Шаг. Её каблучки свисают над пропастью, подол чёрной юбки трепещется над разинувшей пасть бездной.
- Ты не сможешь меня остановить, мне жаль, мне больше не интересен этот мир.
Я не слышу фальши в её словах, она и впрямь собралась полететь головой вниз, чтобы раскроить свой череп об асфальт. И это самое страшное, она не хочет, чтобы её уговаривали, она позвала меня, чтобы проститься.
- Кристина, ты ещё не знаешь, сколько всего интересного есть в этой жизни, ты медленно сходила с ума в своей тюрьме из стекла и бетона, но подумай, что жизнь, дарованная нам – самое прекрасное, что может быть, кто-то мечтает жить, но обречён медленно заживо гнить, а ты молода, здорова, ты красива, Кристина! Ты не сможешь вернуться, подумай, ты не сможешь ничего изменить!
- Если кто-то так хочет жить, почему Бог не дал ему здоровья и жизни? Почему он дал это мне, мне они не нужны, я чужая в этом мире, другая, никто не желает услышать меня.
- Я услышал тебя, твой голос среди тысячи других, я пришёл на твой зов, значит, ты что-то значишь, я не хочу, чтобы ты умирала, ты ещё можешь многое сделать.
Она сомневается, я вижу, как жалобно стонет её душа. Она действительно устала, он не нашла себя в этом мире. Я будто вижу себя со стороны. И от этого мне ещё больнее.
- Кристина, - я протягиваю её руку, пытаясь увлечь её с опасного края. Её волосы мечутся в потоках ветра. Я чувствую, что почти уговорил её. Слёзы горячими ручьями текут из покрасневших глаз. Мне кажется, что она делает полшага в мою сторону, и вдруг, неожиданно, в её глазах мелькает тот самый оборотень. Голодные волчьи глаза пожирают посеревшую бирюзу неба.
- Ты на их стороне, - хрипит оборотень, я понимаю, что с ним бесполезно разговаривать, и предпринимаю последнюю попытку вернуть Кристину Адамс.
- Я не могу быть на их стороне, они меня убили, я на твоей стороне, Кристина, не стоит ненавидеть весь мир из-за нескольких ублюдков!
Её губы искривляются в злобной усмешке.
- Смотри, как я умею летать, - она раскрывает руки, и словно, в замедленном кадре, падает вниз. Я бросаюсь вслед, за несколько секунд я ловлю ужас в её глазах, а потом свет гаснет. Её рёбра с хрустом рвут лёгкие, кровь ударяет в горло. Она трепещется на асфальте, захлёбываясь в ней. Ей страшно, теперь она не хочет умирать.
- Всё будет хорошо, - шепчу я на ухо, убаюкивая боль. Какие-то люди столпились над умирающей девушкой, они не бегут помогать ей, смерть пугает их хуже чумы. Я бы мог закричать, но меня никто не услышит. Я мысленно прошу небеса спасти её, они-то могут услышать меня. Кристина, словно пытаясь ухватить меня, сжимает побелевшие пальцы на моих перебинтованных запястьях. Моя бестелесность пугает её ещё больше, она безумно хрипит, она силится дышать. Где-то далеко слышны сирены скорой помощи. Люди спешат спасти невинное потерявшееся существо. Гомон толпы заглушает звуки сирены. Глаза Кристины мутнеют, я уже могу держать её руку, я могу ощущать её холод. Она умерла. Испуганная душа мечется в толпе, я вижу тёмный силуэт среди людских образов. Тот самый, который уносил когда-то меня во мглу и забвение. Её рёбра торчат из разорванной плоти, раны, убившие Кристину, останутся с ней навсегда. Она продолжает звать меня, но я уже не в силах спасти её. Страшный демон сжимает мёртвое тело когтистыми лапами, мне жаль несчастного человечка, который даже не успел осознать, что умер. Я мысленно прощаюсь с Кристиной, когда-нибудь и она отправится на поиски потерявшейся души, дабы подтолкнуть её к безумию. Прости меня, Кристина Адамс, я не смог помочь тебе, я породил новое зло…
18.
Я сидел в парке, и вдруг, услышал крики людей. Я прибежал на то место, откуда доносились возгласы ужаса. Толпа расступилась, и я увидел мёртвую рыжеволосую девушку. Она спрыгнула с крыши. Её тело напоминало разорванную тряпичную куклу, утопающую в луже собственной крови, сломанные рёбра нависли над багровым комком внутренностей кровавыми паучьими лапками. Мне стало дурно, терпкий удушливый запах окружал толпу. А они просто смотрели, кто-то вызвал скорую помощь, но всё было тщетно. Девушка трепыхалась ещё пару минут, протягивая посиневшие руки кому-то невидимому, а потом замерла. Мне страшно, тот жуткий чёрный ангел, прилетавший за мной, забрал её, я точно знаю, что она видела его. Он убил её, потому что боится остаться в мире живых навсегда, я надеюсь, что теперь его душа упокоилась, и он больше не будет пугать и сводить с ума живых. Я не знаю имени несчастной девушки, но я хорошо запомнил черты её бледного лица и распластанные по асфальту волосы. Сегодня я нарисую её портрет. В память о столь быстротечной жизни. Мне страшно. Тот жуткий ангел приходил за мной, а умерла она…
19.
