Литмир - Электронная Библиотека

Пхула присела на корточки, и Куми услышала неровное перешептывание метелки с полом. Куми приоткрыла глаза. На миг ей почудилось, будто ее сон продолжается, но все изменилось, партнер по танцу превратился в зеленую тварь наподобие лягушки, которая движется по полу, скользя и покачиваясь.

Метелка зазвучала громче, она шуршала с присвистом, особенно под кроватью, где выказывала особенное прилежание; Пхула даже пару раз головой стукнулась о край кровати. Куми понимала, что все старания предназначены для нее. Она была рада, когда Пхула перестала мести у нее и перешла в комнату Джала. Куми знала, что Джал не проснется, его похрапывание слышалось даже в ее комнате, он так и будет храпеть, пока Пхула убирает.

Куми возвратилась в мыслях к прерванному сну и к тем неясным чувствам, которые он вызвал. Ей вспомнились уроки танцев, на которые они с Джалом ходили в юности. За уроки платил папа… Он неизменно проявлял щедрость – как бы ни складывались отношения с мамой и Люси, детям папа ни в чем не отказывал. Иногда они брали с собой маленькую Рокси, ей нравилось сидеть в уголке и смотреть, как Куми и Джал учатся танцевать…

– Баи, – позвала с порога Пхула.

– Что такое, что? – Куми резко повернулась, кровать сочувственно скрипнула. – Я же сказала – закончишь работу, можешь идти!

– Работа не закончена, баи. Ее нельзя закончить.

Куми сбросила простыню и села, чтобы видеть прислугу, которая сошла с ума.

– Я не понимаю, что ты говоришь.

– Пойдемте, баи, сами увидите.

Из комнаты так и ударило зловонием, когда они открыли дверь. Нариман закрыл глаза, притворяясь спящим.

– Откуда такой запах? – прошептала Куми, обращая вопрос больше к себе, чем к Пхуле. – Джал ночью вынес горшок.

Неужели ее брат-лентяй по неряшливости оставил что-то смрадное за стульчаком? Зажав нос, она подняла крышку – горшок вымыт до сияния.

Нариман решил открыть глаза и все рассказать начистоту. И невольно улыбнулся – чистота и есть как раз то состояние, которого он больше всего желает в своих нынешних условиях.

– Прости, Куми, я думал, это газы, хотел выпустить… и…

– О господи!

Она вылетела из комнаты, сопровождаемая Пхулой, которая была явно довольна драматическим эффектом сделанного ею открытия.

– Видите, баи? Я в такой вонище работать не могу. Я же не мехтарани какая-нибудь, которой каста велит чистить сортиры и с дерьмом возиться.

– Да, Пхула, ты…

– Заплатите мне положенное, и я сразу уйду. Столько работы предлагают в соседних домах. И без вони, от которой у меня нос как помойка делается.

– Ладно, Пхула, не убирай сегодня, только перемой кастрюли и сковородки. На кухне не воняет.

– Баи, я лучше уйду. Приду за деньгами завтра.

Куми проводила Пхулу до выхода, безуспешно пытаясь смягчить ее. Закрывая за ней дверь, она не сомневалась, что открывается другая – дверь в кошмар житья без прислуги, и чувствовала себя раздавленной.

Отправилась будить Джала.

– Вставай, – трясла она его за плечо. – И посмотри, что папа натворил.

– Мне что, даже пару часов поспать не разрешается? – бормотал он, нащупывая ногой шлепанцы.

Куми, не отвечая, потащила его в комнату Наримана. Запах не требовал комментария. Джал прислонился к косяку. Плечи опущены, все безнадежно.

– Мало того, – Куми чуть не плакала, – он лежал в этом кошмаре и улыбался. Улыбался! Ему смешно!

– Нет же, Куми, ты меня неправильно поняла, – взмолился Нариман и заспешил с объяснением нечаянного каламбура и своей улыбки.

Куми была непреклонна:

– Умоляю, хватит. Что я вижу, то вижу.

Джал пришел в такое же отчаяние, как сестра. Загаженная постель была последней соломинкой. «Мое Ватерлоо», – подумал он, но собственный каламбур не позабавил его; он был настолько подавлен, что даже не произнес его вслух. Попытки шутить остались в прошлом.

Чтобы привести постель в порядок, Наримана нужно было временно пересадить на стульчак, но он жаловался на сильную боль.

