Сидевший за одним, из дальних столиков Южного крыла мэр города Нью-Йорка под жидкие аплодисменты поднялся со своего места, чтобы сообщить, что Оливия и Кристофер Максоны только что пожертвовали автобусному вокзалу десять миллионов долларов на сооружение кухни для подобных мероприятий в будущем и еще десять миллионов музею искусств Метрополитен за их щедрое сотрудничество, выразившееся в предоставлении для данного события Храма Дендура, Патио Блюменталя, Двора Энгельхарда и Большого Зала.
Оливия Максон вскочила, чтобы заявить: «И не удивительно — после всего этого! Я никогда не видела, чтобы мой муж с таким удовольствием делал пожертвования какому-либо заведению».
Потом появился свадебный торт, над которым не один месяц в поте лица трудились легионы кондитеров и учеников в кафе «Чайный кекс», расположенном в следующем квартале на Девятой авеню у Тридцать девятой улицы. Аплодисменты, звучавшие чуть раньше, не шли ни в какое сравнение со спонтанным проявлением визгливого восторга, взорвавшегося при виде свадебного торта, который вкатили на подъемнике, опустили и раскрыли перед аплодирующей публикой на большой, отведенной под оркестр, площадке в Южном крыле у помещения «Au Bon Pain», [107]в котором раньше размещался банк и где был высокий потолок. Торт представлял собой удивительное сооружение из взбитого крема, сахарной ваты, глазури и воздушных слоев легчайшего продукта сродни амброзии на масле с мороженым и приправленной ликером шоколадной начинкой в невиданных ранее количествах. Свадебный торт имел в высоту сорок четыре фута, весил тысячу пятьсот фунтов и обошелся в один миллион сто семнадцать тысяч долларов.
Всем было жать, что его нельзя сохранить и выставить в музее искусств Метрополитен.
Самой невесте разрезать торт было не по силам, потому что у нее не хватало роста.
Зрелище нарезки торта соответствовало величию всего события: группы гимнастов и акробатов в белых трико и розовых корсажах из Цирка Братьев Ринглинг и Барнум энд Бейли, гастролировавшего тогда на Мэдисон-Сквер-Гарден, всего в нескольких кварталах от автовокзала, рассекли его сверху донизу. Торт подали на трех тысячах пятистах тарелках, каждая из которых была украшена сделанными из сахарной ваты побегами молодого горошка. Фарфор был от Споуда, и его выбрасывали вместе с объедками, чтобы сэкономить время и не нарушить плотного графика подвозящих провизию грузовиков и рейсовых автобусов, которые, не сталкиваясь между собой, прибывали и убывали без перерыва. Торта было более чем достаточно для трех тысяч пятисот гостей, и оставшиеся восемьсот фунтов нарезались на блоки и скоростными рейсами отправлялись в приюты для эвакуированных нечестивцев, чтобы они наполнили свою утробу, прежде чем взбитый крем и начинка из мороженого растают и сгниют.
Лимузины и грузовики, доставлявшие продукты и вывозившие мусор, использовали лишь половину из четырехсот шестидесяти пяти пронумерованных ворот терминала, и их движение было синхронизировано с расписанием прибытия и отправления автобусов сорока компаний, число рейсов которых составляло две тысячи в день, а число ежедневных пассажиров достигало двухсот тысяч. Отбывающим пассажирам был предоставлен бесплатный билет как стимул отбыть побыстрее. Прибывающих пассажиров направляли прямо на тротуары, к подземке, такси и местным автобусам, и казалось, что они тоже являются рассчитанными частицами общего движения в хитроумной пантомиме.
Хотя и предполагалось, что президент задержится, чтобы избежать обмена любезностями со всеми остальными тремя тысячами пятьюстами гостями, однако его опоздания на саму брачную церемонию и на начало окончания двух обедов не ожидалось. Не подготовившись и не отрепетировав это действо, Нудлс Кук неохотно играл роль шафера, он также принял невесту от Кристофера Максона и передал ее М2. Он сделал все это, но вид у него был совсем не президентский.
