Он сидел молча и благодарными глазами смотрел на мисс Броди, развлекавшую очередную пару гостей; члены клана начали посещать крэмондский дом с тех пор, как Джин Броди развернула кампанию по откармливанию мистера Лоутера, которая затем приняла такой гигантский размах, что маниакальная страсть мисс Броди заготовлять провизию впрок стала предметом разговоров мисс Эллен и мисс Алисон Керр и соответственно всех учительниц начальной школы. Однажды, когда по графику визитов настала очередь Сэнди и Дженни, мисс Броди в их присутствии подала мистеру Лоутеру к пятичасовому чаю великолепный салат из омаров, несколько бутербродов с печеночным паштетом, пирог и в завершение большую тарелку овсяной каши со сливками. Все это было сервировано на отдельном подносе для него одного, чтобы остальные видели, что он на особой диете. Сэнди волновало, сможет ли мистер Лоутер справиться с кашей так же успешно, как и со всем прочим. Но он с молчаливой покорностью уминал все, что было на подносе, а мисс Броди в это время принялась расспрашивать девочек:

— Чем вы сейчас занимаетесь на уроках рисования?

— Готовимся к конкурсу на лучший плакат.

— А мистер Ллойд... хорошо себя чувствует?

— Да, хорошо. С ним очень интересно. Две недели назад он показал нам свою мастерскую.

— Какую мастерскую, где? У него дома? — спрашивала мисс Броди, хотя прекрасно все знала.

— Да, это большая длинная мансарда, там...

— Вы видели его жену, как она выглядит? Что она говорила? Она вас угощала чаем? Какие у него дети? Что вы делали, когда пришли к нему?..

Она не пыталась скрыть от жующего хозяина дома свой острый интерес к учителю рисования. По мере того как мистер Лоутер разделывался с едой на подносе, глаза его принимали скорбное выражение. Сэнди и Дженни знали, что такие же вопросы задавались неделю назад Мэри Макгрегор и Юнис Гардинер, а еще неделей раньше на них отвечали Роз Стэнли и Моника Дуглас. Но мисс Броди не уставала слушать разные версии одной и той же истории, если она касалась Тедди Ллойда, а теперь, когда девочки побывали у него, в его большом запущенном, богемном доме в северной части Эдинбурга, мисс Броди приходила в состояние крайнего возбуждения просто от общения с теми, кто недавно дышал одним воздухом с Ллойдом.

— Сколько у него детей? — спросила мисс Броди, держа фарфоровый чайник на весу.

— По-моему, пять, — ответила Сэнди.

— А по-моему, шесть, — возразила Дженни, — считая малыша.

— Там полно малышей, — заметила Сэнди.

— Конечно, они же католики, — сказала мисс Броди, повернувшись к мистеру Лоутеру.

— Я про самого маленького, — сказала Дженни. — Ты забыла посчитать того крошечного. А с ним получается шесть.

Мисс Броди налила чай в чашки и бросила взгляд на тарелку Гордона Лоутера.

— Гордон, — сказала она, — а пирог?

Он покачал головой и мягко, будто утешая ее, сказал:

— Нет, нет.

— Обязательно, Гордон. Он очень питательный.

Она заставила его съесть честерский пирог и при этом разговаривала с ним в несколько более подчеркнутой эдинбургской манере, чем обычно, словно хотела пирогом и обхождением заменить подлинную любовь, ту, которую отдавала не ему, а Тедди Ллойду.

— Вам нужно окрепнуть, Гордон, — сказала она. — Вы должны прибавить тридцать фунтов до моего отъезда на каникулы.

Он улыбнулся всем по очереди, насколько ему это позволяли склоненная над тарелкой голова и медленно двигающиеся челюсти.

Мисс Броди продолжала:

— А миссис Ллойд? Она... про нее можно сказать, что она в расцвете лет?

— Наверное, еще нет, — ответила Сэнди.

— Я, конечно, точно не знаю, но, может быть, расцвет у миссис Ллойд уже кончился, — сказала Дженни. — Она носит волосы до плеч, и поэтому трудно судить. Прическа ее молодит, хотя, может, она уже и не молода.

— У нее, похоже, наверно, вообще не будет никакого расцвета, — сказала Сэнди.

— Слово «похоже» у тебя было лишнее. Как зовут миссис Ллойд?

