— Теперь полный порядок, — опустив глаза и смущенно потирая большие крепкие ладони, вставил Кузьма. — Все на уровне.

— Вижу, — согласился Земцов, — вижу и одобряю. И в особенности за то, что начал учиться, заочником академии стал.

— Тут Галина меня перепилила, — под общий смех признался Кузьма.

— Знаю, знаю, — прервал его Земцов. — Галине Сергеевне любой политработник может позавидовать. Ладно, Кузьма Петрович, не будем вспоминать старые грехи. И потому не будем, что нет больше среди нас прежнего, отставшего в теории капитана Ефимкова, а буду я чокаться с майором Ефимковым, заместителем командира полка. Итак, товарищи офицеры, выпьем этот бокал не за мои проводы, а за то, чтобы и дальше продолжался этот ваш рост, чтобы у каждого офицера главной линией жизни, если так можно выразиться, всегда был творческий подход к делу, стремление к новому. За работу и удачи!

Пять рук одновременно протянулись друг к другу, пять рюмок на секунду соединились с приглушенным звоном.

Наскоро закусив, офицеры покинули буфет, потому что дежурный по аэровокзалу напомнил, что самолету время взлетать. Уже последние пассажиры взбирались по стремянке в машину. Земцов крепко пожал руки Мочалову, Андронникову и Цыганкову, а с Кузьмой Петровичем Ефимковым, вдруг растрогавшись, даже расцеловался и грузно полез по узким ступенькам стремянки в самолет. Он еще выглянул из люка и, сняв с лысой головы фуражку, помахал ею на прощанье. Загудели мощные моторы, и, взметая пыль, самолет двинулся к старту. Летчики махали ему вслед, пока он взлетал и делал круг над аэродромом.

Обратно ехали молча. Рыча мотором, взобрался «газик» на горный подъем и, перевалив его, помчался к Энску. Когда впереди обозначились красные здания авиационного городка, Ефимков, ни к кому не обращаясь, раздумчиво сказал:

— Вот так и бывает. Сживешься с человеком, срастешься с ним — и вдруг разлука.

— Ничего, майор, — откликнулся Цыганков, — лишь бы из сердца человека не вырывать, остальное не страшно.

— Такого, как полковник Земцов, не вырвешь, — не оборачиваясь, заметил Андронников, — кого нам вместо Земцова пришлют?

Мочалов пожал плечами.

— Пока его обязанности будет исполнять полковник Шиханский.

Андронников переключил скорость и затормозил на повороте:

— Как он?.. Не очень крут?

— Не знаю, — сдержанно ответил Мочалов. — Мне известно, что вопрос о назначении нового командира дивизии еще не решен. Что касается полковника Шиханского, так он назначается начальником штаба и временно будет за командира. Объективные данные у него хорошие: кончил две академии, был на фронте.

— А мне он не особенно понравился, — прогудел над ухом Мочалова Ефимков, — говорит и не смотрит на тебя. Дважды повторил: «я начальник строгий». Для чего это?

— Первое впечатление обманчиво, Кузьма Петрович, — решительно возразил Мочалов. Он вдруг вспомнил чуть желтоватое лицо недавно приехавшего полковника Шиханского, его манеру разговаривать, не поднимая тяжелых век, растягивая слова, словно процеживая их сквозь зубы. После первой встречи Мочалов не мог отделаться от мысли, что полковник Шиханский заранее устанавливает в отношениях с подчиненными ту дистанцию, на которой невозможны простые и теплые отношения, такие, какие, скажем, были и у него и у всех других с полковником Земцовым или генералом Зерновым. Шиханский говорил рассудительно, очень хорошо знал реактивную технику и несколькими вопросами даже озадачил Мочалова. Когда Сергей на два из них не смог ответить, полковник Шиханский ответил сам, но при этом так холодно посмотрел на него, будто хотел сказать: «Вот видите, товарищ подполковник, я объясняю вам вещи, которые вам положено знать не хуже меня. Я не делаю зам замечания, потому что я корректен, но вы задумайтесь».

