Эдвард снова сел в траву и, моргая от яркого света, спросил себя: «А может, это тоже обман зрения?» Он встал и встряхнулся всем телом, как собака, ущипнул себя за палец, за руку, оглядел пустынный ландшафт речного устья, ивы, руины железнодорожного моста. Потом снова перевел взгляд вниз, проверяя свое восприятие и душевное состояние. Конечно, это не сон, и ощущения совсем другие, чем в прошлый раз. Но разве сегодняшнее видение не доказывало, что тот, прошлый образ, когда Джесс смотрел на него сквозь толщу воды и улыбался, не был обманом зрения? Или наоборот, прошлое видение доказывало нереальность нынешнего? «Нет, все это реально, — сказал себе Эдвард. — Что же касается того, другого… я никогда не узнаю точно… И сейчас я не должен об этом думать». Он резко повернулся, потому что ему показалось, будто кто-то стоит у него за спиной. Но топи вокруг были плоские и безлюдные, как и прежде.

Плакать он уже перестал, но лицо было мокрым от слез. Эдвард вытер его тыльной стороной ладони. Нужно пойти в Сигард и сообщить им, подумал он. Господи, как это ужасно! Тут ему в голову пришла другая мысль. «Что, если я приведу их, а здесь ничего не окажется? Если все повторится? Тогда я сойду с ума, брошусь в море и буду искать там Джесса. — Он прижал руку ко рту и отвернулся. — Ну что ж, тогда я как-нибудь помечу это место». Эдвард поднял свой брошенный пиджак и повесил его, словно пугало, на палку, торчавшую над травой. Потом он пошел вдоль берега реки в сторону от моря и вскоре увидел — ближе, чем предполагал, — башню Сигарда и высокую крышу сарая. В тот же миг он заметил человека: ему навстречу двигался высокий бородатый мужчина.

«Это Джесс, — сказал себе Эдвард, — это определенно Джесс. Значит, снова обман зрения. Уже второй…» Но через секунду надежда развеялась. Когда фигура приблизилась, Эдвард узнал одного из лесовиков, того самого, кто приносил ему письма от Брауни. «Я ничего ему не скажу», — решил Эдвард. Потом подумал о другом: «Люди могут заподозрить меня. Этот человек увидит мою вешку и…»

— Я только что нашел тело Джесса Бэлтрама, — сказал Эдвард человеку. — Он утонул и лежит в камышах. Вон там, за железнодорожным мостом. Я повесил там свой пиджак на палке.

— Хозяина? Вы уверены, что это он? Так значит, он утонул? Я так и подумал, когда сказали, что он исчез.

— Почему вы так подумали? — спросил Эдвард.

— Такая смерть в его духе, он именно так и хотел бы уйти. Пойду посмотрю на него. Вы сообщите в поместье?

Человек казался довольным и возбужденным.

— Это был несчастный случай, — сказал Эдвард.

Когда он подошел к парадным дверям Сигарда, небо заволокло тучами. Вокруг башни с криками носились стрижи. Эдвард открыл дверь и вошел в Атриум — огромный, темный и прохладный после жары под открытым небом. Он вспомнил, какие ощущения вызвал у него этот зал в первый здешний вечер, и на мгновение словно забыл то, что собирался сказать. «Господи, пусть все побыстрее закончится, — подумал он. — Лишь бы все закончилось, пусть будет то, что будет, только поскорее». Он выкрикнул что-то, не сразу осознав, что зовет:

— Илона!

Тишина. Он пошел по холодным плиткам, влажным и скользким, открыл дверь в Переход.

— Эй!

Никого. «Неужели все уехали?» — подумал Эдвард. Он вернулся к дверям Затрапезной. Комната была пуста. Огонь в камине не зажжен, подумал он, но тут же понял: а зачем его зажигать, ведь сейчас лето. Весть, которую он нес, грызла его изнутри, как лиса. Эдвард приблизился к двери в башню, ожидая, что она будет заперта. Но дверь открылась, и он вошел в большую «выставочную комнату» первого этажа, где царила прозрачная полутьма. Там стояла напряженная тишина. Он собрался снова крикнуть, но тут увидел в дальнем конце две фигуры. Они смотрели на него — Беттина и матушка Мэй. Полотна были переставлены, некоторые прислонены к стене.

— Привет, Эдвард! — сказала матушка Мэй. — Мы проверяем наш каталог картин. Ты как раз вовремя, поможешь нам. С тобой все в порядке? Мы рады тебя видеть. Правда, Беттина? А мы-то все думали, когда же ты вернешься.

Чем ближе подходил к ним Эдвард, тем сильнее перехватывало у него горло, словно в кошмарном сне, когда хочешь крикнуть, но не можешь. Он сел на стул неподалеку от них.

— Что случилось, Эдвард? — воскликнула Беттина.