— Диэдри, — ответила Дженни, и мисс Броди приняла это имя как новость, хотя слышала его неделю назад от Мэри и Юнис, а еще неделей раньше от Роз и Моники, как слышал это и мистер Лоутер. За окном легкие капли дождя начали падать на деревья мистера Лоутера.

— Имя-то кельтское, — заметила мисс Броди.

Сэнди переминалась с ноги на ногу у двери в кухню, поджидая мисс Броди, чтобы пойти с ней на прогулку к морю. Мисс Броди совершала какие-то операции с гигантским окороком, прежде чем положить его в большущую кастрюлю. Кулинарные эскапады мисс Броди ни в коей мере не умаляли ее прежнего величия, так как все, что она готовила для Гордона Лоутера, выглядело огромным — будь то пудинги, которыми большая семья могла бы питаться неделю, куски говядины или баранины или целые здоровенные лососи с сердитыми глазами.

— Я должна приготовить это мистеру Лоутеру на ужин, — сказала мисс Броди, — и проследить, чтобы он поужинал до того, как я поеду домой.

Она пока что старалась поддерживать в девочках убеждение, что в субботние вечера возвращается к себе и оставляет мистера Лоутера в одиночестве в его большом доме. И пока что девочки не обнаружили никаких улик, опровергающих это утверждение, да и в дальнейшем это им тоже не удалось. Несколько позже мисс Скелетт привела к директрисе мисс Эллен Керр, признавшуюся, что под подушкой двуспальной кровати, на которой почивал мистер Лоутер, она нашла ночную рубашку мисс Броди. Она нашла ее, когда меняла белье. Аккуратно сложенная рубашка лежала под ближней к стенке подушкой.

— Откуда вы знаете, что она принадлежит мисс Броди? — осведомилась мисс Маккей, женщина острого ума, учуявшая добычу, но в то же время видевшая, что та еще далеко. Она стояла положив руку на спинку стула и наклонившись вперед — вся внимание.

— Каждый должен делать собственные выводы, — изрекла мисс Скелетт.

— Я обращаюсь к мисс Эллен.

— Да, каждый должен делать собственные выводы, — подтвердила мисс Эллен. Ее туго обтянутые кожей и испещренные красными жилками скулы блестели, и она выглядела взволнованной. — Она из крепдешина.

— Это не доказательство, — сказала мисс Маккей, садясь за стол. — Приходите ко мне опять, если у вас будут веские улики. Что вы сделали с рубашкой? Вы предъявили ее мисс Броди?

— Нет, мисс Маккей, что вы! — ответила мисс Эллен.

— Вам следовало уличить ее. Вы должны были сказать: «Мисс Броди, подойдите-ка сюда на минутку, как вы можете это объяснить?» Вот что вы должны были сказать. Рубашка по-прежнему там?

— Нет, ее уже убрали.

— Ну и бесстыжая она, — сказала мисс Скелетт.

Все это директриса со временем пересказала Сэнди, когда та сидела у нее в кабинете и, с отвращением глядя маленькими глазками на мисс Маккей и избегая прямого ответа на весьма грубый вопрос, без обиняков заданный этой женщиной с вульгарным лицом, решилась в силу разных других соображений предать мисс Броди.

— Но я же должна позаботиться о питании нашего милого друга прежде, чем поеду домой, — говорила мисс Броди летом тысяча девятьсот тридцать третьего года, когда Сэнди стояла, прислонившись к двери кухни, а ее ногам не терпелось побегать у моря. Дженни пришла в кухню, встала рядом с Сэнди, и они вдвоем ждали мисс Броди, разглядывая высившуюся на широком старом кухонном столе гору продуктов, закупленных утром. А в столовой на обеденном столе стояли большие вазы, полные фруктов и заваленные сверху коробками с финиками, и можно было подумать, что сейчас рождество, а кухня мистера Лоутера — это кухня отеля, где готовятся к празднику.

— А у мистера Лоутера не будет от всего этого запора? — повернулась Сэнди к Дженни.

— Если он ест овощи, то не будет, — ответила Дженни.

Пока они ждали, когда мисс Броди с присущим ей героизмом закончит обработку окорока, из библиотеки раздались звуки рояля, и мистер Лоутер протяжно и печально запел: