Возьмите еще по конфетке. Подсластите пилюлю. Кто же этот чудесный даритель? Эббе? Очень может быть. Только он и вы, мои малышки, знаете, что я болен. Ну вот, ты по-настоящему разозлилась. Не переносишь даже звука его имени. Но я не могу его ненавидеть. Быть голубым — само по себе наказание. Жить в гетто. Подвергаться презрению и злым шуткам пошлых комиков, у которых еще молоко на губах не обсохло. Ты себе не можешь представить, каково это.
Я выбрал прощение. Свою ненависть прибереги для другого места. Я прошу избавить меня от этих излияний. Меня угнетает, когда ты рассуждаешь о том, чего не понимаешь. Он бедняжка. В конце концов, мне надо было решиться и пролить на эту сторону моей жизни дневной свет. То, что при этом я стал жертвой иронии судьбы, тебя не касается. Лишь один человек имеет право судить об этом досадном происшествии, и этот человек я. Не так-то просто признаться в том, что ты инфицирован, когда находишься в интимной сексуальной ситуации. Убийца? — нет, прекрати. Ты столкнулась с тем, чего не может вместить твоя красивая головка. Твоя узколобость мешает тебе видеть вещи в широкой перспективе. А мне его жаль. Я знаю, что такое стыд.
Ответственность за других людей? Это моя собственная ответственность. Я мог бы получше распознавать сигналы. Его нежелание заниматься сексом. Внезапная усталость и депрессии. Как же ты это некрасиво говоришь. Я не поклоняюсь сексу. Я не иду на смерть ради секса. Просто не так однозначно воспринимаю то, почему он не рассказал, что инфицирован. Как же ему сейчас должно быть плохо, бедняжке. А шоколад — если он от него — доказательство того, что его мучает совесть. Ты требуешь справедливого возмездия за то, что он сделал. Ты осталась таким же примитивным животным. Чем это поможет? Это ни его, ни меня не излечит.
Безопасный секс? Ну, это непросто, когда оказываешься в ситуации, о которой я упомянул. Требовать безопасности — значит выказывать недоверие, усомниться в партнере. Конечно, я об этом думал. Но решил довериться ему и горжусь этим. Возможно, я похож на сумасшедшего. Но ты всегда считала меня сумасбродом, так что это не новость. Я прекрасно живу со всеми твоими мнениями обо мне. Никто, кроме меня самого, не может решать, насколько я сумасброден. Я не собираюсь и дальше мириться с твоими обвинениями в его адрес. Обвинять его — все равно что обвинять меня. Я с себя свою часть вины не снимаю. Я прервал с ним связь. Этого достаточно. Не вздумай за меня мстить. Мне известно, насколько ты агрессивна. Не забыл, как ты угрожала отравить меня крысиным ялом, когда я рассказал тебе о своей ночной жизни. Ты не выносила правды. Ты, такая поборница правды! В этом высший комизм. Нет, это не я агрессивен. Ничего я на тебя не проецирую. Ты не контролируешь свои чувства. Это один из твоих больших недостатков. Какие еще недостатки, спрашиваешь? Прибережем это до другого раза. Держись от него подальше. Не смей ему мешать. Или можешь со мной попрощаться. Это я болен. Я здесь распоряжаюсь.
Нет, малыш, так было не всегда. Все вертелось вокруг тебя. Я был статистом в твоем затененном ландшафте. Твое душевное состояние управляло нашим браком. Мне это отлично известно. Это был ненормальный брак. Называй, как хочешь. Мы были пионерами. Революционерами. Теперь бунт позади. Остались болезнь и смерть. Я не пессимист. Я реалист. Лишь тот свободен, кто ни на что не надеется. Как говорят буддисты: «Надежда — это желание без наслаждения, без знания и без возможности». Без наслаждения, потому что желаешь исключительно того, чего не имеешь. Без знания, потому что в надежде всегда есть определенная доля неуверенности. Без возможности, потому что никто не будет вожделеть того, что сам в состоянии себе достать. Надежда не только приводит нас к негативному состоянию, она заставляет упускать настоящее. Слишком занятые построением светлого будущего, мы забываем, что единственная жизнь, какую стоит жить, и вообще единственная реальная жизнь — это та, что прямо сейчас проходит у нас перед глазами. Ты абсолютно права. Я не только говорю как по книге, я и есть книга. Забыл, как она называется. Лежит где-то на полке в прикроватной тумбочке. Я все учу наизусть. Это профессиональная болезнь.
