— Где я могу найти его?

— Ему не фартит, но он хорош. Сейчас он делает дела в старом здании на Броад-стрит.

Макс прищурилась:

— И мне понадобится именно этот мистер Шервуд?

— Да, именно.

— И что он так сразу сделает это для меня? — спросила Макс, поднимаясь.

Вогельсанг улыбнулся ей, потирая руки:

— Я мог бы его убедить.

Она облокотилась о стол обеими руками:

— И что ты хочешь получить за это?

Детектив сменил тактику:

— Я могу позвонить ему для тебя, конечно, как для лучшего клиента. Как человек человеку. Буду рад сделать это.

— Звони.

Он позвонил.

Она внимательно слушала, как он договаривается с Шервудом, называя его «Вуди». Вогельсанг был довольно дружелюбен, что убедило Макс, что она не первый клиент, которому детектив помогает сбывать краденое. Вогельсанг заверил «довольно хорошего» парня, что клиент надежный.

Вогельсанг отодвинул телефонную трубку от ужа и повернулся к Макс.

— Как насчет того, чтобы встретиться с ним через час?

— Шикарно, — ответила она.

Он передал информацию и кивнул ей, пока слушал. Потом он произнес:

— Я передам ей, — затем детектив повесил трубку и дал Макс подробные инструкции, закончив словами:- Третья дверь нелево.

Девушка поблагодарила его.

— Итак, — удовлетворенно протянул Вогельсанг, положив руки на стол. — В следующий раз, когда я увижу тебя, ты должна принести мне наличные.

— Конечно, — сказала она выходя и бросила ему через плечо очевидно неискреннюю улыбку. — А в следующий раз, когда я увижу тебя, ты должен будешь дать мне информацию.

Вернувшись домой, Макс переоделась в закрытую черную рубашку, кожаную куртку и брюки, чтобы лучше защитить себя от плохой погоды на своем пути. Она прихватила Гранта Вуда и Сердце Океана (оно все еще находилось в мешочке на молнии), и поехала на Нинзя в ночь по адресу, который дал ей Вогельсанг.

Собирался дождь, город был будто подозреваемый, над которым словно нависло суровое наказание. Макс знала, что шторм может начаться в любой момент и, несмотря на герметичную сумку, она боялась, что влага может повредить картину, так что гнала байк вперед, наслаждаясь пением мотора.

Первые капли упали на нее, когда она уже вьезжала в ворота здания, обветшавшего трехэтажного кирпичного строения, почти все окна были выбиты, а стены начали разрушаться. Целой оставалась одна крыша.

Макс припарковала байк, слезла с него и огляделась. Она стояла в широком коридоре, по обеим сторонам которого когда-то располагались офисы. Но сейчас двери либо совсем отсутствовали, либо были распахнуты настежь, а стекла в них были выбиты, на стенах были дыры. Она даже могла слышать пищание крыс. Не удивительно, что в этом заброшенном здании царила абсолютная тьма, и, если бы не ее специальные гены, Макс понадобился бы фонарик, чтобы разглядеть интерьер.

Она задавалась вопросом, не кинул ли ее Вогельсанг. Может она идет в ловушку? Может Лайдекер и/или Стерлинг и/или Кафельников скрываются за крысиной возней?

Держа сумку как пиццу, которую она доставила, Макс пересекла холл и подошла к третьей двери справа — единственной закрытой двери в этом коридоре. К ее облегчению, Макс увидела свет, выбивающийся из-под порога.

Конечно, это могла быть ловушка…

Но сомнения сегодня были не в ее планах. Она повернула ручку и вошла.

Даже если бы она не видела остальную часть здания, эта комната все равно была в отличной форме — исключая дыру размером с голову на правой стене, которая служила окном в соседний офис. Но остальные стены были в порядке, на двери был замок, а над говолой флюоресцентные лампы.

По центру находился металлический стол, на тумбе рядом с ним телевизор, два металлических стула примостились с клиентской стороны стола. На журнальном столике у дальней стены стояла плитка, открытая дверь рядом вела в крошечную ванную. Спальный мешок, свернутый в рулон примостился в углу, здесь же мурлыкал самый маленький на свете холодильник. Условия были спартанские, если не сказать хуже, но комната была удивительно чистой.

