голоса, уже с детства без своих лошадей чувствовали себя неуютно. Да, наверное, они не очень и любили тесниться среди домов, поскольку привыкли к вольной степной жизни. Они не расстались со своим оружием и тесной кучкой расселись недалеко от конюшни прямо на земле. По-видимому, после нападения, люди Голоса решили избежать любых неожиданностей.
Но было заметно, что люди устали. Дневной переход и тяжелая битва не могла не сказаться на самочувствии людей, и теперь они с удовольствием отдыхали. Даже те воины, кто стоял на посту, на взгляд Медведя были слишком расслаблены.
Кстати, как заметил Медведь, здесь был лишь десяток от легкой кавалерии Голоса. Остальные, видимо, остались за стенами и расположились где-то неподалеку от ворот. То ли Голос не хотел собирать всех своих воинов в одном весьма тесном месте, то ли не хотел платить лишних денег за пребывание людей в Благоде, а может, еще по какой причине, но значительная часть его воинов, почти вся его кавалерия, не вошла в Благод, а ожидала снаружи.
Краем глаза Медведь заметил движение. Чуть повернув голову, он узнал Брунила, который стремительным шагом, видимо, проголодался, двигался в сторону трактира. Лекарь, он же адепт Богини Жизни, был одет в свой темно-синий халат с вышитым на нем раскрытым человеческим глазом — знаком своей Гильдии, и его высокая худощавая фигура, излучающая бодрость, смотрелась несколько неуместно на фоне уставших вооруженных воинов.
