Литмир - Электронная Библиотека
A
A

«Нет», — подумал Бейли. — «Я был осторожен».

Факт: обычные работы, которые он выставлял — пейзажи, портреты — он создавал кое-как, как Пенелопа свою ткань. Они наводили на него скуку, но зато должны были предупреждать любопытство окружающих, связанное с теми произведениями искусства, которые создавались им дома.

Факт: Дверь была заперта всегда, когда он занимался серьезным искусством. Потайной шкаф открывался мгновенно, готовый принять и спрятать холст; стандартная, наполовину законченная картина была приготовлена для того, чтобы в пятнадцать секунд хорошо отработанных движений заменить… если бы в дверь постучали. Поскольку его квартира находилась на четвертом этаже, а напротив был расположен товарный склад, жалюзи лучше было не закрывать; это могло только вызвать подозрения.

Факт: Квартира расположена не в самом удобном для работы месте, но все-таки она находится в районе Хейт-Эшбери. До Закона о психическом здоровье, это было традиционное место сборищ эксцентричных горожан. Поэтому впоследствии он был так тщательно обработан и расчищен — здания были снесены или перестроены в соответствии с требованиями личной гигиены и стали использоваться с выгодой — таким образом, этот район стал наиболее респектабельной частью Сан-Франциско. Служба надзора находится неподалеку от Ноб-Хилла. А что касается буржуазии Хейт-Эшбери, то она имеет самый высокий средний показатель стабильности в городе.

Факт: Полная маскировка была стилем его жизни.

Что же подвело его, в конце концов — он сам? Избыток юмора или его нехватка; недостаточное честолюбие, небрежность при работе в общественных организациях, чрезмерная сдержанность или наоборот — наверное, что-то кого-то заставило подумать, что было бы лучше заявить об Уильяме Бейли как о возможном психе. Может быть, может быть, может быть. Но как по их предположению должен вести себя сумасшедший?

— Ха-ра-шо, — протянул Джо, — посмотрим ваши документы.

— Но это, это всего лишь живопись… в манере Ван Гога…

— Какое ухо вы собираетесь себе отрезать? — спросил Джо удивленно. А, может, вовсе и не удивленно. Поговаривали, что у бригады психического здоровья, обслуживающей этот город, была коллекция патологических, порнографических и других запрещенных работ, которая могла бы поспорить даже с фэбээровской.

Напарник Джо продолжал пристально вглядываться в неистовые синие и желтые цвета лютикового луга, который как раз писал Бейли.

— Таких больших цветов не бывает, — сказал он. — Кроме того, здесь не наблюдается перспективы. — Он покачал головой, прищелкнул языком. — Приятель, вы больны.

— Это будут решать в клинике, — сказал Джо. — Но давайте посмотрим ваши документы, Мак.

Бейли механически извлек бумажник. Джо скользнул взглядом по водительским правам, разрешению на трудоустройство, карточке военнообязанного, справке о прививках, разрешению потреблять алкогольные напитки, карточке страхования, библиотечной карточке:

— Эй, откуда здесь «класс Б»?

— Я социолог, — пробормотал Бейли. — Исследователь. Иногда мне необходимо просматривать специальную литературу — книги… журналы…

— Н-да? А потом вы предъявите отметку о «классе А» и вынесете копию Краффта-Эбинга? — Джо засмеялся; но смех оборвался, когда он дошел до записи о проверке психики.

— Смотрите, — Бейли старался не замечать сухости в глотке. — Все правильно проштамповано. За каждый год на протяжении… последних шести лет?.. В точности так, как этого требует закон. В последний раз это было… четыре месяца назад?

— Послушай, друг, — в голосе Джо явно звучала усталость. — Не будем играться в прятки. Ты же знаешь, сколько информации дает одна вшивая энцефалограмма, если ее приходится делать тремстам миллионам людей по всей стране. Если бы с ее помощью можно было выявлять сумасшедших, я бы ходил без работы, верно? — Он засунул бумажник во внутренний карман пиджака. — Ты тоже можешь присесть, Бейли. Вон, в тот угол, чтобы не мешать нам. Начнем, Сэм, давай-ка все здесь быстренько осмотрим.