Меня зовут Сирения Адамс, сегодня самый жуткий день в моей жизни. Сегодня умерла моя дочь – Кристина. Моя девочка, мой ребёнок! Как мне жить дальше? Я рыдала целый день, я ничего не ем и не пью. Жизнь потеряла смысл. На мгновение я забываюсь и просто смотрю в окно, отключаюсь от внешнего мира и переношусь в какие-то грёзы, где моя девочка ещё жива, где она счастлива и смеётся. Но потом я осознаю, что её больше нет, что я больше никогда её не увижу, и слёзы снова катятся из глаз. Как я могла не заметить, что она на грани? Как могла так хладнокровно отрицать тот факт, что ей нужна моя помощь? Она была бы жива, это всё из-за меня, из-за моих постоянных нападок, замечаний, требований! Нет, нет, нет, я не виновата, я просто хотела, как лучше, как и любая мать, Кристина выросла эгоисткой, она не подумала обо мне и об отце, она думала только о себе, когда летела вниз. У неё было бы блестящее будущее, если не её постоянные мысли о смерти. Мы с Гарри думали, что с возрастом это пройдёт, в школе у неё не ладилось, друзей не было. Одинокая и злая она ни о чём не хотела разговаривать. Эта её мрачность, замкнутость. Кристина сама срезала волосы. Учителя выражали озабоченность её состоянием. Я хотела отвести её к врачу, но не успела. Что я могла сделать? Она уже всё решила! Я могла запретить ей подобные мысли, но она всё равно продолжала бы ненавидеть весь мир. Моя дочь умерла, её больше нет, нет моей Кристины. Гарри пытается заговорить со мной о похоронах, я же впадаю в безумную истерику, я отказываюсь верить, что моя девочка умерла, что её больше нет с нами. Она всё ещё рядом! Её одежда, обувь, её рисунки, всё напоминает о ней, всё дышит ей! Нет! Она не могла умереть, не могла, моя Кристина! Я столько бессонных ночей посвятила тебе, почему ты оставила меня в этом холодном мире? Или нет уже больше справедливости на этом свете? Я честно ходила в церковь, я соблюдала пост. Я старалась быть правильной. За что Бог отнял у меня дочь? Я смотрю на слоняющегося из угла в угол Гарри, он стал чужим для меня, совершенно чужим. Я и не заметила, как наша семейная жизнь дала трещину, наши ссоры и постоянное напряжение отражались на Кристине, а теперь её не стало, и пропала единственная нить, которая связывала нас. Более того, Гарри стал мне противен с его постоянной привычкой оставлять по всему дому кружки из-под кофе. Я не чувствую ровным счётом ничего к этому человеку, он напоминает мне о Кристине, и сердце рвётся на части. Я не могу ненавидеть его, но и быть рядом с ним тоже не могу. Кристина, как ты могла оставить меня одну? …
20.
Шаг назад… десять… Кто я? Где я? Почему мне так больно? Неужели я умерла? Всё, что я помню – это его глаза, наполненные ужасом. Мои рёбра! Боже, они торчат из плоти кровавыми осколками. Обрывки одежды свисают грязными лохмотьями с них. Что я натворила? Я не хочу умирать! Нет!
21.
Я не знаю, сколько прошло времени, возможно, всего несколько минут, а, возможно, и лет. Время остановилось для меня, перестало существовать. Я никогда не думал, что смерть так ужасна. Отчего люди полагают, что она всегда обходит их стороной? Это может случиться с каждым? Приходящий день приносит солнечные лучи, а вместе с ними отнимает несколько жизней. Рождение новых людей нельзя считать заменой, потому как, ушедших уже не вернуть. Кем станут эти дети? Смогут ли они реализовать себя, или так и будут гнить в повседневности? Никто не даст ответ, талантливые в начале своего пути, они забрасывают карандаши и скрипки, и играют в уже совершенно иные игрушки. Депрессия преследует гениальных личностей, они страдают от невозможности выразить, сделать, понять. Они уходят брошенными и несчастными, и попадают туда, откуда пришёл я. Кристина не была гением, она не рисовала картин и не писала романы, она была просто другая. Мир поглотил её, словно кисельную массу, разжевал, не подавившись костями. Я не хочу думать о том, что она теперь стоит среди мёртвых деревьев и смотрит в даль, надеясь уйти в пустоту. Я изучаю этот мир сквозь призму своей смерти, это позволяет иначе оценить всё, когда уже никуда не торопишься, когда тебе безразлично время, и всё, что связано с ним… Я бесполезен, даже моя смерть не принесла никому облегчения…