Мочалов густо покраснел тогда и почувствовал себя школьником, плохо выучившим урок. Почему-то подумалось: «А вот Земцов — тот бы не так. Тот бы вспылил, выругал, а потом по-дружески все объяснил. И была бы полная ясность в отношениях». Однако сейчас откровенность Ефимкова покоробила Мочалова. При офицерах так не стоило говорить о том, кому на время было доверено командовать дивизией.

— Первое впечатление обманчиво, Кузьма Петрович, — еще раз повторил подполковник Мочалов. — Разные бывают командиры. У одного, как у Земцова, всегда видна добродушная прямота, другой хорошее сердце прячет под внешней строгостью. Поживем — увидим.

— Я-асно, — врастяжку произнес Кузьма, давая этим знать, что он угадал мысли Мочалова.

«Газик» уже мчался по широкой улице Энска. Андронников развез своих пассажиров по домам. Мочалов сошел у здания клуба и медленно побрел на квартиру. Он решил, что поваляется часок в постели, просмотрит свежие газеты, а потом отправится на полковые соревнования по волейболу. Но едва он переступил порог своей комнаты, телефон захлебнулся длинным оглушительным звонком. Вероятно, с коммутатора звонили уже не однажды, потеряв надежду застать его дома, потому что телефонистка и ни собиралась прерывать вызова. Звонок длился до тех пор, пока Сергей не крикнул в телефон с неожиданном раздражением:

— Девушка, нельзя без шумового сопровождения?

— Это вы, товарищ подполковник? — послышался бойкий голосок дежурной телефонистки. — Вас «Планета» вызывает.

— Давайте, — насторожился Сергей.

Говорили из штаба соединения. Пискливо, чуть слышно играло радио.

— Я «Планета», — наконец раздался чей-то далекий голос. — «Лена», где Мочалов?

— У телефона, — громко сказал Сергей.

— Мочалов? С вами полковник Анисимов говорит. Вы хорошо слышите?

— Да.

— Передаю приказание Шиханского. Все учебные полеты на понедельник и вторник отменить. Завтра в девять ноль-ноль вы должны быть у него. Полковник поручил передать, что через два дня будете выполнять четвертый маршрут. Всей «Леной». Ясно?

— Вас понял, — лаконично ответил Сергей. — Передайте полковнику Шиханскому, что его приказание будет выполнено.

— Еще не все. К выполнению четвертого маршрута подготовку необходимо начать сегодня же.

— Слушаюсь.

— Всего доброго, — сказал Анисимов, и в трубке опять чуть слышно заиграло радио.

Мочалов отошел от телефона, снял с головы фуражку и, размахнувшись, бросил ее на диван. «Вот тебе, бабушка, и Юрьев день! Не успели проводить «батю» Земцова, как и самим приказали покидать Энск». Выполнить «четвертый маршрут» всей «Леной» было заветной мечтой не только подполковника Мочалова, но и всех его подчиненных. Это означало, что весь летный состав истребительного полка должен будет вылететь за получением самолетов самой новейшей конструкции. О тех машинах знали они пока только по техническим описаниям да рассказам немногих очевидцев, но для каждого летчика и техника эти новые машины были теперь заветной мечтой.

Четвертый маршрут был длинным и продолжительным. Пролегал он над тремя горными перевалами, тянулся потом над сверкающим морем, шел над югом страны и потом за Воронежем круто брал вправо к заволжскому городу, где находился центр переучивания. Начальником центра переучивания был генерал-лейтенант авиации Зернов, «старик Зернов», выдвинувший два года назад Сергея Мочалова на должность командира полка. «Снова встретимся», — подумал Сергей. Несколько дней назад он бы несказанно обрадовался, узнав о близкой возможности вылететь за получением новых самолетов, но сегодня, после проводов Земцова, стало жаль, что два таких события обрушились без передышки в один и тот же день.

Не успел он разобраться как следует в своих ощущениях, как в дверь постучали.

На пороге появился ефрейтор Елкин, маленький, конопатый, доставлявший обычно из штаба почту.

— Телеграмма, товарищ подполковник, — сказал он, протягивая склеенный бланк.

— Спасибо. Можете идти.

Сергей закрыл дверь и разорвал бумажную полоску, склеивающую листок.