Когда Дейв подрос и картонная гитара родительской немилостью спикировала в мусорный бак, основной игрой стал крикет и иногда футбол в школьной команде - Мюррей хоронил за пределами поля талантливого диспетчера, так и не состоявшегося Бобби Чарльтона. К 14 его захватили совсем другие игры, в которые играли все сверстники, - он стал скинхедом. В отличие от Харриса, пучина хулиганизма чуть не затянула его - стрижка «под ноль», подтяжки, «док мартенсы», уличные драки в течение двух лет, пока так же внезапно он не решил остановиться и взглянуть на жнзнь с более мирной стороны. Для этого было совершено грехопадение в другую крайность - Мюррей стал «хиппи». Пластинки исполнителей регги, пальто «от афгани», волосы до пальто, «клеши» до земли, портвейн - «прощай, оружие!».
...Из блюдца радиоприемника раздавались звуки, как потом выяснилось, «Voodoo Chile (Part 2)» Джимми Хендрикса. Мюррей стоял и вопросительно смотрел на откормленную физиономию блюдца. «Как оно это сделало? Что это было?» В течение последующего времени бывшие лысые друзья, со своих помоек наблюдавшие за изменениями в природе родного квартала, с удивлением глазели на обросшего Мюррея, возвращавшегося из очередного рейда в «рекорд-сторе» с выкопанной там пластинкой Хендрикса или некоего блюзовика. Но сама память о старых друзьях отныне развеялась «как дым над горшком». Тщательно проштудировав «Мелоди Мэйкер» на предмет, не случится ли окрест какой-нибудь сейшн, имеющий хоть мало-мальс- кое отношение к року, Мюррей затем отправлялся по указанному адресу в надежде обзавестись новыми знакомыми, с такими же, как и у него, признаками помешательства. Пока же в Клэптоне, где семья вроде бы бросила, наконец, якорь, его случай был самым патологическим. Правда, за несколько улиц от него вскоре нашелся такой же шиз, как и он сам, тоже экспериментировавший с попаданием в ноты. Звали его Эдриан Смит.
«Мы сошлись с Дейвом сразу - на почве увлечения музыкой. Дейв тогда гораздо дальше меня ушел в деле освоения гитары. Он уже целых восемь месяцев играл на самопальном «Гибсоне», в то время как я еще только бренчал на дешевой акустике. Я ему даже завидовал тогда! Как бы то ни было, мы ходили по очереди друг к другу в гости и играли вдвоем, и, я думаю, нам это очень сильно пошло на пользу».
Оказавшись после окончания школы, в 15 лет, на свободе, Дейв сразу отмел мысль найти подходящую работу. Вместо этого он решил сосредоточиться на занятиях гитарой, в надежде, что однажды ему удастся сделать карьеру на этом поприще.
«Дейв для нашего квартала был самой настоящей рок-звездой: у него были очень длинные, по тогдашним представлениям, волосы, соответствую
п ШЙ прикид, добротная электрическая гитара, он уже справлялся с уймой аккордов, чем приводил всех в состояние благоговейного почтения. Раньше мы таких видели только по телевизору».
В шестнадцать Эдриан и Дейв с еще одним школьным товарищем, Дейвом МакКлаф- лином, игравшим на бонго, организуют свою первую «группу» под названием Stone Free.
Юным рок-звездам довелось даже отыграть один концерт, в воскресенье в местной церкви (!), который почтило своим вниманием целых шесть человек. За исполнение пяти кавров Т Rex и Хендрикса одна сердобольная старушка расщедрилась молодым талантам на первый в их жизни гонорар: по батончику «Mars» (Кстати, где деньги за рекламу? Отвлекаюсь,. извините.) на каждого и одну банку коки на всех.
Дейв и Эдриан проиграли вместе весь свой «трудный возраст», иногда пописывая кое-какой собственный стафф, иногда при случае лабая в импровизированных бандах-однодневках. Оба друга представляли собой идеальный пример действенности мощнейшего диалектического закона о борьбе противоположностей за единение во имя мира на Земле. Если Эдриан был скорее писатель, то Дейв - типичный читатель. В то время как Смит сочинял свои собственные вещи, мечтая возглавить какую-нибудь шайку урелов (urchin, по-английски), Дейв, лежа на кушетке, мусолил Melody Maker на странице «Требуется гитарист», затем шел к телефону, а иногда под вечер отправлялся на прослушивание.