Повторение его имени звучало угрожающе. Женщины стояли, с любопытством глядя на него.

Эдвард автоматически расстегнул пуговицы рубашки и провел рукой по горлу и груди. Большую часть пути от реки он проделал бегом, вспотел и задыхался, ему не хватало воздуха. Он глубоко вздохнул несколько раз, сотрясаемый эмоциями.

— Эдвард, что случилось? — спросила матушка Мэй, но в голосе ее слышалось скорее любопытство, чем тревога.

— Джесс, — ответил Эдвард.

— Что?

— Он мертв. Утонул.

— Что ты имеешь в виду? — проговорила Беттина.

«Неужели они знают? — подумал Эдвард. — Неужели они знали все это время?»

— Я нашел его тело в устье реки в тростнике. Он мертв.

Матушка Мэй и Беттина обменялись взглядами.

— Давайте-ка выйдем отсюда, — сказала Беттина.

Это звучало, как приглашение на чашку кофе.

Женщины направились к двери. Эдвард, хватая ртом воздух и с идиотским видом таща за собой стул, последовал за ними. Стул он оставил у дверей. Беттина отошла в сторону, пропуская его в Затрапезную, после чего тихо закрыла дверь и заперла ее, а ключ положила на прежнее место на каминной полке. Эдвард плюхнулся в кресло, потом снова вскочил; обе женщины сели, а он встал у камина.

— Ну, так что это все значит? — строго спросила матушка Мэй. — Успокойся.

Сегодня они с Беттиной причесались на один манер, даже шпильки закололи одинаково: длинные тяжелые волосы собраны в пышный пучок на затылке, открывая шею. На них были дневные платья и длинные синие фартуки. На Эдварда смотрели одинаково молодые лица.

— Он мертв, — сказал Эдвард. — Я видел его тело в устье реки. Если вы пойдете со мной, я вам покажу. На сей раз это не сон.

«Конечно, и в прошлый раз это был не сон, — подумал он. — Или все же сон? Ну, пусть они уже поверят мне!»

— Ты, кажется, не в себе, Эдвард, — произнесла матушка Мэй. — Пожалуйста, говори потише. Ты сегодня ел? Ты завтракал? Беттина даст тебе что-нибудь.

Но Беттина не шелохнулась.

«На кой черт я сказал лесовику? — думал Эдвард. — Если Джесса там не окажется, я сойду с ума. Вдруг лесовик не хочет, чтобы Джесса нашли? Может быть, он опасается, как бы его не обвинили».

— Если вы пойдете со мной, я покажу, — повторил Эдвард. — Но лучше, наверное, позвонить в полицию, вызвать «скорую»… Хотя отсюда позвонить невозможно.

«Боже мой, какой прок от «скорой»? — подумал он. — Разве можно сомневаться, что он мертв? Или это было в прошлый раз?»

И сказал:

— Это точно, это точно, он мертв! Зачем мучить меня притворством?

— Мы не притворяемся, — ответила Беттина.

— Где Илона? Она мне поверит.

— Не спеши, Эдвард, — сказала матушка Мэй. — Ничего не понять, что ты говоришь.

— Где же он, по-вашему, если он не мертв, если не в реке?

— Какой странный вопрос. Мы не знаем, где он, и ты, думаю, тоже этого не знаешь…

— Я видел его только что собственными глазами. Я дотронулся до него, смотрите, смотрите!

Эдвард вытянул левую руку с рубиновым перстнем.

Женщины поднялись и подошли к нему, не сводя глаз с перстня.

— Это перстень Джесса? — спросила Беттина у матушки Мэй.

Матушка Мэй отвернулась.

— Может быть, это не твоя вина, — сказала она, — но ты принес смерть в наш дом. Ты убил своего друга, ты приехал сюда с окровавленными руками, ты принес с собой смерть. Джесс видел ее, она сидела рядом с тобой за столом.

— А-а-а!..

Эдвард со стоном выбежал из комнаты.

Он пересек Атриум, его каблуки застучали по плиткам пола. Скользнул к двери, ударился об нее, распахнул и выскочил на открытый воздух. В аллее было темно, но солнце освещало желтые поля за падубами. Эдвард промчался в аллею. Он хотел найти кого-нибудь, чтобы сообщить обо всем. Кого угодно, кто наделен властью и поверит ему. Любого человека, способного хоть что-то сделать. Потом Эдвард решил, что сначала должен проверить, не исчезло ли тело. Он повернулся и побежал туда, откуда только что пришел, но теперь все вокруг выглядело иначе, и он не был уверен, в какую сторону бежать. Слезы потекли из его глаз, и он в голос завыл: «Джесс, Джесс, Джесс!» Может быть, нужно просто подняться в башню и проверить — вдруг отец, как обычно, сидит на кровати и улыбается? Может быть, именно поэтому женщины не поверили ему?