«Философствовать — значит учиться умирать», малыш. Тебе не особенно нравится философия. Всегда была материалисткой. Тебе хотелось бы воцарения тысячелетнего царства коммунизма. А вместо того получилось падение. Не только Стены. Но и наше падение в бездну, с ее отвратительными ящерицами и жабами. Мы опрокинулись в грязь, малыш. Это путь к катарсису. Да, конечно, я имею право говорить только за себя. Ты довольствуешься тем, что стоишь на краю и смотришь вниз на нас других, счастливых несчастливцев. Напиши-ка королеве Маргрете, пожалуйся ей. Она тебя поймет. Она народная королева.
Лучшее, что я могу сказать об Эббе, — он подарил мне красивую мечту. То, что мечты не становятся реальностью, не надо ставить ему в вину. Я сохраню его как дорогое воспоминание. Мой последний роман. Не желаю слушать, как ты его поливаешь. Он подарил мне веру в жизнь. Да, слишком поздно, но вера от этого меньше не становится. У него было красивое тело. Как у греческой статуи. В человеке все должно быть прекрасно. Да, чистому все чисто. Он подарил мне немного обычной жизни. Выходные на даче. Обеды перед телевизором у меня дома. Прогулки по зоопарку и ланч в ресторане. Воскресные утра с крошками в постели. Все, что мы двое считали скучным по молодости лет. Мы получили в подарок пол года под знаком обыденности. То единственное, чего мне не хватало для полноты жизни, я получил от него. Разве мне не следует быть благодарным? Разве должен я ненавидеть того, кто сделал меня человеком среди людей? Он был той жемчужиной, что припасла мне жизнь. Не ревнуй, малыш. Ты вне конкуренции. Сомнительная честь? Мне не нравится, как ты меня обрываешь. Ты мешаешь ходу моих мыслей. Будь добра, задерни штору. Не могу же я лежать в постели в темных очках.
Я знаю, ты желаешь мне добра. Ты находила мне любовников, чтобы доставить радость или чтобы удержать меня, малыш? Ты приносила себя в жертву. Делила со мной тайну. А если кто и умеет хранить тайны, так это ты. Нет, жертвовала. Потому ты так и зла на меня. Но твоя злость мне непонятна. Я не в состоянии чувствовать вину. Это один из моих недостатков. Может, кроме того только случая с Микаелем. Он был фантастическим парикмахером. Мои волосы никогда не лежали лучше. Просто не мог смириться с тем, что между нами все кончено. С моей стороны это был ни к чему не обязывающий флирт. Хобби, мальчишеская игра, оказавшаяся игрой с огнем.
Этот роман меня кое-чему научил: не следует играть с чувствами людей. Он меня преследовал. Два года терроризировал. Трезвонил по ночам и, делая жалкие попытки изменить голос, угрожал, что убьет меня, подожжет квартиру, расскажет обо всем в прессе. Так неприятно. Укладывался, как собака, на коврике возле двери и отказывался сдвинуться с места, когда я возвращался домой. Чтобы попасть в квартиру, приходилось перешагивать через него. Однажды мой сосед сверху рассказал, что видел какого-то человека, который, сидя на корточках, возился с щелью для писем, собираясь ко мне вломиться. Мужчина лет сорока, в джинсовой одежде, с редкими волосами. Убежал, когда мимо прошел этот сосед со своей собакой. Это мог быть только он. Через щель для писем набросал мне в квартиру кучу всякого дерьма. Деньги, которые был мне должен, книги, которые брал почитать, старые письма и грязные трусы, которые я у него забыл.
Он следовал за мной словно тень. Везде и всюду я чувствовал, что он за мной следит. Умалишенный. Одержимый сын пастора из Ютландии. Заманил меня к родителям, пока между нами еще была связь. Именно там я и обнаружил тлеющее безумие в отношениях между отцом и сыном и утратил всякое желание продолжать отношения. По возвращении пришлось нанести ему последний удар. У меня не было ни времени, ни желания заменять ему отца. Он нуждался в психиатре.
А вот с Лассе было весело. Никого веселее не встречал. Всегда в приподнятом настроении. Этот парень знал, чего хочет от жизни. Я восхищался его мужеством. Его длинными вечерними платьями. Он вел себя как примадонна. Был звездой. Видели бы вы, как он изображает Сару Леандр. Приходить в квартирку на Вестебро, которую он делил с шлюхой-нелегалкой, было чистым наслаждением. Я попал в хорошую компанию с министрами и воротилами бизнеса, которые тайно посещали квартиру с черного хода. Наверное, коки было многовато. И мне тоже досталось. Лассе сам себя погубил. Сгорел во цвете лет. Да покоится он с миром. Он — одно из самых светлых моих воспоминаний. Лучшим всегда приходится хуже всех.
