Джерри, прекрасный в мятых боксерах, как у Барта Симпсона, и с кружкой в руке, заявил:

— Ты тоже не блещешь красотой.

Марио лихорадочно соображал. Последнее, что он помнил о вчерашнем вечере, — это когда он позвонил Джерри и договорился встретиться с ним и его девушкой-ковбоем Пэм после их занятий в танцевальной студии. Он озадаченно почесал затылок:

— Где я?

— В гостевой.

— Что? В твоей гостевой? — В последний раз, когда он спал здесь, стены были голые, а обстановка включала только велотренажер, которым ни разу не пользовались, и старую гладильную доску.

Джерри смутился:

— Ну, здесь было не очень уютно. Пэм уговорила меня сделать ремонт. Она выбирала обои и все остальное.

Сейчас гостевая напоминала огромные старушечьи панталоны с рюшами. Когда в следующий раз Джерри обзовет его унылым ублюдком, у него будет возможность нанести ответный удар. Потянувшись за кружкой чаю, Марио спросил:

— Я вчера много выпил?

— Скажем так: бутылка скотча, которую я купил отцу на Рождество, сейчас пуста. И мне пришлось конфисковать твой телефон.

Гм, что-то такое было. Марио смутно помнил, как безнадежно сражался за свой телефон.

— Что ты замолчал? Расскажи почему.

— Ты все время звонил Эмбер. Ну, пытался ей позвонить. После первого звонка она отключила свой телефон. — Джерри ухмыльнулся и поскреб свое огромное пузо. — Но ты послал ей несколько сообщений, ну, что ты очень надеешься, что она получает удовольствие от конференции партии тори.

— Господи.

— Это было только начало. Ты еще прошелся по Квентину. И по его родителям. Ах да, ты сказал Эмбер, что не спал ни с кем много месяцев, что ты любишь ее, что она совершает главную ошибку своей жизни, оставаясь с этим скучным старым хрычом, который...

— Хватит, хватит! Больше ничего не говори!

Джерри выглядел очень довольным собой.

— Вот поэтому мы силой отобрали у тебя телефон.

— Черт. — Марио сжал голову руками. — Черт, черт.

Джерри скромно сказал:

— Можешь поблагодарить, если хочешь.

— Отлично! Замечательно! И когда бы вы хотели поехать?

Менеджер туристической компании была одета в кислотно-желтую блузку, на ее лице, будто приклеенная, застыла жизнерадостная улыбка. Ее речь изобиловала восклицательными предложениями, что действовало угнетающе в полдесятого утра, когда голову раздирала боль величиной с ратушу Челтнема.

— Сегодня, — ответил Марио.

— Сегодня! О, восхитительно! Так, и куда конкретно на Тенерифе? Полагаю, туда, где кипит жизнь!

— Давайте посмотрим, что есть в наличии, а потом я решу. — Марио дернул головой в сторону компьютерного монитора, стоявшего у нее на столе.

— Конечно! Давайте! Итак, сколько вас едет?

Марио предпринял глупую попытку пошутить.

— Сколько меня? Я один. Я есть в единственном числе, насколько мне известно.

— То есть... ой, простите. — На лице менеджера отразилось искреннее изумление. — Вы едете в отпуск один?

— Да. Именно так.

Она быстро пришла в себя.

— Что же, это здорово!

— Не очень. Мы расстались с моей девушкой. — Зачем он это сказал?

— Ах, бедняжка. — Окинув его кокетливым взглядом, менеджер сообщила: — Между прочим, я тоже одинока. Так что если у вас возникнет желание встретиться по возвращении с Тенерифе, вы знаете, где меня найти.

Марио не собирался встречаться с ней по возвращении с Тенерифе, однако он все же выдавил улыбку.

— Спасибо за предложение. А теперь давайте...

— Кстати, меня зовут Трина.

— Ладно, буду говорить напрямик. Трина, я очень спешу. Мы могли бы приступить к делу и найти мне что-нибудь подходящее?

— Вот так, — закончил Марио, когда Лотти вытащила из духовки печеную картошку и принялась раскладывать по тарелкам. — Я вылетаю сегодня вечером. Все уже оплачено и зарезервировано. Мне следовало бы прежде поговорить с тобой. Извини, я просто не сообразил. Вчерашняя встреча с Эмбер выбила меня из колеи. Я нарушил твои планы?