За столом, положив руки на стол, в древнем вращающемся кресле сидел седовласый мужчина лет семидесяти в проволочных очках, за которыми были живые темные глаза непонятного оттенка, с аккуратно подстриженными густыми усами и длинной ухоженной бородой, такой же седой, как и его волосы. Он был одет в черный костюм с белой рубашкой, застегнутой на все пуговицы, но без галстука. Костюм был старомодным, но не изношенным. Несмотря на окружение он показался Макс надежным и деловым.

— Мистер Шервуд? — спросила Макс.

Он поднялся и указал ей на один из металлических стульев напротив него.

— Я был бы рад, если бы вы называли меня Вуди… А вы Макс?

— Я Макс, — сказала она и не смогла сдержать улыбку. — Интересное место для бизнеса. Вы живете здесь?

Она села, и он последовал ее примеру.

— В настоящий момент да, живу… Иногда быть торговцем искусством значит менять свой образ жизни и терпеть определенные лишения.

— Например кровать?

Он вздохнул, но его ответ прозвучал бодро:

— Не буду отрицать, что у меня было несколько неудач в последнее время… Но я на расстоянии одной сделки от Легкого Пути.

— Это какая-то красивая часть Сиэтла?

— Это выражение, дорогая. Предимпульсное.

Макс подумала, что ей привычнее иметь дело с младшим поколением.

Шервуд тем временем проговорил:

— Вы знаете, дорогая, вы очень молоды и довольно привлекательны. Выглядите здоровой.

Она наклонила голову и сузила глаза:

— Спасибо… я полагаю. Это имеет отношение к сделке, которую мы планируем совершить?

Он взмахнул рукой.

— Я ничего не имел ввиду, это просто наблюдение. Но люди, которые приносят мне товар, как правило, воры. У молодежи зависимость от наркотиков и у них нет вашего… здорового лоска. Люди постарше имеют… другие трудности, с которыми, я надеюсь, вы никогда не столкнетесь.

Она не знала, что ответить, но это и не имело значения: Шервуд готовил почву.

— Сейчас, я не говорю женщина… молодая девушка… не может быть вором, а тем более хорошим. Я знал нескольких за эти годы… Женщины воровки, которых я знал, были или неприятно жесткими или откровенно бесшабашными (прим. gay — другое значение — гомосексуальный), или и то, и другое…

Не зная быть ей польщенной или возмутиться, Макс спросила:

— И вы хотите узнать не лесбиянка ли я?

За бородой блеснули зубы:

— Моя дорогая, в моем возрасте, боюсь, это кажется неуместным.

Макс снова заулыбалась. Он был привлекательным пожилым мужчиной.

— Не хотите ли вы посмотреть, что у меня есть для вас?

— О да, — сказал от с тенью иронии. — Я считаю, что у нас была достаточная беседа, чтобы соблюсти нормы приличия, не так ли?

Она ответила ослепительной улыбкой.

Повернувшись спиной к Шерману, она медленно растегнула молнию на сумке, незаметно засунула ожерелье в карман, затем вытащила картину. Когда она повернулась обратно к торговцу, его рот широко открылся.

Он долго разглядывал картину, а потом спросил:

— Это… это подлинник?

— Должен быть, — улыбнулась она. — Но я не буду против, если вы захотите проверить.

— Пожалуйста, — сказал он.

Она положила картину на широкий стол, из одного из ящиков Шервуд извлек устройство, которое, как он объяснил, было ультрафиолетовым излучателем. Потом, установил его на столе, где картина как пациент на хирургическом столе ожидала ловкого хирурга. Шервуд спросил:

— Детка, могу я попросить тебя посветить?

Макс посветила, как и просил пожилой мужчина, направив свет ультрафиолетового излучателя на картину. Он перевел взгляд с картины на Макс, и выражение его лица стало… встревоженным. Потом он снова опустил взгляд на картину, наблюдая за ультрафиолетовыми лучами. Внезапный раскат грома заставил ее вздрогнуть. Сильный дождь стучал в окно и разносился эхом по коридору.

— Моя дорогая, — наконец сказал он, — это на самом деле настоящий Грант Вуд.