Йоссарян в диспетчерском центре связи вполне отчетливо видел, как он во фраке собственной персоной наблюдает за Нудлсом Куком, который, нервничая все больше и больше, поглядывает на него за его столиком, а потом на свои часы. У Йоссаряна в обоих местах одновременно в разный час и в разный день тоже голова шла кругом от удивления. В обеих точках он слышал, как первая леди жалуется Нудлсу Куку на трудности, которые она испытывает, пытаясь узнать о том, что на уме у президента. Наконец, он понял Нудлса Кука и в одиночестве поднялся со своего места.
В главном билетном зале Южного крыла находилось произведение прославленного скульптора Джорджа Сегала; это творение состояло из трех фигур, имевших высоту в три человеческих роста, и символизировало автобусных пассажиров — двух мужчин и одну женщину, направлявшихся к дверному проему. Йоссарян знал, что под покровом ночи три фигуры были заменены тремя вооруженными агентами секретной службы, известными своей выносливостью и хладнокровной выдержкой и призванными изображать собою увезенные статуи. При них были спрятанные воки-токи, и они целый день простояли недвижно, слушая информацию из Вашингтона относительно местонахождения и предполагаемого времени прибытия самого почетного гостя.
Йоссарян притормозил около одного из них, изображающих статую, и спросил sotto voce: [108]
— Где он, хер его побери?
— С какого хера мне знать? — ответил агент, едва двигая губами. — Спросите у нее.
— Этот хер моржовый не выйдет из своего кабинета, — сказала женщина, совершенно не двигая губами.
Информации, объясняющей задержку, не было.
А празднество тем временем продолжалось. Координация многочисленных перемещений оборудования и провизии, а также подразделений персонала была задачей, требующей не меньшей точности, чем военное вторжение в зону Персидского залива, при этом уровень допустимой ошибки здесь был ниже. Опытные вашингтонские специалисты по тыловому планированию были откомандированы для совместной работы с Макбрайдом и администраторами из Комитета по планированию фирмы Милоу Миндербиндера по поставке провизии и обслуживанию торжеств.
Стратегия была спланирована в штабе фирмы и реализовывалась в ее кухнях и цехах, а также в просторных ресторанах музея искусств Метрополитен и в многочисленных близлежащих продовольственных магазинах со складскими помещениями и обрабатывающим оборудованием, привлеченным для такого крайнего случая. Поскольку создатели здания АВАП не предвидели будущего развития бизнеса по обслуживанию торжеств и поставке провизии, они не предусмотрели кухонь, что обусловило необходимость заключения союзнических отношений с находящимися поблизости многочисленными учреждениями общественного питания.
В день торжественного события главные поставщики провизии начнут, как это видел Йоссарян, и в самом деле начали, как это тоже видел Йоссарян, прибывать на автовокзал задолго до восхода солнца, и внутренние помещения всех этажей, которые предполагалось использовать, были заняты вооруженными людьми в штатском и закрыты для пассажиров.
В семь ноль-ноль тысяча пятьсот рабочих расположились на предназначенных для них местах и приступили к действию.
В восемь ноль-ноль в помещении фирмы Милоу Миндербиндера по поставке провизии и обслуживанию торжеств была запущена сооруженная специалистами инженерных войск сборочная линия по производству канапе и других малых сандвичей, а также по нарезке копченого лосося и подравниванию ломтиков. Работа эта не прекращалась, пока не были приготовлены и отгружены четыреста восемьдесят тысяч этих чайных сандвичей.
В восемь пятнадцать первоначальные ударные группы в обеих точках были усилены шестьюдесятью поварами, семьюдесятью электриками, тремястами флористами и четырьмястами официантами и барменами.
В восемь тридцать команды начали чистить пятьдесят бушелей устриц и пятьдесят бушелей клемов, варить двести фунтов креветок и готовить пятьдесят пять галлонов приправы.
В девять ноль-ноль на автовокзал начали прибывать столы, стулья и прочие предметы мебели, а электрики и сантехники приступили к осуществлению необходимого и значительного объема работ, тогда как в фирме Милоу и музее искусств Метрополитен шинковщики налегали на овощи для салатов, с рекордной скоростью нарезая тысячу связок сельдерея, тысячу пятьсот фунтов морковки, тысячу один кочан цветной капусты, сто фунтов цуккини и двести фунтов красного перца.