«Было ясно, что однажды Дейви уйдет, когда ему поступит предложение от стоящей группы. Он просто ждал момента, чтобы перейти в другую весовую категорию. В этом не было ничего плохого, он был хорошим гитаристом, игра в классной команде стала бь* прогрессом для него. Что в конце концов и случилось, когда его пригласили в Maiden. Я же был его прямой противоположностью - я сам писал песни и хотел собрать свою собственную группу».
В итоге в 73-м Дейв попал в группу под названием Electric Gas, засорявшую атмосферу проамериканским коммерческим «роком». «Это было не совсем то, что я хотел, но это была смена обстановки для меня, и я согласился». В репетициях и скудных, как выделения на ранней стадии гонореи, концертах в пивнушках и молодежных клубах, на которые так никто и не пришел, прошел год. Затем была «крезанутая панковская команда» The Secret, которая, несмотря на присущие всем панкам проблемы с психикой и опорно-двигательной функцией, обзавелась где-то менеджером и контрактом с лейблом. «Мне не пришлось стричь волосы или менять что-то в своей игре - это была еще заря панка, поэтому музыка, которую играли The Secret, была смесью стилей, очень сильно отдававшей глэмом. Кончилось все тем, что я записал с ними один сингл, который вышел на каком-то нас-
только независимом лейбле, что вряд ли я когда-нибудь смогу самостоятельно вспомнить его название. Тем не менее я первый раз попал в профессиональную студию - это было колоссальным опытом для меня».
Однако вскоре после выхода сингла (тогда, наверно, это слово Мюррей произносил с большой буквы), он уходит из ансамбля «Секрет» и отправляется прямиком в ансамбль «Колдун»... Память об этих коллективах будет жить в веках. Только потому, что они упоминались в этой главе перед словом «Maiden».
...Оставалось найти Мюррею гитарное подмастерье. Именно на эту роль был взят в группу Боб Сойер (сценический псевдоним Боб Анджело). Боба нашли довольно быстро, благо теперь в таких местах, как «Бриджхауз» и «Карт & Хорсес», к услугам мэйденовцев была разветвленная агентурная сеть. Годился Сойер Мюррею только в ученики: он был неплох, если ему показывали, что надо делать. Дальше в нем просыпался смышленый маль: чик, и он схватывал все на лету. Все шло как по маслу до тех пор, пока Сойер, который был старше остальных года на два, не решил посостязаться с Мюрреем в мастерстве. Это была ошибка. В этих соревнованиях шансы Сойера получить первый приз равнялись шансам инвалида-ампутанта, вышедшего на старт с белозубым негритянским мужчиной. Масла в огонь подлил концерт в Баркинге. Мюррей был хорош настолько, что мог играть зубами, чем он, собственно, иногда и занимался, обнажая перед аудиторией два ряда белоснежных, как нераскрашенная гжель, зубов. Боб решил проделать то же самое, но, на свою беду, поздно вспомнил, что так играть он не умел. Пришлось повернуться спиной к залу и помогать себе руками. Это, конечно, не ускользнуло от взгляда Харриса, стоявшего, по привычке, перед ударной установкой. Как и от взглядов помещавшейся вблизи сцены публики. На последовавшей экстренной «аперитивке» Боб вспомнил все семейство бобовых, особенно маму. Через несколько концертов Сойер был свободен.
Но перед этим группу покинул Мюррей. И виной тому послужил все тот же Сойер.
Мюррей: «Это случилось в конце 76-го. После одного концерта в «Бриджхаус» я обронил какую-то неудачную фразу в отношении Денниса. Боб тут же побежал к нему со словами: «Дейв только что сказал про тебя такое!» - и ретранслировал мои выдернутые из контекста слова. Сказать, что Дэн обиделся - не сказать ничего. Он подошел ко мне и начал втирать что-то очень патетическое, что обычно говорят только после нескольких бутылок пива. Боб сделал из мухи слона.