— Хватит строить из себя незаменимого. Мы справимся. — Лотти стала разрезать картофелины пополам и нечаянно обожглась. — Дети все поймут. Тебе нужен отдых. Кто знает, — весело добавила она, — может, там ты встретишь девушку своей мечты!

Ответная улыбка Марио была тусклой, как у пациента больницы, который пытается остаться вежливым, когда слышит, что на обед будет баранья похлебка. Вытащив из внутреннего кармана пиджака сложенный пополам листок бумаги и мобильник, Марио сказал:

— Я тут подробно расписал, где буду жить. Если тебе понадобится связаться со мной, вот номер...

— А разве напрямую я позвонить не могу?

— Я оставляю свой мобильник здесь. — Марио через стол подтолкнул к ней трубку. — Присмотришь за ним, пока меня нет. Так у меня не будет возможности вести себя как идиот, если я выпью пару стаканов и решу позвонить Эмбер. — Затем он мрачно добавил: — Хотя большего идиота сделать из меня уже нельзя.

— Ладно. — Лотти кивнула и положила в одну миску тунец с кукурузой, а в другую — чили со сметаной. Отставив сковородку, в которой тушился перец, она обошла кухонный стол и обняла Марио — ей было больно видеть его таким угнетенным.

— Обед готов? Ой, они обнимаются. Не смейте, это неприлично, — приказал Нат.

— Я только сейчас понял, — сказал Марио, когда все уже сидели за столом, — что не попаду на твои рождественские спектакли.

— Я не расстраиваюсь. — Нат пожал плечами. — Я только овца. Я заглядываю в ясли и говорю: «Смотрите, малыш Иисус, бе-е-е».

— Ты и на мои спектакли не попадешь. — Руби, которая уже вышла из того возраста, когда участвуют в рождественских сказках, играла в более веселых постановках. — Я буду петь, танцевать и прочее.

— Эх, Руби, прости. — Расстроенный, Марио погладил ее по руке.

— Но мы будем там болеть за тебя, — быстро вступила в разговор Лотти. — Мы с Натом. И сделаем кучу фотографий, правда?

— А Себ придет? — спросила Руби, глядя на Лотти своими огромными темными глазищами. — Было бы здорово, если бы он пришел.

— Я узнаю у него. — Лотти стало тепло на душе, потому что в глазах ее детей Себ был идеалом и не мог совершить ничего плохого. После его возвращения из Дубай их отношения постоянно улучшались. — Если ему не понадобится идти на работу, уверена, он с радостью придет.

Руби пожала Марио руку, ободряя его.

— Тогда все в порядке. Не беспокойся, папа, у нас вместо тебя будет Себ. А на Тенерифе есть ослы?

Марио облегченно вздохнул и ответил:

— Наверняка есть.

— Тогда ты сможешь покататься на них по берегу, как катались мы с Натом, когда ездили в Уэстон.

— Может, найдешь там подружку, — с надеждой в голосе добавил Нат. — И тогда не будешь один.

Не прожевав тунец и печеную картошку, Руби заговорила с набитым ртом:

— Ой, папа, тебе, наверное, так одиноко. Если бы у нас не было дел в школе, мы могли бы поехать с тобой, чтобы составить тебе компанию.

— Я бы одолжил тебе свой «Геймбой». — Нат, всегда такой практичный, сокрушенно покачал головой. — Но не на целых две недели.

Глава 60

Марио уехал вовремя. Ночи стали холодными, выпал первый снег, отчего Нат и Руби пришли в щенячий восторг.

В еще больший восторг они пришли, когда в субботу днем приехал Себ и привез в багажнике своего полноприводного джипа два тобоггана. Любовно поглаживая блестящие красные бесполезные сани, Руби сказала:

— А раньше у нас для катания были только чайные подносы.

— Бедные обделенные дети. Пошли, берите куртки, — велел Себ. — Мы опробуем эти штуки на холме Беггарбуш.

И вот теперь, вопя, как баньши, Нат и Руби вместе с другими укутанными детьми катались на тобогганах по склону. Беггарбуш был излюбленным местом для тех, кто любил скоростные спуски по снегу.

— Они выбьют себе все зубы. — Лотти дивилась Нату, который, используя в качестве тормоза высокие сапоги, спрыгнул со своих саней за секунду до того, как они наехали на другого мальчишку, лежавшего, раскинув руки, на снегу.