Тот кивнул и направился к полке с книгами. Он достал из кармана список названий и стал сличать их с названиями книг, стоящих на полке. Дело у него продвигалось медленно: то и дело приходилось снимать обложки с обернутых книг, а кроме того, выборочно проверялись и необернутые — для того, чтобы убедиться, что внутренний блок соответствует названию на корешке. Губы проверяющего шевелились. Джо работал более организованно; он рылся в выдвижных ящиках как терьер, почуявший запах крыс.

Бейли присел на указанное ему кресло. Им завладело оцепенение. Зачем беспокоиться? Что это даст? Если бы ему удалось заснуть! «Быть может, задремать, уснуть, умереть… Нет, стоп, вот что. Удаление, уединение. Желание обособиться. Основная шизоидная характеристика, с которой боролся, к которой привыкал, которую прятал в себе с тех пор, как лечение психических расстройств стало обязательным — ведь я не сумасшедший. Нет. Нет. Нет.

Но я так устал. Если бы только весь мир убрался куда-нибудь и оставил меня в покое».

Через час Джо и Сэм сверили свои записи. Они не нашли потайного шкафа, но оказалось, что есть и другие многозначительные факты. Бейли не знал, какие именно. Он был уверен, что на виду не было ничего запрещенного. Но не было сомнения и в том, что закон разрешал иметь множество вещей, наличие которых для опытного глаза было каким-нибудь явно определенным признаком. Бейли понятия не имел, что это могли быть за вещи: психиатрическая информация самого примитивного уровня была недоступна лицам, не имеющим карточки с обозначением «А»; корме того, детективы говорили слишком тихо, и он не мог подслушать их разговор.

Но это не имело никакого значения. Густая черная волна апатии захлестнула его.

— Ладно, мы заберем его и подробно во всем разберемся, чтобы прояснить ситуацию.

— А разве мы еще этого не сделали? — Сэм, наверное, был новичком в этом деле; скорее всего, его перевели из другого подразделения.

— Нет, черт возьми! Как ты думаешь, почему нам приказывают оставлять все найденные вещи там, где они были найдены? Настоящий эксперт на основании того, как сложено, ну, например, нижнее белье, может определить, хочет ли сумасшедший в глубине души убить своего отца или придушить мать.

— Или обоих? — оскалил зубы Сэм.

— В этом случае, я думаю, возможно. Ты же помнишь, у нас есть ордер на срочный арест. Еще одна причина, чтобы побыстрее доставить его куда надо. — Джо широкими шагами направился к креслу — пол слегка задрожал под его весом — и схватил Бейли за руку. — Вставай, придурок. Доктор уже ждет тебя.

Бейли пошел с ними, еле передвигая ноги. Они остановились, чтобы запереть и опечатать дверь. Наверное, известие об аресте разнеслось по всему дому; коридоры и лестницы были пусты. Шаги отзывались эхом.

Снаружи беспощадно сверкало солнце, в летнем небе описывали круги быстрокрылые чайки. Такому ясному дню даже удалось осветить неуклюжие утилитарные фасады домов, выстроившихся по обеим сторонам улицы, неуклюжие утилитарные одежды прохожих, спокойно идущих по своим делам. Мимо с каким-то электрическим спокойствием проезжали автомобили; «Все-таки, им присуща определенная безвкусица» — подумал Бейли. На полицейском автомобиле не было маркировки. Это был «шевроле» выпуска 1989 года с нескладывающимся верхом.

В приступе возмущения Бейли воскликнул:

— Почему?

— Почему что?

— Гражданские автомобили. И требование, чтобы хорошо просматривался салон автомобиля. Не доводит ли это требование анти-интимности до смехотворных крайностей?

Сэм вытащил блокнот и стал записывать.

— Как пишется слово «смехотворный?» — спросил он.

— О, это неважно, — ответил Джо.

Бейли снова замолчал. Джо открыл дверцу автомобиля и сел за руль. Сэм и Бейли разместились на заднем сиденьи. У Бейли не было никакого желания смотреть на своих тюремщиков, поэтому он уставился в окно.

Они проезжали мимо местного служебного телевизора. Впервые — с тех пор, как он переехал в этот район и научился не замечать этот экран — он обратил на него внимание. Экран был размещен на стене, неподалеку от автобусной остановки. Как всегда, когда не было никаких экстренных объявлений, экран убеждал публику следовать правилам гигиены.

2
{"b":"1619","o":1}