– Бог с ним, с запахом, и не так уж мокро. Прошу вас, оставьте меня на кровати.

– Невозможно, папа, – убеждал его Джал. – Только хуже будет. Матрас промокнет насквозь. И одному Богу известно, что с твоей кожей будет. Готова, Куми? Ну, раз, два, три…

Нариман тихонько застонал, как незакрытая дверь на ветру.

Они унесли перепачканные простыни и обозрели результат. Куми сказала, что такого бы не было, если бы она вспомнила про клеенку.

– У нас осталась клеенка. Мне надо было подстелить ее, как мама стелила ее в кроватку, когда Роксана была маленькая.

– Матрас надо поменять, – сказал Джал. – Возьмем для него матрас из маминой комнаты.

Матрас разложили на балконных перилах, помыли его, как сумели, и оставили на солнце. Джал продолжал бурчать – это же совершенно ясно, если бы не стульчак, так хоть этой мороки бы не было.

– При чем тут стульчак?

– Папе так больно садиться на него, что он предпочел выпустить газы в постели.

– Да не верю я ему. С газами могло немножко выйти. А тут смотри, что делается…

И Куми разрыдалась: ей этого не вынести, она ума не приложит, что ей делать, как обеспечить папе уход, а теперь, без Пхулы, на ее плечи полностью свалились и все домашние хлопоты. Папа прикован к постели, а с ним и до этого было очень трудно, чего ей только ни приходилось терпеть: унитаз вечно забрызган, в раковине грязь, эти его вставные зубы каждое утро и каждый вечер скалятся на нее.

– И никто ни разу не пришел мне на помощь, ни ты, ни Роксана, ни Йезад… А теперь… я просто не знаю… такая безысходность…

Рыдания сестры напугали Джала. Опорой семьи всегда была она, это он мог рассыпаться на куски под ударом. Нужно немедленно восстановить порядок вещей.

– У тебя просто сил нет, Куми, – стал он успокаивать сестру. – Давай присядем вместе.

Он за руку подвел ее к дивану.

– Возникла новая ситуация, новая и для нас, и для папы. Но мы приспособимся к ней, и станет полегче.

Куми благодарно вслушивалась в слова утешения, они восстанавливали ее силы. Она согласилась завтра же отправить стульчак обратно в магазин.

– Взамен возьму у них судно.

Он посоветовал заехать по дороге к Ченоям и рассказать Роксане, что с отцом. Ее и Йезада необходимо поставить в известность, возможно, они смогут в чем-то помочь.

Это предложение Куми отвергла. Ничем они не помогут – будут только давать бесполезные советы и критиковать. Ей ни к чему налеты семейства Ченой – чтоб они проводили тут вечер за вечером и объясняли, как ухаживать за папой. Особенно этот Йезад. К тому же у нее и так нет сил, а тут придется играть роль гостеприимной хозяйки, предлагать им чай и прохладительные напитки в перерывах между судном и тазиком.

* * *

Джал пропустил еще одно утро на бирже. Он молил Бога, чтобы папа потерпел до возвращения Куми. А когда она вернулась, приветствовал судно и утку, будто были они сосудами спасения.

Но оптимизм, вызванный к жизни новыми посудинами, иссяк сразу после их опробования. Больше не требовалось, ломая хребет, поднимать Наримана на стульчак, но все прочее осталось во всей своей отвратительности.

«Это смешно, – говорила Куми, – весь этот технический прогресс, все эти ученые и инженеры до сих пор не изобрели ничего менее мерзкого, чем судно.

– Кому нужны мобильные телефоны, Интернет и прочая ерунда? А как насчет высокотехничного приспособления, чтобы человек сделал номер два в кровати?

Пришлось приспосабливаться. Худо-бедно, но они справлялись с физиологическими функциями отчимова тела, переходя от отвращения к жалости, от жалости к ярости, от ярости снова к отвращению. Они недоумевали и негодовали по поводу того, что человеческое тело из крови и костей, такое целесообразное, пока оно в добром здравии, может вдруг обернуться такой гадостью. Ни возраст Наримана, ни его хвори не подготовили их к этому. Иногда они воспринимали происходящее как личную обиду, как будто отчим нарочно низвел себя до нынешнего состояния назло им. К ночи атмосфера в квартире опять зарядилась напряженностью, сгустилась от высказанных и невысказанных упреков.

17
{"b":"161747","o":1}